Эни Китинг - Тридцать ночей (ЛП)

— Не прикасайся ко мне! — слова с лёгкостью прорвались сквозь мои стиснутые зубы.

— Что за —

Он остановился, его глаза широко раскрылись, как будто, он впервые увидел меня.

— Ты настолько слеп, что даже с твоими уникальными мозгами, ты не понимаешь, что только что унизил Хавьера самым наихудшим образом?

V-образная складка пролегла меж его бровей.

— Ты должно быть шутишь! Он подверг тебя опасности!

— Он ничего такого не делал.

Он сжал челюсть.

— Элиза, он оставил тебя одну. Ты могла получить ожоги.

— Но этого не произошло! Айден, даже если бы я и получила ожоги, я не нахожусь под его ответственностью. Он приглядывает за мной, только потому, что заботится обо мне, а не потому, что это его работа. А теперь ты заставил его почувствовать себя виноватым в случившемся, в то время как он является огромной причиной, почему я вообще здесь нахожусь.

— Пусть лучше он чувствует себя виноватым, чем бы ты была подожжена заживо!

— Достаточно! — заорала я. — Хватит этого вздора со спасением Элизы. Начиная с нашей первой ночи, ты пытался изо всех сил оттолкнуть меня. Ну, так вот, твоя угроза Хавьера была настолько омерзительна, что, возможно, ты только что преуспел в этом.

Он застыл. Его рот слегка приоткрылся. Его глаза успокаивались, пока не стали походить на твёрдое стекло. В течение нескольких минут он просто смотрел на меня в изумлении. Затем он моргнул.

— Элиза, ты расстроена, и у тебя был долгий день. Давай просто поедем домой, и обсудим всё это позже.

— Я поеду домой с Реаган. А теперь отпусти меня!

Видимо, я нечто задела в нём, так как в его глазах что-то изменилось, и свет в них померк.

— Твой дом рядом со мной, — ответил он, болезненная острота ощущалась в его голосе.

— Нет, вовсе нет! Я вообще не понимаю, что у меня с тобой, но это не дом. Это... это, — я осмотрела территорию рядом с машиной, как будто слово могло само по себе материализоваться там. — Это неистовство или нечто такое. Словно ты пытаешься спасти меня, чтобы компенсировать то, что лишь одному Богу известно. Зачем? Я что просто ещё одна "миссия по спасению"? Или ты действительно обо мне заботишься?

Он выпрямился в полный рост и отвёл от меня взгляд, его глаза всматривались вдаль, за пределы Колизея. Он ничего не ответил.

Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Водород, 1.008. Гелий, 4.003… Когда я вновь открыла глаза, он смотрел на меня.

— Ты, на самом деле, хочешь расстаться подобным образом? — спросил он, его голос был очень тихим.

Его вопрос погасил мою ярость. Хочу ли я этого? Хочу ли я, чтобы наше последнее воспоминание было таковым? Действительно ли я хочу, чтобы у нас было последнее воспоминание? Я не знала. Но я знала наверняка, что не могу больше ни о чём сегодня вечером думать. Я просто хотела оказаться в кровати, со всеми проблемами, которые даже я не смогла бы решить, но которые, как минимум, смогла бы истолковать.

Он сделал шаг навстречу, когда я не ответила.

— Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя домой. К нам домой. Он уже начал казаться таким, когда ты там. Ты можешь переночевать там, и если ты всё ещё будешь также настроена утром, я позволю тебе уйти.

Он не сводил взгляд с моего лица, словно ожидал моего ответа. Без каких-либо эмоций я кивнула. Он тихо закрыл мою дверь и, не произнеся ни единого слова, обогнул машину и сел на сидение рядом со мной. Должно быть, Бенсон заметил это, потому как он прошествовал к машине и скользнул на водительское место.

— Домой, сэр? — спросил он.

Я не посмотрела на Айдена, но предположила, что он кивнул, поскольку Бенсон плавно, не ускоряясь, повёл машину. Чувствуя себя истощённой — я была куда сильнее истощена, чем могла припомнить, когда вообще была такой за последнее время — я пристально всматривалась в ночь. Фрагменты образов начали проигрываться в моей голове. Платье моей матери в огне. Испытывающие муку глаза Хавьера. Потрясённый шепот Реаган. Жестокая угроза Айдена. И, в конечном счёте, уязвлённое выражение его лица. Снова и снова, и снова. Я не могла вынести их, поэтому закрыла глаза и откинула голову на подголовник.

Когда мы приехали к нему домой, я выбралась из машины, ощущая присутствие Айдена позади меня. Близко, слишком близко. Он скользнул рукой по электронному экрану, и двери открылись. Я промаршировала через них, пересекла гостиную комнату, заметив стопы наших книг из "Пауэлса" — отголоски счастливого времени — которые всё ещё лежали на обеденном столе. Его шаги эхом вторили моей поступи. На пороге спальни я притормозила. Его шаги также остановились. Тепло от его тела отражалось на тыльной стороне моей шеи, и моя решительность дрогнула. Поэтому я захлопнула перед ним дверь. Звука удаляющихся по коридору шагов не послышалось. Сняв пиджак Бенсона, я разделась и повесила на шезлонг то, что осталось от маминого платья, скинула туфли. Следы от ударов уже начали спадать. Я натянула на себя футболку с принтом периодической таблицы и забралась в кровать.

На его прикроватном столике стояла рамка, которую я ему подарила. Планировал ли он спать сегодня здесь? Я прогнала прочь все до единой слезинки, выключила боковую лампу и повернулась на бок. Впервые со времени, как мы увидели друг друга, я была признательна одиночеству.

Глава 40

Единственная надежда

Я резко проснулась, испытывая чувство тревоги. Утренний яркий свет струился меж прядей моих волос, запутываясь в моих ресницах. Я моргнула раз, потом ещё раз. Я обнимала подушку Айдена, стиснув её руками и ногами. Моментально я вспомнила события прошлой ночи, и моё тело согнулось пополам. Мои пальцы прижали подушку к груди, но все мои чувства пытались заблокировать слова Айдена, которые эхом отражались в моих ушах. Мексиканская граница... отпущу тебя... Водород, 1,008. Гелий, 4.003. Литий, 6.94. Его слова затихли, сменившись на первые чириканья неперелётных лазурных птичек. А затем я увидела его.

— Ох! — выдохнула я, подушка шлёпнулась на кровать.

Айден сидел в кресле, в углу комнаты, одна нога расположилась поверх другой, щиколоткой на колене, всё в тех же тёмных джинсах и синей рубашке, что и вчера вечером. В его правой руке, между большим и указательным пальцами была зажата перьевая ручка, та самая, которая сыграла немаловажную роль в нашу первую ночь. Он нежно перекатывал ручку между пальцами, перо Амхерста трепеталось от его прикосновения. Несколько книг, купленных в "Пауэлсе", лежало у его ног, поверх стопы лежал сборник стихов Байрона. Он не смотрел на них. Его глаза были на мне — полные энергии, но бушующие, как будто образы кружили в их глубинах уже много часов подряд. Я попыталась завести разговор, начав даже с простого "привет", но не смогла вымолвить ни звука, из-за сердца, грохочущего о мои рёбра.