Наталия Миронина - В ожидании Синдбада

Знакомство с родителями прошло хорошо, во всяком случае, Ника не заметила ничего странного или подозрительного, не ощутила неприязни. Все прошло мило и доброжелательно. Впрочем, Ника была не очень внимательна. Человек менее влюбленный заметил бы некоторую высокомерность, которая исходила от… бабушки жениха. Человек более опытный заметил бы, что мать жениха полностью подчинена своей свекрови.

– Ну что ж. Если мой внук привел в дом невесту, то у меня нет иного выхода, как одобрить его выбор, – произнесла бабушка. Во время встречи все важные слова были произнесены именно ею.

Ника улыбнулась. Она не знала, как реагировать.

– Вроде все прошло нормально! – выдохнул жених, как только они вышли на улицу.

– Я рада! – откликнулась Ника. Ей даже в голову не пришло задуматься, что было бы, если бы «все прошло ненормально».

Ника вообще тогда мало думала – она готовилась к семейной жизни. А когда та наступила, выяснилось, что бабушка мужа, бодрая пианистка-пенсионерка, с удовольствием проводит все свободное время в квартире молодых. Квартира хоть и небольшая, но с ремонтом и мебелью – подарок отца жениха. Ника старалась не обращать внимание на житейские мелочи, она старалась делать карьеру.

– Это правильно. В нашей семье все чего-то достигли, – одобрила бабушка, но тут же добавила: – Хотя здоровье мужчины – это основа основ. И надо все делать, чтобы обеспечить нормальную жизнь.

Ника, понимая намек, пыталась успеть все – работу, учебу, домашние дела, поездки в Славск, где осталась мама.

– Ты когда-нибудь успокоишься? Ты носишься как угорелая! – сказал как-то муж, и Ника впервые услышала в его голосе интонации его собственной бабушки.

– У меня очень много дел. Приходится все успевать.

– У тебя должно быть одно дело – семья, – назидательно ответил муж.

Вспоминая это сейчас в Питере, Ника про себя улыбнулась – как все банально у них случилось. Ничего нового, ничего оригинального. Как у многих – любовь, родители, влияние, ссоры, недовольство, неумение договориться. Рассказывать об этом нельзя – так это неприлично скучно. И потом, на бабушку, что ли, жаловаться?!

Ника посмотрела на Кочетова, который внимательно ее слушал.

– Я вас понимаю – лучше быть виноватым. Не так жалко выглядишь. Но это такой эгоистический взгляд на конфликт, – промолвил он наконец.

– Поймите, конфликта не было. Не получилась жизнь. Вы же сами знаете, много примеров, когда на вопрос: «Почему развелись?» – люди пожимают плечами.

– И вы пожимаете плечами?

– Я? Думаю, если бы у нас были дети, может быть, и не развелись.

– А детей нет?

– Нет. Я все время работала. Мне так хотелось сделать карьеру.

– Вы ее сделали.

– Что вы?! Я не хотела быть директором музея, так получилось. Я хотела заниматься историей, исследовательской работой. Диплом я писала о влиянии революции в Нидерландах на живопись малых голландцев.

– Какой выбор странный.

– Почему же? Мне всегда нравились эти картины.

– Но вы поступали на исторический?

– Да. Я поступила сразу после школы. Все удивились, кроме мамы. Она знала, что поступлю. Хоть и ругалась иногда, что мало занимаюсь. Но это больше для профилактики.

Ника вдруг вспомнила то лето. Шансы были – отличный аттестат, активное чтение, изучение исторической литературы и невероятный драйв. Казалось, что в рыжих волосах Ники, как в солнечных батареях, аккумулируется энергия. На вступительных экзаменах она отвечала так, как опытные профессора читают лекции, – убедительно и с апломбом. Словно приемная комиссия чего-то не понимала, и вот сейчас эта девица из города Славска все ей, комиссии, объяснит.

– Девушка, отлично! Не растеряйте только эти все ваши способности, после того как прочтете вашу фамилию в списке поступивших! – посоветовали ей опытные экзаменаторы.

Но Ника Одинцова не из таких – она никогда ничего не теряла. Она собирала, множила и преумножала – знания, опыт, навыки, брошки, друзей и даже недоброжелателей. Впрочем, последних оказалось немного. И они проходили по графе «Завистники». Сейчас, вспомнив это, Ника засмеялась.

– О чем вы? – покосился Виктор Андреевич.

– О том, какие мы в молодости смешные. Неприлично смешные и самонадеянные. Даже неловко вспомнить.

– Это верно. Но почему все-таки такая тема диплома?

– А я прежде хорошо изучила эту эпоху. Страшное время, а искусство получилось удивительно интересное и не жестокое. Очень красивое, домашнее, уютное. Кстати, в тот год похожих дипломов не было. Никто не объединил историю и искусство. Никто почему-то не взялся за темы культуры. А ведь светская, жанровая живопись – это важная часть культуры.

– А по специальности вы работали?

– Немного. В Москве. Место отличное, многое можно было бы сделать, но мне захотелось домой. Вот, понимаете, до слез захотелось в Славск. Я и объяснить это не могу.

– Но ведь после Москвы, говорят, тяжело в маленьких городах жить?

– Может быть. Но, понимаете, кто что ищет. Я искала немного покоя, немного забвения, немного прошлого. Наверное, такой был период. Период, когда необходимо вернуться домой. А вернувшись, я успокоилась. И поняла, что никуда не хочу уезжать.

– А как вы директором музея стали?

– Очень просто. Мама меня устроила к себе в музей – в то время она была директором. Обучила всем премудростямм. А когда уходила на пенсию, порекомендовала меня. Вы знаете, желающих не нашлось. В нашем не очень прибыльном деле много хлопот, много головной боли, много бумажек и удовлетворение исключительно нематериальное.

– Это верно, – Виктор Андреевич рассмеялся, – я иногда по сторонам смотрю – нет преемника.

– Аналогично. А что касается развода, – Нике вдруг захотелось поделиться тем, о чем она думала достаточно часто, – я иногда жалею, что так произошло, иногда радуюсь.

– Почему жалеете – ясно. Но почему радуетесь?

– Может, у меня в жизни будет что-то еще? Знаете, совсем другое, такое, от чего просто крышу сносит. Такое, против чего и устоять будет невозможно.

– А если не будет?

– Мне приятнее думать, что будет. Так интереснее.

– Из этого следуют два соображения.

– Это каких же?

– Первое – вы в ожидании счастья. И значит, оно обязательно случится. А второе – это счастье явно не я.

– Э-э-э, – растерялась Ника, – вы, может, и не счастье, в том смысле, о котором сказали, но вы на редкость обаятельный и приятный собеседник. Не с каждым я бы так разоткровенничалась.

– Рад это слышать, – Виктор Андреевич был серьезен.

– А что, если нам пойти гулять по городу? Это же просто счастье какое-то, а не город!

– Ну, вот, опять про счастье! С удовольствием!

Исчезли они незаметно – народ занимался едой и шумными разговорами. Выйдя из ресторана, они очутились на Среднем проспекте, недалеко от Театра сатиры на Васильевском. Воздух был по-апрельски свеж, а небо по-весеннему прозрачным.