Анна Михайлова - Дочь для монстров

Жизнь потеряла свой прежний смысл и ценность. Лера словно воочию видела: Олег, с ног до головы перепачканный кровью, изрешеченный пулями, наконец-то спокойный мертвый зверь, загнанный охотниками; Алина — неотразимая, как и всегда, её пышные волосы ореолом обрамляют прекрасное лицо, а вокруг растет и ширится багрово-черное глянцевое пятно; Вениамин — мертвенно бледный, до последнего сжимающий в руках пистолет, всю жизнь так самоотверженно глупо защищавший и оберегавший тех, кого любит.

Самое простое — выбежать из спасительной тени и схватить пулю. Прекратить мучения раз и навсегда. Но Лера продолжала недвижимо стоять в своём убежище. Алина погибла из-за неё, Вениамин — ради неё. Трусливо убегать от собственной боли, жертвуя выстраданной любимым человеком жизнью.

Свет загорался в комнатах, в одной за другой мелькали чьи-то тени. Солдаты переворачивали дом вверх тормашками в поисках только им ведомой цели.

Стараясь не покидать тени, девушка смотала и забрала шланг. Не стоит подкидывать отряду идею, что кого-то можно найти в саду. Двигаясь скорее на ощупь и по памяти, чем полагаясь на глаза, Лера на негнущихся ногах направилась к выходу с территории.

У распахнутых ворот стояло четыре абсолютно белых минивена неопределяемой марки. К ним от дома уже спешили вооруженные люди, сноровисто перетаскивая одетые в камуфляж мертвые тела. Несмотря на то, что фонари вдоль дорожки давали мало света, можно было различить, что у некоторых трупов отсутствуют конечности.

Ненавистные фигуры сновали туда-сюда: одинаковая форма, глухие шлемы, автоматы. Лера с какой-то задушенной радостью подметила, что на одного выжившего приходилось где-то два истерзанных, искалеченных мертвеца. Ей не было дела до того, кто прав, а кто виноват, во внутренней пустоте по черным стенам безысходности сочилась кислотная, обжигающая жажда мести.

Пятнадцать. Выжило всего пятнадцать вооруженных мерзавцев. А у неё еще есть пистолет. Интересно, сколько в обойме патронов? Даже если достаточно, она не попадет с такого расстояния. Удача может направить пулю, но ответная не заставит себя ждать.

Автомобиль, нагруженный скинутыми вповалку трупами, отъехал от ворот, а из коттеджа показались последние солдаты. У одного на плече безжизненной куклой висело обнаженное девичье тело, двое других тащили носилки.

Лера, до крови прикусив губу, начала пробираться вперед, оставив всякую осторожность. В душе все бушевало и рушилось, она не могла позволить забрать Алину, и неважно, жива та или нет. Но не только это чувство с сумасшедшей силой толкало девушку вперед: потребность узнать, кто именно лежит на носилках, перебарывала здравый смысл. Плененный может оказаться жив, а тот, другой, за ненадобностью брошенный в особняке, убит.

Она любит и жалеет Олега, привязалась к нему, но хотела убедиться только в одном — в белом саркофаге носилок лежит Вениамин.

Глухое леденящее кровь рычание раздалось с тесного ложа плененного, и идущий впереди солдат дрогнул, роняя свою ношу. Этого хватило, чтобы Лера увидела окровавленного рвущегося на свободу спеленатого непонятными белыми ремнями Олега.

Дальше все было смутно и безразлично. Тела загрузили, солдаты расфасовались по машинам, последний вооруженный караул, отступая спиной вперед, забрался в кузов, тихо хлопнули дверцы, и машины, не задерживаясь, рванули с места.

Обдираясь колючими ветками, Лера миновала живую изгородь и медленно подошла к дому.

У парадного входа валялись первые гильзы. Солдаты расстреляли электронный замок. В холле мирно горел свет, ярко и беззастенчиво позволяя рассмотреть картины бойни и разрушения. От прежнего, знакомого Лере дома уже ничего не осталось. Повсюду: на стенах, на поломанной мебели, на закиданном гильзами полу, даже на потолке — была кровь.

Черные мерзкие сгустки дёгтем пачкали плитку, неестественно алые брызги нарядно расписали светлые стены гостиной, что-то зеленовато-желтое, источающее омерзительный запах, растянулось по трем нижним ступеням лестницы.

Медленно и очень аккуратно, как босиком по битому стеклу, Лера стала подниматься на второй этаж. Белые дрожащие пальцы легли на выключатель, погружая гостиную во тьму. Говорят, в темноте страшно, нет, в темноте куда проще.

Проломленные перила скалились острыми зубьями расщепленного дерева, а по стенам до сих пор медленно стекала чья-то кровь и везде, везде, куда только ни упирался взгляд, виднелись дыры от пуль.

Единственный во всем доме человек нашелся на втором этаже. Он лежал, раскинув руки, на пороге гостевой спальни, мертвый, недвижный, медленно остывающий.

Лера подбежала к нему сразу, ухватившись за тень напрасной надежды. Трясущимися руками она стягивала изрешеченный бронежилет с послушного мертвого тела, зачем-то рвала рубашку на лоскуты. Делала бинты, чтобы остановить кровь, но в этом не было необходимости. Кровь сочится из ран, пока бьётся сердце.

Словно со стороны девушка смотрела на себя — дрожащую, жалкую и заплаканную, вцепившуюся в алую, кумачовую рубаху, свернувшуюся на простреленной груди, задыхающуюся от глубокой внутренней боли.

Как может быть так, если только днем все было совсем по-другому?!

Время остановило свой ход, замерло в ярком электрическом свете, отраженном в мертвых серо-стальных глазах. Его можно было собрать по каплям прозрачных слезинок в изящный сосуд в форме опрокинутой восьмерки, но оно бы не сдвинулось с места.

Бесконечность в ярко освещенном коридоре, в оседающей после недавней стрельбы пыли, на холодном полу, рядом с алым от крови неподвижным мужчиной. Бесконечность клубочком на безжизненной, начиненной свинцом груди. Бесконечность с любимым в руках.

Бесконечность — несбыточная мечта, просто мгновенье, по чьей-то злой воле показавшееся вечным. И это, наверное, даже к лучшему, ведь время идёт и лечит раны. Все, кроме смертельных.

Политика невмешательства

Лера находилась в особенном, редком состоянии полного отупения. Такое бывает, когда мозг наотрез отказывается принимать какую-то информацию. Она слышала чьи-то торопливые шаги на лестнице, шум голосов, но продолжала цепляться за изорванную рубаху Вениамина, поскуливая тихо и отчаянно, как побитая собака.

— Девушку осмотрите, вколите успокоительное и приведите в норму, — бархатный властный голос ножом резал тяжелый пахнущий кровью воздух. — Аргоса в морг.

Все было совершенно неинтересно Лере ровно до этих слов. Дикой кошкой она бросилась на первого же склонившегося к ней человека, с силой ударив его в челюсть. Внутри вместо черной воронки пустоты появилась материальная, ощутимая цель не дать посторонним прикоснуться к любимому телу, запаковать в черный мешок, засунуть в холодильник, засыпать трехметровым слоем земли…