Наталья Ермаковец - Отражение в глазах

Рука Егора скользнула с Таниной талии вниз, к тонкой дорожке из курчавых волосков. Таня поняла, что он близок к завершению, и наклонилась чуть вперед, чтобы он мог проникнуть еще глубже. Хриплый стон Княжева подтвердил догадку, и через пару мгновений тот ткнулся лбом ей в спину, тяжело дыша сквозь зубы.

— Ну вот и не хотел поддаваться соблазну…

Таня вывернулась и взяла лицо Егора в свои ладони, потом нежно поцеловала его губы, щеки, даже нос. За это короткое мгновение Княжев успел привести себя в порядок и крепко обнял Таню.

— Мне снова надо в ванную. — Ткань трусиков насквозь промокла, и по ноге Тани начало стекать что-то теплое: о контрацепции не подумал никто.

Да и зачем она в ее ситуации? Правда, Княжев об этом не мог знать и, видно, просто в спешке забыл о презервативе. Озабочен ли он вообще безопасностью? Тогда, в их первый раз, они явно были невменяемы, и четко описать вторую половину вечера она вряд ли сможет, но доподлинно знает, что не находила ничего похожего на полу или в постели. Как бы поговорить с Егором на эту тему… Но это потом, а сейчас срочно в душ.

Она шмыгнула в ванную и вытерла намоченной ладонью липковатые ноги. Нет, лучше основательно помыться. В дверь легонько постучали, и в приоткрывшуюся щель тактично протиснулась рука с халатом. Судя по раздавшимся из коридора звукам, сам Егор решил разуться и неосмотрительно сел на полуразваливающийся пуфик. В пользу этой версии свидетельствовали сочный хруст ломающейся ножки и задушенное ругательство упавшего Егора.

Когда Таня через пару минут заглянула в комнату, Княжев заинтересованно рассматривал корешки книг в шкафу.

— В следующий раз к тебе в гости я приду не с цветами, а с новой табуреткой. И предупреди заранее, что еще способно скоропостижно прервать мою жизнь.

— Боюсь, тогда в этой квартире тебе находиться опасно: эти места здесь повсюду.

— Как только разгребу дела, займусь вопросом старости твоей квартиры. — Егор наклонился к пухлому пакету у своих ног, не замеченному Таней раньше. — А пока давай одеваться, иначе пропустим все самое интересное.

Из пакета показалась серебристая куртка с черными продольными полосками. В горле Тани образовался комок, который увеличивался в размерах с каждой вытаскиваемой вещью. Высокие брюки на лямках. Темные перчатки с ремешками, чтобы снег не попадал внутрь. Вязаная синяя шапочка с незамысловатым узором из широких кос. Короткий лаконичный шарф в тон.

Спаситель стоял рядом и широко улыбался.

— Решил избежать ненужных споров и купил все сам. Вот только сапог нет: побоялся ошибиться с размером. Откроешь тайну, Золушка?

— Тридцать шестой, но зачем…

— Исключительно из эгоистических соображений, — бойкие слова Княжева застучали горошинами, — иначе ты заболеешь, и мой отдел маркетинга ослабеет на одну единицу, что при текущей ситуации просто недопустимо.

Пальцы Тани юркнули в карманы халата из боязни не совладать с искушением погладить серую ткань куртки. Сначала погладить, а потом впитать кожей тела ее струящееся тепло. Доска укоризненно скрипнула под ногой Егора, когда он наклонился к креслу с выложенными вещами и пальцами зацепил… Нет, как он мог угадать и из всего выбрать именно «это»! Комок скользнул в живот Тани и трансформировался в воздушный шарик, чуть не оторвавший ее от земли. Удержала надетая на светлые кудряшки шапочка и пальцы Егора, что прочертили дорожку от щеки к дрогнувшим губам.

— Не отказывайся, пожалуйста. Я и так тебя не балую подарками.

В голове всплыла известная фраза «Лучший мой подарочек — это ты», но Таня выбрала другую, нейтральную:

— Спасибо. Спасибо тебе за все.

На носочках она потянулась губами к лицу Егора и поцеловала первое, что попалось на пути: подбородок и край нижней губы. Потом собрала части лыжного костюма, через полураскрытую дверь шкафа нащупала свитер, вытащила его и умчалась в коридор.

Через пару минут Таня вернулась и остановилась в дверном проеме. Переступая с ноги на ногу, она застенчиво поправляла края куртки и успокаивающе поглаживала ее низ. Надетые сапоги увеличили ногу ровно настолько, чтобы брюки не волочились по земле, а их внутренняя резинка не даст снегу попасть в обувь. Шагнув вперед, Княжев решительно отщелкнул кнопки капюшона и перекинул Танины волосы на спину.

Когда в захлопнутой двери повернулся ключ, Таня заправила торчащий шарфик и подошла к Егору. Он беззаботно прислонился спиной к обшарпанным лестничным перилам.

— Ну что, красавица, по коням!

Эффект от ободряющей фразы оказался прямо противоположным. Ноги отсчитывали ведущие вниз ступеньки: одиннадцать, десять, девять… — но двигались с таким усилием, будто одолевали крутой подъем. Наверное, будь на сапогах шнурки — те бы обязательно перепутались друг с другом. В машине Таня долго ерзала на сидении и бесконечно пристраивала перчатки в карманы. Те не помещались целиком и, когда хозяйка складывала руки на коленях, шумно вываливались.

Выезжая из двора, Егор пропустил заворачивающий к остановке троллейбус и прибавил скорость. Он не отводил взгляд от дороги, но после очередного донесшегося сбоку вздоха протянул к Тане открытую ладонь, в которую та облегченно вложила неугомонные перчатки. Княжев положил их у рычага переключения скоростей и вернул свою руку Тане.

На его ладони четко проступала закругленная линия. Она начиналась возле указательного пальца и исчезала под мизинцем. Чуть ниже шла еще одна полоса, разделяя ладонь на две половинки. Пальцы были длинными и ровными, лишь на безымянном бросалась в глаза излишне развитая косточка фаланги. Таня некстати вспомнила, что бывший муж из-за похожего узла на пальце носил обручальное кольцо большего, чем нужно, размера и оно постоянно стучало.

Мысль о муже напомнила об откладываемом разговоре, и, несмотря на тепло в салоне, Таня непроизвольно поежилась. Перед очередным светофором машина перестроилась в крайнюю правую полосу, и Таня на всякий случай отпустила руку Егора.

Потянувшиеся после поворота дома перестали сливаться в одну серую полосу, в их чертах начало проступать что-то знакомое. А огромные стальные ворота, в которые прополз бы и танк, и размашистая вывеска «Главпочтамт» на соседнем коричнево-сером здании подтвердили, что Егор с Таней проезжают район, в котором она провела лучшие годы своей жизни и потом малодушно сбежала.

Вон железная дорога с выгнутым мостом. Там назначали свои встречи влюбленные. В ожидании дамы сердца они считали вагоны проносившихся поездов и бросали на рельсы цветы, если никто так и не приходил. Примерно раз в месяц движение останавливалось, и громко звонили в колокол, по старинке украшавший малюсенькое здание вокзала. Все знали, что за этим стоит: значит, в этот раз на рельсы полетели не ромашки, а сам воздыхатель. Может, хоть за годы эта традиция изменилась.