Настя Чацкая - Шелуха/Husk (СИ)

Чьи-то руки тащат на дно. Чьи-то - скручивают мозги в кулаках так, что боль не оставляет ни на секунду. И чьи-то ещё удерживают здесь. Он ненавидит их больше всего.

Он тоскует по ним - больше всего.

А ещё через несколько дней после того, как он возвращается в сомнительное сознание, которое уместнее было бы назвать бредом больного на голову человека, он видит свою мать.

Она мягко улыбается, присев на край его неудобной постели. У неё мягкие локоны и невыносимо-тёплые глаза. Стайлзу не горько, не страшно, он просто смотрит на неё и чувствует… покой. Клаудия мягко гладит его колено, и на миг боль отступает. На миг ему кажется, что сейчас всё закончится, раньше времени, куда раньше. Только вот на губах снова какие-то хрипы. Что-то держит его, а мать улыбается ещё теплее. Протягивает руку, осторожно обводит пальцами лицо и Стайлз закрывает глаза, выдавливая:

- Мам?..

А ему отвечают:

- Тише.

От этого голоса замирает сердце.

- Д…Дер…

- Тише, я здесь.

Он ничего не видит. Он - пыль. Он - шелуха.

Но сердце успокаивается, и под мерную боль в голове сознание снова отступает.

***

- Точно порядок?

- Господи, Скотт, я не хрустальный, и клянусь, если ты сейчас же не поставишь меня на место , я натравлю на тебя Питера.

Оскорблённое достоинство Стайлза страдает уже третий раз за сегодняшний день, когда МакКолл подхватывает его на руки и волочит то в туалет, то в постель, то к окну палаты.

- Почему Питера? - удивляется Скотт, но всё же отступает, поднимая руки.

Стилински, смерив друга строгим взглядом, встаёт сам и осторожно идёт к столу в углу комнаты. Хлопчатобумажная ткань голубой рубашки слегка путается в коленях.

- Потому что никто не любит Питера. А я как баба в этом платье, да?

Скотт приподнимает брови. В углах его глаз подозрительно много морщин.

- Правду , МакКолл. Мне нужен честный ответ, иначе ты - хуёвый друг.

- Да нормальная рубашка, - он опускает взгляд и отворачивается.

Стайлз уверен, что Скотт по-тихому ржёт, и жалеет, что у него не достаточно сил, чтобы подойти и надавать лещей по кучерявой голове. Он старается не спалить себя и свою одышку, поэтому просто садится на стул и придвигает к себе пакет, лежащий на столешнице. В нём дневник и пару открыток - от Лидии и Эрики с Бойдом.

- Господи, сейчас расплачусь…

Хотя он кривит душой. Получать слова ободрения от Мартин приятно. Странно-приятно, как будто от очень близкого и тёплого человека, с которым только вчера виделся. Она собиралась приехать из Лос-Анджелеса со дня на день - это не может не радовать. Хотя он слабо представляет себе, что скажет ей.

Он жил уже второй день.

Вчера ещё не мог ходить, а сегодня поднабрался сил. За двое суток его посетили все, кто мог. Питер заскочил пробегом, примерно через час, как Стилински пришёл в себя. Правда, сделал вид, что вообще не к нему направлялся, но даже задержался поболтать на пару минут.

- Держишься, кнопка? - спрашивает Питер, осматривая просторную палату.

- Ещё как. Скоро надеру тебе задницу, - шутит Стайлз, едва разлепляя губы. У него так болит голова, что жить не хочется.

- Считай, уже надрал, - и оборотень усмехается своей, фирменно-питерской, ухмылкой, слегка проводя пальцами по подвешенной на стойке капельнице. - Знаешь, что Дерек захаживает сюда каждую ночь?

- Нет. - У него нет сил даже на удивление. Но что-то подсказывало, что Дерек рядом. Постоянно.

- Этим ты меня и уделал, кнопка. Вы, ребята, нравитесь мне. Никогда бы не подумал, что всё случится так прозаично…

- Какое сегодня число? - Стайлз открывает тетрадь на чистой странице и хмурится, заставляя глаза поймать ракурс. С ними уже совсем плохо.

- Тридцатое, - МакКолл усаживается в кресло у кровати и достаёт из школьной сумки пару тетрадей. Он занимается здесь, чтобы Стилински не заскучал. Это ценно.

Делая быструю запись - на большую просто не хватает сил, - Стайлз откладывает ручку и прячет тетрадь в ящик стола. Он уже пообещал себе написать кое-что, когда поднаберётся сил. Он уже знает, кому отдаст свой дневник.

Он не уверен, что это кому-то нужно, но…

МакКолл тихо бубнит себе под нос, углубляясь в свои конспекты, а Стайлз наблюдает за ним из своего угла и чувствует себя стариком. Бенджамином грёбаным Баттоном, чья жизнь угасает с быстротой горящей спички.

***

- Не думал, что ты придёшь, - честно говорит Стайлз, наблюдая, как Дерек осторожно закрывает окно. Голос слегка охрип, но спать не хочется совершенно, несмотря на то, что часы на прикроватной тумбочке показывают почти два ночи.

- Не думал, что тебя отпустят домой сегодня, - в тон ему отвечает Хейл, оборачиваясь.

- Первый раз - пробный. Завтра возвращаюсь. Если не станет хуже - отпустят на неделю. Прикинь, волчара, я словно под конвоем. Если пофантазировать, это можно использовать для сюжета какого-нибудь охренительно-нудного комикса.

Стайлз закрывает крышку ноутбука и разворачивается к Хейлу на вертящемся стуле. Он сам не понимает своего взгляда, когда откидывает голову на спинку и смотрит ему в глаза. За те две недели, что он провёл в больнице, Дерек почти не говорил с ним. Только какие-то незначительные и короткие фразы. Даже не прикасался, что однозначно было очень странно после того, что произошло в Мохаве.

Он будто… боялся?

- Хреново выглядишь.

- Спасибо. - Стилински улыбается и думает, что они больше никогда не вернутся в пустыню. Дерек оказался прав. - К счастью, я этого в подробностях уже не увижу. Ну, знаешь. Кажется, у меня зрение упало до минус ста в одном глазу и минус пятисот в другом.

Он заливает, конечно.

Потому что всё ещё видит Хейла. Как тот хмурится и делает шаг вперёд, внезапно приседая перед креслом, на котором сидит Стайлз. Он перебарывает глупое желание потрогать кончиками пальцев его волосы. Просто сидит и не двигается, рассматривая прямые ресницы Дерека.

- Голова болит?

- Она всё время болит. Ты есть хочешь? - Брови Хейла удивлённо приподнимаются. - Что ты так смотришь? Уже перехватил свежего кролика по пути сюда? У меня в холодильнике охуенно-вкусная пицца, если ты любишь курицу с ананасом.

Дерек терпеть не может курицу с ананасом.

- Если в твоём доме больше нет ничего съедобного…

Стайлз резво поднимается.

Не так резво, как вскочил бы на ноги Стайлз-в-прошлом-году. Или даже Стайлз-месяц-назад. Этот Стайлз придерживается рукой за стену просто так, будто пробует обои наощупь, но Дерек видит, как изредка напрягаются тонкие пальцы, и слышит быстрые удары сердца.

Ему тяжело.

- Только тише, - шепчет Стилински. - Отец спит.

Они вместе разогревают еду в микроволновке - самому Стайлзу сложно. Он натыкается на стулья и угол стола, пока направляется за солонкой и перечницей. Дерек старается не замечать частого моргания и запаха рождающейся слепоты. Он делает всё, чтобы это стало похоже на извращённую пародию непренуждённого семейного ужина.