Анастасия Савицкая - Неприкосновенное сердце

— Ты убеждаешь в этом меня или себя?

— Я не знаю, — забрала подруга у меня сок. — Мне кажется, я совсем не готова быть матерью.

— Ладно, тогда я придумаю, что-то другое, но ты уже начала делать детскую?

— Я не знаю, с чего начать, — появились слезы в ее глазах. — Моя жизнь всегда была не такой, как у многих, но то, что я чувствую, не могу сравнить ни с чем, что было до этого. Я просто надеюсь, что с рождением Эстель вылечусь. Я знаю, что веду себя, как сумасшедшая, — хмыкнула она, делая два вдоха и выдоха. — Будущее, которое я себе представляю, такое непонятное и размытое, и меня никто никогда не ставил на первое место. Существует миллион причин, почему я должна ненавидеть Майкла, но с ним все по-другому. Он сделал так, чтобы я не просто полюбила его, я привыкла к нему. Но затем он исчез, и я разбилась на кусочки.

— Знаешь, Эс, — покачала я головой. — Это все современно. Современное общество, современные нравы и современные сказки. Теперь счастливый конец не в моде. И красивые моменты теперь не делают людей счастливыми, а лишь разрушают после.

— Я просто не готова испортить тебе жизнь, — засмеялась Стейси, но улыбка не коснулась ее глаз. — Если хочешь адреналина, то приготовь и съешь рыбу фугу, но к переезду я не готова.

— Начни сначала, — поднялась я с места. — А если тебе понадобится помощь, мои двери всегда открыты. Можем покрасить стены и купить кроватку, поставить шкаф и положить в него розовую одежду.

В девять часов вечера я покинула ее квартиру и отправилась в свою любимую булочную. Я села за столик, загрузила на телефоне магазин мебели и купила кроватку, пеленальный столик и комод для моей будущей крестницы. При всей напыщенной циничности Стейси, они ранимая и боится. Боится самой жизни и вернуться в что-то, что было в прошлом. Я могу ее понять, ведь я сама такая. Ирония этой ситуации переходила все допустимые границы. Мне нужно было вернуться к дочери, но я не могла заставить себя идти домой.

— Девочка моя, — сказал старик Фрэнк, принося мне стакан молока. — Это тебе.

— Спасибо, — усмехнулась я, смотря на свой пустой палец. — Как ты?

— Тебя опять что-то гложет.

— Да, — сделала я глоток. — Дашь мне хлеба с собой? Познакомлю свою дочку со вкусом рая.

Мужчина ничего не ответил, и я смотрела, как он пошел за стойку и, поцеловав свою жену, сказал ей что-то на ухо, от чего она засмеялась. С тех пор, как я приехала в этот город, я хожу сюда и наслаждаюсь молоком и выпечкой этой семьи. Фрэнк и его жена Изабель пожилые люди, но они так добры, и отношения этой пары подобны тем, которые показывают лишь в фильмах о любви.

Мне до боли хотелось увидеть Адама. Поговорить с ним, обнять и просто побыть рядом. Все мои мысли теперь занимали два человека. Двое мужчин: один, который разрушил мою жизнь на определенный период, и другой, который вернул меня в нее обратно и сделал гораздо больше, чем я даже позволяла себе мечтать.

Я шла по улице, смотря в никуда и не садясь в такси, несла пакет хлеба в руках. Ноги сами привели меня к парку возле дома Адама, и я присела на скамью. От луны исходил некий свет, и я включила музыку в наушниках, смотря на открытую дверь на его террасе. Я не смогу уснуть в своем доме без снотворного сегодня, и чувствовала боль. Даже после Алекса я понимала, что не могла бы обрести с ним семью и связь, которая будет всегда, но с Адамом все было по-другому. Больно терять то, чего по-настоящему у тебя не было. Теперь меня чаще преследовали приступы паники. Никто на самом деле не знает, что со мной происходит, и что я чувствую. Я застряла где-то. И мои чувства и мысли... черт возьми, я не тону, а утопаю. И кроме одного человека никто не сможет мне помочь.

— Иронично, не так ли? — услышала я голос за спиной.

Я обернулась и увидела Адама, пытаясь контролировать свое дыхание. Один его вид заставлял мое сердце сходить с ума. На Адаме были потертые джинсы, рубашка, которую, скорее всего, он не менял несколько дней, и щетина. Под его глазами я заметила синяки, словно он не спал долгое время.

— Ты неважно выглядишь, — прошептала я.

— Зато ты, как всегда, выглядишь великолепно, — пристроился он рядом, но держа дистанцию.

Адаму нужно было время, и я понимала это. Мне понадобилось пять лет, чтобы прийти в себя. Надеюсь, ему нужно будет меньше. Я хотела иметь с ним хоть какую-то связь, пока он держал меня на расстоянии. Я брала бы все, что он готов был мне дать. Я сжала руку в кулак, чтобы почувствовать от ногтей боль и немного успокоиться. Мы молчали некоторое время, и я смотрела, как у Адама ходили желваки, словно он хотел что-то сказать, но не решался.

— Как ты? — спросил он наконец.

— Я скучаю по тебе, — ответила я честно. — И мне жаль, что я врала. Кажется, что, если я потеряю тебя, Адам, я потеряюсь сама.

Я уверена, что он тоже скучал. Уверена, что нужна ему, и что он любит меня. В конце концов, он говорил, что я самое важное, что есть в его жизни. И потом именно мы с ним остаемся неизменными. Нам суждено быть вместе. Мне — психопатке с багажом дерьма, и ему — богу самоконтроля. Мы обречены. Обречены быть вместе. Адам тот, кто все сделает ради меня и найдет даже по запаху опасности рядом со мной.

— Когда ты познакомился со мной, я была другой. Точнее, я становилась другой после знакомства с тобой. Потом ты доказывал мне, что я важна, и ставил меня на первое место. Время, которое мы провели вместе, изменило меня. И изменило еще больше, когда я вернула свою дочь. Я не тот человек, которого ты встретил три года назад, и я тем более не та, которая описана на этих чертовых бумагах.

Адам не произнес ни слова, и мои глаза были прикованы к человеку, который в ответ не сводил глаз с меня. Алекс иногда пугал меня до смерти, в то время, когда Адам не делал этого, возвышаясь надо мной во всех смыслах этого слова. Он одновременно был красивым и пугающим для всех, кто не знал его. Его широкая грудь защищала удивительно доброе сердце внутри. Загорелая кожа и светлые волосы, делали его таким непозволительно красивым. Голубые глаза особой красоты и губы, которые я так любила.

— Не забывай меня, — произнесла я скорее умоляюще. — Пожалуйста.

— Я хотел. Я думал, что, если забуду, то смогу притворяться, словно тебя и не было, — сказал он тихо. — Я помогаю Алексу, и потом, если у меня выпадет шанс, я упрячу его за решетку навсегда.

— Что? — сорвалась я с места. — Ты ведь знаешь историю, Адам. Если бы не он...

— Мне плевать, Донна! — возвысился он надо мной. — Плевать. Ты думаешь, что я должен быть благодарен ему, но за что? Он сломал тебя, и теперь ты ломаешь всех, кто тебя окружает.

— Слушай, — взяла я его за руку, но Адам одернул ее. — Так уж случилось, что наши друзья полюбили друг друга, и нам придется в будущем встречаться. Может, ты сможешь говорить мне хотя бы «привет», не показывая всем своим видом, что презираешь меня?