Ли Энн Лансфорд - Обнимая Эмму

Я иду все проверить и возвращаюсь за Эммой. Мы направляемся в наш номер, и оба заваливаемся на кровать. – Нам нужно поговорить. – Я провожу пальцами вниз по ее руке и сжимаю ее.

– Ладно. – Она не встречается со мной взглядом.

– Эмс. – Требую ее внимания.

– Просто давай покончим с этим. Не понимаю, почему ты привел меня в отель, чтобы бросить меня.

– Малыш, послушай меня. Я не собираюсь бросать тебя сейчас или когда-либо вообще. Тебе нужно расслабиться. – Ее глаза тут же останавливаются на моих, в них пылает огонь. Понимаю, что она готовится надрать мне зад, но я счастлив видеть в ее взгляде что-то другое, помимо печали.

– Не будь ослом. Я бы с удовольствием расслабилась. Возможно, маникюр и педикюр. О, погоди-ка, мой мир рушится. Моя бабушка не в своем чертовом уме, у моего папы, кажется, случится инфаркт из-за тревоги и боли, мы расстаемся, мама загружена в студии как никогда. Холли с Энди, и у них трехнедельный круиз с его семьей, поэтому, когда у меня будет возможность расслабиться, я сразу же воспользуюсь ею.

– Ты закончила? – Иногда лучше всего дать ей выпустить пар и успокоиться.

– Да. – Ее тон говорит об обратном, но я попытаюсь.

– Я хотел поговорить с тобой о твоем папе и бабушке. Я кое-что заметил вечером, на что ты не обращаешь внимания, как мне кажется. Все, что ты видишь, - это что он близок к тому, чтобы сломаться, но это не так. Ему нужно быть основным человеком, кто заботится о бабушке, и находиться в постоянной борьбе с тобой за это право делу не помогает. Это его мама, Эмс. Он чувствует себя беспомощным в нынешней ситуации, но и ты, вытесняя его и соревнуясь с ним за ответственность, даешь ему почувствовать себя бесполезным.

Вижу, как меняется ее лицо, и чувствую себя мудаком из-за того, что именно я обидел ее, но она должна это понять.

– Думаю, я знала это, но я стараюсь его защитить. Насколько сильно вся это ситуация причиняет мне боль, настолько же сильно она его убивает. Если я могу избавить папу хоть от одной капли боли, я хочу это сделать.

– Все не так просто. Тебе становится хоть чуть-чуть легче, когда ты находишься все время рядом и заботишься о ней? – Она качает головой. – Так же и для твоего папы. Тебе больно, независимо от того, кто за ней ухаживает. Вот с чем ты должна смириться. Каждое исчезающее воспоминание, каждая устроенная истерика, каждый раз, когда она забывает твое имя… это будет причинять боль, и ничего, что ты делаешь или не делаешь, не изменит ситуацию. Мне бы хотелось это исправить, взять и разобраться со всем самому, но не могу. Ты должна перебороть себя и продолжать делать то, что делаешь, но уступить кое-что твоему папе.

– Каждый день мне кажется, что я прощаюсь с ней. Она еще здесь, еще дышит, еще выглядит, как моя бабушка, но затем ее глаза рассматривают мое лицо, пытаясь меня узнать, или не помнит событие, которое я ей описываю, не может вспомнить мое имя, кричит на папу и маму, выталкивает меня из своей комнаты… я теряю ее каждый день, и легче никогда не будет.

Я притягиваю ее ближе и обнимаю. – Знаю, малышка. Знаю. Не думаю, что будет легче. С некоторыми вещами ты должна свыкнуться. Повторяемость, вопросы – их легко упустить их виду, но значительные дела… воспоминания, любовь… они могут исчезнуть из ее сознания, но они в ее сердце, и также они должны оставаться и в твоем. Тебе нужно дать выход своим чувствам, или они раздавят тебя, и никому от этого хорошо не будет.

– Я люблю ее.

– И она любит тебя. Ты знаешь это здесь, - я прижимаю свои губы над ее сердцем. – Ты для нее весь мир.

– Ты нужен мне. – Ее рот обрушивается на мой, и мне очевидно, что она пытается избавиться от всех мыслей, крутящихся в ее голове, и пока что я буду ее отдушиной. Я дам все, что ей нужно, и если мое тело, наша близость позволят ей вырваться из этого ада, я с радостью дам воспользоваться ими и дам ей контроль.

Каждый поцелуй раздувает пламя.

Каждый стон поддерживает жар.

Каждое движение может привести к воспламенению.

Каждое слово любви, сказанное шепотом, разжигает страсть.

Пока мы вместе не тушим ее.

После я несколько часов держу ее в своих объятиях, купаясь в приятном воспоминании и задаваясь вопросом, как, черт возьми, я собираюсь пережить следующие два года при нерегулярных визитах.

Ее прикосновение – это бальзам для моих ран.

Ее голос – это успокоение для моего смятения.

Ее любовь – это вся моя жизнь.

Глава 15

Эмма

Он сказал найти отдушину. Папа сказал успокоиться. Мама сказала, что я слишком худая. Бабушка кричала, чтобы я вышла из ее комнаты. Мысли стучат в моей голове, обгоняя музыку, ревущую в ушах, а биение сердца подстраивается под удары моих кроссовок, пока я наворачиваю круги, милю за милей. Долбанная отдушина. Я бегаю по утрам. Я бегаю после школы. Я бегаю после кризисов моей бабушки. Я бегаю после пятиминутного разговора с Уильямом. Продолжаю бегать в поисках своего места. Никогда не находя успокоения, которое ищу. Никогда не находя ответов на все вопросы, переполняющие мою голову. Они безответны.

Сегодня Уильям приезжает домой, и я чувствую себя настолько оторванной от него. Шесть долгих недель. Мне известно, что его режим был изнурителен, я могла слышать, насколько уставшим он был, когда разговаривала с ним… целых пять минут, на которые он был отпущен. Кажется, что моя жизнь идет по одному и тому же кругу, проигрывая ужасные дни на повторе. Не могу заставить действительность не воспроизводить все с начала. Бабушкины лекарства не помогают, ей нравится швыряться вещами, а недавно взялась еще и кусаться. Я слышу, как мама и папа обсуждают медицинские учреждения для людей с расстройством памяти, и каждую ночь засыпаю в слезах. Я отказалась от ежегодного празднования своего дня рождения. Знаю, эгоистично лишать этого дня моих родителей, но веду себя как избалованный ребенок. Мои пирожные будут приготовлены уже не бабушкой, она не подарит мне тщательно продуманный сногсшибательный подарок, который сведет с ума моего папу, а моим родителям и так хватает забот. Я сказала им, что мы отпразднуем, когда ситуация устаканится. Не думаю, что это случится, но позволяю им выйти из положения без чувства вины и без попыток заставить меня передумать.

Бретт подменяет моего папу в офисе, а Джеймс берет дополнительные уроки ради моей мамы, так как бабушка не может больше оставаться одна. Неделя проходит за неделей, и со все большей и большей ясностью становится понятно, с чем мы столкнулись. Я не могу сражаться с болезнью вместо нее, мои родители не могут… она не может. Этого не достаточно. Ненавижу, что говорю это. Понятно, что лекарства от данного заболевания нет, некоторые средства помогают, а иногда «дерьмо случается», и мы противостоим ударам судьбы. В последнее время мне хочется раздавать удары вместо того, чтобы терпеть их снова и снова. Еще тяжелее от того, что нет возможности прибежать к Уильяму и спрятаться от всего. Он - мое спасение, и он далеко. Каждый вечер обнаруживаю себя в его комнате, сжимающей его подушку, тайком одетую в его футболку, чтобы спать в ней. Бретт и Джеймс никогда не говорят ни слова, просто с жалостью наблюдают за мной, когда я пересекаю их порог и впадаю в спячку на несколько часов в его комнате. После третьей недели они перестали спрашивать, могут ли они чем-нибудь помочь. Две недели назад Джеймс дал мне пузырек с его лосьоном после бритья, и я облила им свои простыни и подушки. Ловлю себя держащей этот пузырек у себя под носом и просто вдыхающей.