Вера Колочкова - Любовь не помнит зла

— Ой, не дави на нервы, я и без тебя как на иголках сижу! Иди лучше спроси, чего они там хотят…

— Ладно. Сейчас схожу.

Леся сунулась к зеркалу, провела расческой по волосам, расправила замявшийся ворот толстого свитера. Идти никуда не хотелось. Хотелось плюхнуться на свое место, навести полную кружку суррогатного кофе из пакетика «три в одном», согреть организм сладкой незамысловатой бурдой. Но идти и впрямь надо. А вдруг правда — сокращение? Слово-то какое противное придумали. Шипящее, как змея. Злое.

Вежливо постучав в дверь с табличкой «Менеджер по персоналу Иванова А. А.», Леся робко приоткрыла дверь, заглянула в кабинет:

— Можно, Анастасия Александровна?

— Да. Заходи, Хрусталева. Ты что, курить начала, что ли?

— Нет. То есть так, немного… А что, нельзя?

— Ой, да мне все равно. Заходи, разговор есть.

Леся села на самый краешек офисного мягкого стула, подождала вежливо, когда Анастасия Александровна выдержит обязательную и важную для нее паузу. Любила она эти паузы, прямо хлебом не корми. Нравилось ей, наверное, чтоб человек от этой паузы нервничал и изводился в неприятном ожидании новостей. И рожица вон какая важная, сильно сосредоточенная. Бровки домиком, губки бантиком — вершительница чужих судеб, ни дать ни взять.

— Вот что, Хрусталева… Руководство приняло решение, что ты на своем участке и одна справишься. Объем продаж сильно уменьшился, двух операторов нет смысла держать. Второго человека сокращать придется.

— Какого — второго? Это Наташку, что ли?

— Ну да. Ильину мы сокращаем. Вот, возьми бланк уведомления, отдай ей под роспись.

— Ой, как жалко… Она же расстроится.

— Ничего, переживет. Мы же не просто так ее увольняем, мы же с выплатой всех положенных по закону компенсаций…

— Да что там ваши компенсации — копейки! Сами же знаете, что официальная зарплата у нас — с гулькин нос!

— Я не поняла, Хрусталева… Ты что, собираешься оспаривать решение руководства? — насмешливо подняла на нее красиво подкрашенные глаза Анастасия Александровна.

— Нет… Я ничего не оспариваю. Просто мне человека жалко, и все.

— Ну да. Можно и пожалеть, когда эта же проблема тебя не коснулась. Тебя-то не сокращают. Наоборот, зарплату немного увеличат, раз ты одна остаешься. Так что поздравляю тебя, Хрусталева.

— Спасибо… — автоматом поблагодарила Леся.

— Да не за что. Иди, работай. Уведомление для Ильиной не забудь взять. И проследи, чтоб она на втором экземпляре расписалась. Потом мне занесешь.

Взяв протянутые Анастасией Александровной через стол бумажки, Леся понуро поплелась к выходу, соображая на ходу, как бы помягче преподнести неприятную новость Наташке. Минуя светлый офисный коридор, прошла мимо охранника, потом толкнула тяжелую дверь, быстро побежала по заснеженной тропинке в сторону большого склада-ангара, где в самом углу была отгорожена от общего помещения небольшая комнатка для операторов. Холодная, неуютная, с трудом обжитая за много лет. Первое время Леся страшно в ней мерзла, а потом ничего, организм привык, приспособился к суровым рабочим условиям. Можно печку включить, можно горячий чай пить через каждые полчаса, если время позволяет. Ничего, жить можно. Зато зарплату вовремя платили.

Наташка, увидев бумажки в ее руке, замерла в тревожном ожидании. Как ей преподнести новость помягче, Леся так и не придумала и потому рубанула с ходу:

— Тебя сокращают, Наташ… Вот, уведомление в кадрах дали. Распишись на втором экземпляре.

Наташка с шумом вдохнула в себя воздух и застыла, забыв выдохнуть. Глаза ее тут же заволокло горькой влагой, будто забытый внутри воздух странным образом успел конденсироваться в слезы. Скривив губы и утерев нос ребром ладони, она проговорила тихо:

— Ну вот, я так и знала… Я знала, что так будет.

— Да не расстраивайся, Наташ. Ты быстро себе другую работу найдешь. У тебя прописка есть, тебя возьмут. И мама у тебя есть, она поможет продержаться…

— Ой, да откуда ты про маму мою знаешь? Мама у меня есть… — икнув, горестно выкрикнула сквозь слезы Наташка. — Да у меня… У меня мама больная дома лежит… Ей лекарства дорогие каждый день нужны… А где я теперь денег возьму? Не знаешь, так лучше молчи! Мама, главное дело, поможет… Не знает, а говорит…

— Но я ведь и впрямь не знала, Наташ… Ты никогда об этом не рассказывала.

— А чего рассказывать-то? — вскинула на нее залитое слезами лицо Наташка. — Чтоб лишний раз пожалели? Не хочу я, чтоб меня жалели, понятно? Тем более я всего месяц здесь работаю, чтобы о своей личной жизни кого-то уведомлять… Ну вот где, где я сейчас работу найду, когда кругом одни сокращения? Что мне делать-то, Лесь? Как маме объяснить, что лекарства купить не на что?

Уронив голову на руки, Наташка зарыдала так громко и безутешно, что Лесино сердце сжалось от боли. Подойдя к Наташке, Леся осторожно погладила ее по плечу, проговорила тихо:

— Ты прости меня, Наташ, я ж не знала про маму. Ты такая веселая всегда была, что и не догадаешься… А что с ней, Наташ?

— Инсульт. Она уже полгода не встает. Ни рукой, ни ногой не шевелит. Я не могу работу терять, Лесь, просто не могу… Что делать-то, а? — резко подняла она к ней зареванное красное лицо. — Помоги мне, Лесь…

— Я? А как?

— Ну давай ты вместо меня сократишься. Пожалуйста! Иначе я не представляю себе, как жить буду.

— А… Ну да, конечно. Хорошо, Наташ. Ты только не реви, ладно? Давай так и сделаем. Я сейчас в кадры схожу и предложу свою кандидатуру на сокращение. Я понимаю, мама все-таки… Я сейчас, Наташа!

Она быстро выскочила из комнатки, пошла обратным путем — через склад, через двор, мимо охранника, вот и офисный коридор обласкал взгляд евроремонтной красивостью. Живут же люди — и тепло у них, и светло, и диванчики белые в холле, и пальма в углу. А до Наташкиного горя никому дела нет. Вот и дверь с красивой табличкой «Менеджер по персоналу Иванова А.А.»

— Анастасия Александровна, увольняйте меня вместо Ильиной! — торопливо выпалила она в ухоженное лицо женщины, плюхнув на стол бумажки.

— Ты что, Хрусталева, с ума сошла? Врываешься, шумишь… Я работаю, между прочим!

— Да я понимаю. Извините. В общем, мы с ней так решили: я ухожу, а она остается.

— Ты хорошо подумала, Хрусталева? Зачем это тебе надо? Ты же на хорошем счету у руководства, давно работаешь.

— Да я вообще не думала, Анастасия Александровна. Так получилось. Понимаете, у Ильиной мать больна, и…

— И что? Если ты вместо нее уволишься, то мать сразу выздоровеет?

— Нет. Нет, конечно. Не важно. В общем, я уже решила — сокращайте меня.

— Странная ты какая, Хрусталева. Мне-то что, я приказ перепишу, мне по большому счету все равно. Ты же без работы останешься, глупая.