Ракета - Жизнь на двоих

— Зачем? У меня ноут есть!

— Это не одно и то же. Планшетник легче, меньше, в дамской сумке можно носить. Для твоей работы…

— Дарь, давай без технических подробностей!

— Я так понимаю, не хочешь?

— Не хочу.

— А что хочешь?

Вздыхаю.

— Кота хочу.

— Чего? — округляешь глаза.

— Кота. Котика. Мяу-мяу. Голубого британца. Они такие… — вздыхаю мечтательно.

— Та-а-а-а-а-к, — хмуришься недовольно. — Мужика в доме захотелось?

— Можно кошечку, — отвечаю торопливо.

Молчишь какое-то время. Потом вздыхаешь.

— Если женщина хочет завести кота, на самом деле, она хочет ребенка.

— Дарька! — от неожиданности задыхаюсь. — Мы ведь это уже обсуждали!

— Обсуждали… — откидываешь одеяло, встаешь с кровати, потягиваешься, закинув руки за голову. Сколько лет мы вместе, но до сих пор сердце колотится, когда вижу… Эти бесконечные ноги, изгиб спины… — Видимо, надо еще раз обсудить, — оборачиваешься, — хорош пялиться, пошли меня кормить.

— Дарь, — уже за барной стойкой, пьем кофе, и я возвращаюсь к начатому разговору. — Может все-таки котика?

Скептически изгибаешь бровь. Я вздыхаю.

— Но ты же не хочешь… Или передумала?

— Нет. Не передумала.

Где-то через год или полтора после того, как мы стали жить вместе… был у нас тяжелый разговор. На тему детей. Биологические часы тикают. Инстинкты никуда не денешь. Я думала, думала и решила. У меня в анамнезе — выкидыш, после которого обнаружилась куча проблем по женской части. Женское здоровье у меня, как выяснилось, ни к черту. Но вот ты, Дарька… Почему бы тебе… Короче, я решила, что ты должна родить нам ребенка.

— И как ты себе это представляешь? — ты подозрительно спокойна.

— Обыкновенным образом. Природа все предусмотрела, Дарь.

— Лера, мы ДВЕ женщины. Или я чего-то не понимаю в законах физиологии, или у нас не может быть ребенка…

Издеваешься…

— Не прикидывайся дурой, тебе не идет. Ты родишь ребенка от мужчины.

Ты просто-таки задыхаешься от возмущения.

— И ты мне позволишь?! Сможешь вынести, что я буду с другим? С мужиком каким-то?!

— Если ради ребенка — то да, — отвечаю упрямо. — Лучше, конечно, ЭКО, если мы можем это себе финансово позволить.

Закрываешь лицо ладонями, бормочешь что-то в них.

— Даря, я не понимаю!

Отнимаешь руки от лица. Смотришь на меня. Не сердито. Грустно.

— Лер, неужели ты не понимаешь… Если я рожу ребенка… Неважно, как — от реального мужчины или через ЭКО. Это будет не НАШ ребенок. Это будет МОЙ ребенок. Мой и какого-то мужчины. Ты этого хочешь?

— Даря, послушай, все не совсем…

— Лерочка, — берешь меня за руку, — я этого не хочу. Нет. Только не так.

Вот такой у нас состоялся когда-то разговор. А теперь мы снова возвращаемся к этой теме.

— Ты никогда не думала вот о чем… — ты обнимаешь пальцами кружку с дымящимся кофе. — Ну ладно мы, тут все понятно… Но ведь есть обычные… гетеросексуальные пары, которые не могут иметь детей. Ты знаешь, сколько у нас в стране бесплодных супружеских пар?

— Не знаю, — отвечаю растерянно. Разговор принимает неожиданный оборот.

— Порядка 15 %, - сообщаешь ты. — И знаешь, что делают все эти люди? Проводят огромное количество всяких обследований, в том числе и дорогостоящих. Потом — лечение, тоже — недешевое. Иногда — помогает. Иногда — нет. И тогда наступает время еще более дорогих вещей. ЭКО, банки спермы, суррогатное материнство и прочее…

Ты говоришь серьезно и как-будто… с отчетливым оттенком горечи. Не знаю, что тебе ответить.

— А с другой стороны, — продолжаешь ты, — ты знаешь, сколько у нас в стране детей-сирот?

Что я могу на это ответить? Понятия не имею…

— По разным данным — от 120 до 200 тысяч. Это больше, чем после войны! Представляешь, никакой войны в помине — а сирот больше. И что самое жуткое — многие из них — сироты при живых родителях! В процентном отношении так вообще картина страшная — в 4–5 раз больше, чем в странах Европы и США!

Ого… Ты оперируешь цифрами, как будто проводишь очередную конференцию.

— Откуда ты все это знаешь, Дарин?

— Ты полагаешь, я не думала об этом? — смотришь на меня задумчиво. — Я все понимаю, Лер. И думаю о том же, о чем и ты. Видишь, что получается. Есть семьи, в которых нет и не может быть детей. Есть дети, у которых нет родителей.

— И?..

— По-моему, для нас существует совершенно очевидный выход.

Ты меня нокаутировала, Дарина Владимировна. Я никогда не думала о проблеме детей с этой точки зрения, а ты уже все подсчитала и решила, похоже. Пытаюсь на тебя разозлиться, но не получается.

Ты куришь, я думаю. Говорю себе: «Мы усыновим ребенка». Отторжения эта мысль не вызывает. А вот вопросы — да, вызывает.

— Дарь! Да кто ж нам даст ребенка усыновить?

— Почему нет? — удивляешься ты.

— Ну, ведь мы же… У нас нет семьи… официально. И, вообще, как ты помнишь, мы две женщины. Кто отдаст нам на воспитание ребенка?!

— А… Ты об этом… — тушишь сигарету. — Ну, официально, по бумагам, опекуном будет кто-то один. Предпочтение отдается, конечно, полным семьям. Но, учитывая, что желающие в очередь не выстраиваются, не думаю, что будет отказ. Я думаю, Лер, — ты накрываешь мою руку своей, — что опекунство лучше на меня оформить — у меня доход повыше, и квартира на мне. Но это только формально. Фактически — это будет наш общий ребенок, понимаешь?

— Дарь… — я растеряна твоими словами. Неожиданное получилось продолжение у разговора про кота на день рождения. — Вопрос серьезный. Думать надо.

— Думай. Решай.

Я подумала. И решила. Я очень хотела ребенка.

Мы никогда не узнаем, какие обстоятельства и факторы в той божественной механике, которая запускается, создавая нового человека, влияют на то, каким он получится, этот человек. Не знают и не могут никак повлиять родители на то, каким именно родится их ребенок. И что именно повлияло на то, что он получился именно таким.

А вот в нашем случае… Я точно знаю, что именно повлияло на то, что в нашем доме, в нашей, плевать, что про это думают другие! семье появился именно этот человечек. Да еще и не один…

Причина всего — свернутое набок зеркало на твоей Эскаладе.

Мы приехали. Наконец-то, предварительно сотню раз созваниваясь, переговариваясь и вот — решились… Приехали. В обычный детский дом. Посмотреть на детей. Ты волнуешься — можешь не отпираться, я вижу. И меня тоже слегка потряхивает. Сидим в машине, не решаясь выйти, и смотрим друг на друга.

— Ну что, пойдем? — спрашиваешь негромко.

Киваю.

В следующий момент двух-с-половиной-тонный джип содрогается от удара. Боковое зеркало заднего вида с твоей стороны понуро повисает вниз. А мы хором восклицаем — разное, но — нецензурное.