Ксения Иллюзия - Пожалей меня, Голубоглазка

Совместно было решено следующее: Ая — это Рая Константиновна на людях и просто Ая, когда людей нет, а Маша — это Маняша, Машуня или Манник, как звал её Михалыч.

*****

— Ага, вот ты где, — девушка, открыв верхний ящик комода, вытащила документ, лежавший сверху стопки маек, и победно им помахала. — Я тебя нашла!

Закрыв ящик, направилась к выходу, мысленно обдумывая что именно сможет получить за проявленную сноровку и четкое выполнение инструкций, но остановилась, как вкопанная, увидев открытую дверь. Маша не страдала амнезией и точно помнила, что дверь за собой закрывала. Может, сквозняк? Ая любила свежий воздух. После жара печей не могла надышаться. Маша посмотрела по сторонам, отмечая открытые форточки. «Трусливая дура», — подумала про себя и решительно шагнула за порог.

*****

Он стоял напротив её дома, не сводя глаз с окон квартиры, которую она снимала. Жилье было старым, и квартиры здесь сдавались за небольшую плату, несмотря на вполне приличный, с развитой инфраструктурой, район.

Как только Костя узнал адрес, сразу его «пробил» через знакомого Сопли, некоего Сергея. Друг, конечно, вызвался помочь сам, но Костя был категорически против. Хватит, помогли уже.

Приятель Соплева согласился без лишних вопросов, тем более положение позволяло получить доступ как к телу, так и к личным подробностям. Костя не хотел, чтобы посторонние знали больше, чем нужно, поэтому попросил лишь убедиться, что девушка, живущая здесь, — та самая.

Они договорились встретиться утром, и когда Костя подходил к дому, увидел, что Сергей был уже на стреме, допрашивая какую-то цыпочку.

*****

— Документы!

— С какой стати? Я что-то нарушила?

— Девушка, предъявите документы. Мы должны составить протокол.

— Да что я сделала-то?

— В этом подъезде обкрадена квартира, мы проверяем всех жильцов, а также гостей.

— Номер квартиры?

— Девушка, предъявите документы, иначе мне придется вас задержать.

— Да сейчас! — дернулась от руки полицейского. — Сейчас, сказала же! Что за народ…

— Раиса Константиновна Климова?

— Нет.

Полицейский недоуменно посмотрел на Машу.

— Э-э-э… Да.

Вот черт! С перепугу дала не свой паспорт, а доставать другой — вопросов не оберёшься.

— Что-то не похожа.

— Ха-ха. Вы что, не знаете женщин? Сегодня одна, завтра — другая.

— Ну да, ну да…

— А почему я, кроме вас, никого больше не видела?

— Потому что мои коллеги опрашивают жильцов в их квартирах.

— А вы, значит, здесь?

— Именно так.

— Провинились?

— Отличился. Работаете?

— Работаю.

— Где?

— Пекарня. Тут, недалеко. — Маша махнула рукой, показывая направление.

— Ясно.

— Проверили? Верните паспорт.

— Назовите дату вашего рождения, — вдруг попросил полицейский.

— Не верите, что я могу так хорошо сохраниться?

— Выполняйте.

— Это домашнее задание выполняют, а возраст свой озвучивать женщине — плохая примета.

— Это почему же?

— Вернете паспорт — скажу.

Полицейский протянул документ, и Маша, убрав его в сумочку, отошла на несколько шагов.

— Так почему? — повторил мужчина.

— Потому что, если я его озвучу, майор Громов надерет вам задницу!

С этими словами девушка гордо развернулась и зашагала в противоположном, от дома, направлении.

— Ах ты, пигалица, — присвистнул полицейский. — Уже и Громова знает!

*****

Она?

— Она.

— Куда отправилась?

— На работу.

— Куда?

— Мини пекарня, минут двадцать ходьбы.

— Спасибо, брат. — Костя хлопнул Сергея по плечу и пожал руку.

— Тоже мне родственник… И будь осторожен!

Прошлое.

Пальцы замерзли и напоминали деревянные обрубки. Словно сучки диковинного дерева, не чувствовали ничего и выглядели как-то странно, будто не живые были, не свои. Не слушались, а ведь всю обратную дорогу до машины прятались в карманах пальто.

Костя неуклюже достал ключи, вытащив их вместе с письмом. Железное колечко зацепило бумагу, и, если бы не реакция Кости, письмо могло бы улететь, растворившись в больших белых хлопьях, падающих с неба, подгоняемое сильным ветром так быстро, что он не успел бы даже сказать «пока».

Пальцы схватили конверт на лету, смяв его намертво в кулаке так, что боль прострелила предплечье, но Косте было все равно. Главное, сохранить строчки, что ждали внутри и — он готов был отдать свое левое яйцо — могли дать повод для ярости. Он не знал, кому она писала: ему или может, кому-то другому, но вскрыть и прочитать стало делом жизненно важным. Костя, наконец, забрался в машину и бросил конверт на соседнее сиденье.

Машина успела стать ледяной, и та уютная, расслабляющая теплота в салоне, что провожала его, испарилась без остатка. Он завел двигатель и включил печку, растирая ладони, разгоняя кровь с огромным желанием оказаться дома и выпить. Снял пальто и бросил его, не глядя, назад, не в силах повесить или просто аккуратно положить. Плевать. Проще было купить новое. Сейчас вообще на очень многое было Косте плевать. На очень многое.

Он скосил глаза на белое пятно, выносящее крышу этим своим цветом. Ярко выделялось оно на темном фоне сидений и слепило до зубовного скрежета. Мать её невинность в черной пасти дракона. «Чтоб тебя!»

Костя чертыхнулся и отвел взгляд. Руки начинали оживать: подушечки покалывало, и обжигающие тепловые волны добирались до костей. Слава Богу.

Все-таки прав оказался её отец, только вот не понятно насколько. Костя ушел, не оставив за собой ни одного нерешенного дела. Погасил все долги и закрыл все окна. Хоть и торопился, но постарался, чтобы ни одна его проблема не коснулась её хрупких плеч.

Она не должна была задавать вопросы кроме разве что двух: почему он ушел и куда. И Костя прекрасно понимал, что она сразу же на них найдет ответы. Должна была найти.

Он снова бросил взгляд на письмо. Что же там? Засохший кусок дерьма или засушенный цветок? Усмехнулся. Ни то, ни другое его бы не устроило, разве что девушка — живая, непрерывно болтающая, отвлекающая его и напевающая очередную услышанную где-то песню. И неважно было, на русском или английском та языке.

Н-да… Кто бы знал.

*****

— Здравствуйте, чем я могу вам помочь?

— Добрый день. Хочу купить у вас кое-что.

— Что именно?

— Вон те зеленые пирожные, — подошел к прилавку и указал пальцем на красивого нежно-салатового цвета кругляши, разделённые посередине белым слоем и увенчанные цветами, тоже белыми. В центре каждого цветочка краснели гранатовые зернышки, а лепестки были до того тонкими, что не верилось в дело рук человека. — Четыре штуки.

— Отличный выбор.

— Вкусные хоть? — засомневался вдруг.