Вера Колочкова - Любовь не помнит зла

На похоронах он рыдал, как мальчишка, совсем не по-мужски, утирая слезы и сопли ладонями. Сроду он так не плакал. Даже в детстве. На кладбище приперся и новоявленный отец, стоял рядом, как истукан. Пугал всех своим грозным видом.

С похорон матери и начался отсчет его новой жизни. Другой. Богатой. Непривычной. И стержнем этой жизни был отец. Правда, на экспертизу он все-таки его потащил, сказал, чтоб сомнений никаких меж ними не было. А получив результат, начал так бурно и с удовольствием пристраивать его к своей жизни, ввинчивать, как шуруп в мягкое дерево, что голова кругом шла. Купил им с Анькой квартиру, которую только в кино можно показывать, на работу к себе взял, кабинет отдельный дал с секретаршей. (Ну на фига ему сдалась эта секретарша, скажите на милость?) Долго толковал ему что-то про акции, про пакеты, доли и покупки, он и не понял ничего. Уяснил только, что ему надо обязательно присутствовать на сборищах под названием «совет директоров». Он и сидел — дурак дураком. А по должности назывался — начальник службы охраны. Прежнего начальника, Алексея Ивановича Хрусталева, отец отправил на пенсию. Крепкий еще был мужик, хоть и пришибленный немного. Все они вокруг отца были слегка пришибленные, и на него, как на сына Командора, так же стали смотреть — с испугом и уважением. Такой вот поворот. Из грязи — да в князи. Из Андрюхи — в Андреи Андреичи. Из автослесаря — в матерые акционеры, мать твою…

Анька от свалившегося богатства совсем головой тронулась, как та старуха из сказки про золотую рыбку. Выписала из деревни тещеньку, вдвоем с ней шарахались целыми днями по магазинам, скупали дорогие тряпки тоннами. Потом у них тряпочная болезнь прошла, но тут же началась другая — та самая, от которой у мужиков пальцы веером сводит. Непременно захотелось Аньке в сливки общества попасть, в самое их гламурное нутро, хоть тресни. И откуда что взялось, интересно? Нормальная была девка, в деревне коров доила, в городе на конфетной фабрике у конвейера стояла. Там ее и разнесло на сладком. Фигура образовалась — руками не обхватишь. Ну какая из нее гламурная леди? Смех же один… Да еще и тещенька ее все время подзуживала. Давай, мол, Анька, жми вперед, мы с тобой не хуже тех, которые «в сливках» живут, мы тоже в калашном ряду свое место знаем. Вот Анька и старалась, пыжилась изо всех сил, бежала впереди богатого паровоза. Горничную себе наняла, шпыняла ее целыми днями по пустякам. Потребует себе на завтрак деликатес какой-нибудь, а потом квашеной капустой прямо из банки его заедает. А тещенька — та по гламурным журналам вдарила, накинулась на них с жадностью голодного деревенского интереса. Вычитает в них чего и чешет потом с умным видом, советы дочке дает. Культурно-гламурной жизни учит. Послушаешь, смех разбирает. Две леди из сибирской деревни Похлебкино, мать твою…

Хотя отец, как ни странно, Анькиным амбициям с охотой потворствовал. В гостях принимал, знакомил со сливочным обществом, представлял по имени с полным официозом. И жене своей молодой велел с Анькой дружить. Жена подчинилась, волю богатого мужа стерпела, но видно было, как новая подружка ее раздражает. Но с Командором не поспоришь — мало ли какая блажь ему в голову взбредет? Вот и напрягалась, и дружила, бедненькая. И даже насмешки над новыми родственницами ни разу себе не позволила. Хотя посмеяться, если честно, было над чем. Особенно над тещиной деревенской гордыней. Помнится, когда она в первый раз в гости к отцу шла, навертела у себя на башке воронье гнездо, обрядилась в дорогие тряпки, ходила по его большому дому, поджав губы куриной гузкой и сложив руки на пухлом животе. Бабища бабищей! И на гостей отцовых глядела, как солдат на вошь.

Вот такая образовалась у Андрея-младшего новая жизнь. С одной стороны, хорошо, конечно, а с другой — прежняя его больше устраивала. Там он сам по себе был, свободный пролетарий, ничем никому не обязаннный, а здесь время медленно через пень-колоду шло, как в долгом бездельном отпуске. Ни поработать от души, ни с ребятами поматериться, ни щей вечером на кухне похлебать. Дорогой галстук шею давил, экран компьютера так раздражал, что плюнуть в него хотелось. Ну что это за работа — за людьми подглядывать? Кто вошел в офис, кто вышел из офиса, кто в какой кабинет пошел… Тоска, в общем. Андрей пробовал отцу объяснить, что не по нутру ему это занятие, но тот лишь плечами пожал и улыбнулся — ничего, мол, привыкнешь. И посоветовал в дело вникать, бумаг всяких натащил, начал терпеливо объяснять что-то. Потом понял, что он его не слушает, нахмурился сердито, но себя сдержал, тут же улыбнулся, похлопал его бод-ренько по плечу. А глазами погрустнел, тихо произнес:

— Ничего, ничего… Ты ж не виноват, что хорошего образования не получил. Ты мой сын, и этого достаточно. Со временем вникнешь, научишься. Тебе понравится. Другого пути у нас нет.

Андрей хотел ему возразить — как это, мол, нет другого пути? Уже было и рот открыл, чтобы сказать, открыл, да передумал. Что-то мелькнуло в отцовском взгляде странное. Будто кольнуло в самое сердце. И стыдно стало. Человек для него старается, богатство от себя отрывает, любовь да уважение демонстрирует, а он… Нет, нехорошо получается. А насчет тоски по старой жизни… С тоской вообще легко справиться можно — стоит лишь Кирюхе позвонить. Ребята на дармовую выпивку быстро набегут, вот и расслабон тебе, и беседа за жизнь, и душа нараспашку. Хотя вчера расслабона точно не получилось, зря так напились.

Андрей приоткрыл окно, выплюнул утратившую мятный вкус жвачку. Опять отчего-то вспомнился тот парнишка, которого провожал до школы. Зря он это дело до конца не довел. Теперь на душе будет висеть вина. А с другой стороны — никогда не поздно доброе дело до конца довести. Можно и завтра утром в те края заехать. Тем более он у Кирюхи свой мобильник забыл. Господи, как во рту противно! Скорей бы до дома доехать, до душа, до ванной… Еще и с Анькой разборки по поводу его ночного отсутствия предстоят…

— Ты чего опоздала? — кутаясь в платок, выглянула из-за своего монитора Наташка. — Из кадров звонили, я прикрыла тебя. Сказала, покурить вышла.

— Я ж не курю… — дергая замок на куртке, удивленно вскинулась на нее Леся.

— Ой, да какая разница. А что я должна была говорить? Что ты в туалете заседаешь?

— Ладно, спасибо. А что они хотели? Проблемы какие-то?

— Не знаю… Ты сходи туда на всякий случай, проведи разведку.

— Ага. Потом схожу.

— Да не потом, а сейчас! Говорят, сокращение штатов у нас будет. Боюсь я. Тебе хорошо, ты давно работаешь… А я тут без году неделя. Вышвырнут, и звать как не спросят. Сволочи. Придумали себе кризис, чтоб над людьми издеваться…

— Почему придумали? Сама же видишь, как у нас склад опустел. Клиентов в два раза меньше стало. Раньше вдвоем с выпиской не справлялись, а теперь сидим полдня, дурака валяем.