Эмили Грейсон - Вокзал Ватерлоо

Аллен Дрейк, бесспорно, был очень хороший человек, и она любила его за это и многое другое. Он был привлекательный мужчина во всех отношениях, и между ними, как это со временем случается со всеми влюбленными парами, установилось взаимопонимание. Когда он первый раз признался ей в любви, она с легким сердцем, искренне ему ответила: «Я тоже тебя люблю», и до конца вечера они оба буквально светились от счастья. Казалось, их окутывает золотистое сияние, то особое сияние, которое возникает лишь на почве взаимной любви.

Но Мод знала, что любовь бывает разная. Например, Аллен любил ее совсем не так, как она любила его, и два этих типа любви не имели ничего общего с ее любовью к Стивену. Не говоря уж про любовь Стивена к ней.

Тем не менее ее отношения с Алленом тоже считались любовью. Он всегда старался сделать так, чтобы с ним она чувствовала себя желанной, особенной, всегда старался доставить ей удовольствие, когда они предавались любви. И она со своей стороны исправно исполняла роль его любимой женщины — ходила с ним в пабы, на ужины и искренне радовалась, когда он делал ей небольшие подарки: простую брошь, декоративную заколку для волос в форме птицы.

Но сейчас, потягивая пиво в уютном шумном пабе, Аллен захотел обсудить их совместные планы «на после», как он тактично выразился.

— Я даже представить не могу это «после», — сказала Мод.

— Но оно будет. — Он чуть заметно улыбнулся. — И нам придется начинать с нуля. Всем нам, не только здесь, в Англии, но и во всей Европе. Думаю, уйдут десятилетия на то, чтобы жизнь наладилась, стала хотя бы отдаленно похожа на ту, что была прежде.

— Да, — тихо согласилась Мод. — Пожалуй, ты прав.

Она вдруг осознала, что война в какой-то степени оберегала ее, отдаляла от нее тот момент, когда ей придется устраивать свою жизнь, в которой не будет Стивена. Война вынуждала ее напряженно трудиться, не оставляя времени на то, чтобы упиваться жалостью к себе. Мод охватила непонятная паника при мысли о том, что уже совсем скоро она должна строить жизнь, в которой не будет круглосуточных дежурств в госпитале, работы до изнеможения и ужинов с Алленом Дрейком. Он сказал, что не хочет давить на нее, но было ясно, что он горит желанием устроить свою жизнь — вместе с ней — после войны.

— Думаю, уже пора подумать об этом, Мод, — сказал Аллен. — Хотя бы кое-что обсудить. Поговорить, не принимая конкретных решений. Я не требую, чтобы ты прямо сейчас брала на себя какие-то обязательства.

— Знаю. — Мод не хотела обсуждать будущее. Предложение Аллена застало ее врасплох, и она не знала, что сказать. — Послушай, любимый… — начала она.

— Не называй меня так, — перебил ее Аллен, — если не любишь меня.

— Но я люблю тебя.

— Возможно, — сказал Аллен. — По крайней мере, тебе так кажется. Потому что ты испытываешь ко мне нежные чувства, верно?

— Да, и поэтому тоже, — ответила Мод.

— Мод, я больше всего на свете хочу быть твоим любимым, но я не стал твоим любимым оттого, что ты меня им назвала.

— Ничего не понимаю, — промолвила она.

— Мне показалось, тебя пугает мысль о том, чтобы провести со мной остаток жизни. Такое впечатление, что ты никогда не думала об этом серьезно.

— Вовсе нет.

— Возможно. Но всегда очень кстати вмешивалась война, верно? Война всегда служила удачным предлогом, чтобы не думать о будущем.

Мод кивнула.

— Только не надо ненавидеть меня за это, прошу тебя.

— Да разве могу я ненавидеть тебя? — сказал Аллен. — Я люблю тебя. Ты самая замечательная женщина на свете. Ты даже не представляешь, как я восхищаюсь тобой. Господи, Мод, да я же тебя боготворю.

— Это ты зря, — тихо ответила она. — Боготворить нужно Господа Бога, а не женщину, которую тебе случилось полюбить.

— Да, наверно, — согласился Аллен. — Но ты постоянно присутствуешь в моих мыслях, и, когда я думаю о тебе… это так восхитительно. — Ему на глаза навернулись слезы. Он отвернулся, зажмурившись.

— Аллен, мне больно видеть тебя таким несчастным. Неужели я никак не могу помочь тебе?

Он долго не отвечал, но потом все-таки повернулся к ней и медленно покачал головой. Его глаза блестели.

— Нет, — просто сказал он, — не думаю. Ты всегда была абсолютно честна со мной. На это я всегда мог рассчитывать. С самого начала ты дала мне понять, что твое сердце отдано другому. Ты никогда не лгала. Я верю, что ты искренне старалась полюбить меня, — он перевел дух; глотнул пива и поставил бокал на стол. — Но сейчас я понял, впервые с тех пор, как в Европе забрезжил конец войны, что мне нужно нечто большее, чем твои старания.

— Понятно, — тихо произнесла Мод.

Аллен опять глотнул пива. Посетители за соседним столиком неожиданно разразились громким смехом. В шумном веселящемся пабе только Мод и Аллен представляли собой островок несчастья.

Мод взяла ладонь Аллена и погладила мозоль на подушечке его большого пальца. Эти руки трудятся без устали много лет, думала она. Аллен — первоклассный хирург. И чуткий любовник. Никогда не притворяется, не бывает неловким. Они оба старались быть искренними друг с другом. Но теперь их отношения исчерпали себя. Ты делаешь все, что от тебя зависит, размышляла Мод, спотыкаешься, усердствуешь и если в итоге твоих усилий оказывается недостаточно, значит, так тому и быть.

Ее усилий оказалось недостаточно. Мод допила пиво, почти не чувствуя, как холодная жидкость струится в горло. Аллен рвал с ней отношения, но делал это лично — в отличие от Стивена, который сообщил ей о своем намерении в письме, да, собственно, даже не в письме как таковом, а в строках баллады, написанных другим человеком. «Я принадлежу к числу тех женщин, от которых уходят мужчины», — думала Мод, сидя в темном, шумном пабе. Интересно, что в ней не соответствует требованиям любви?

Они и в самом деле остались друзьями, и для Мод только это и служило утешением после того, как Аллен сказал ей, что они больше не должны встречаться.

— Но мы можем остаться друзьями, — сказал он ей тогда, а Мод спросила, знает ли он, как часто при расставании любовники предлагают друг другу остаться друзьями и как часто ими остаются на самом деле. В их случае это оказалось возможным. Порой, когда после особенно тяжелого дня в госпитале она без сил падала на стул в комнате отдыха медперсонала или в столовой, он подходил к ней, садился рядом, говорил о том о сем, и ей сразу становилось легче. Жаль, думала Мод, что ее идеал возлюбленного — не сильный мужчина, умеющий в трудную минуту оказать поддержку. Потому что Аллен был и сильный, и надежный. Большинство женщин сочли бы его подходящей парой.

Это она не подходящая пара, в конце концов пришла к выводу Мод.

В июне того же года в Брэкетт-он-Хит поступила еще одна группа раненых. Как-то во второй половине дня Мод, ухаживая за ними — у кого-то щупая пульс, кого-то подбадривая словом, — проходила мимо одной из коек и вдруг остановилась. Мужчина, лежавший на этой койке, показался ей знакомым, хотя она не могла припомнить, где прежде встречала его. У него были короткие светлые волосы, курчавившиеся на голове, будто шерсть остриженного ягненка, и выразительные заострившиеся черты лица. Он тоже смотрел на нее — серьезным пытливым взглядом