Франсетт Фел - Израненный (ЛП)

Рот Мэддокса находит мой, и так же, как его зубы заклеймили меня, его губы и язык делают то же самое с моим ртом.

Глава 22

Мэддокс

Я в полной жопе.

Я сижу на кровати, поставив стопы на пол, ноги немного расставлены. Чуть согнувшись, упираюсь локтями в колени, поддерживая руками свой вес. Поворачиваю голову вправо и нахожу Эйли, мирно спящую в моей постели. Я мог бы солгать и сказать, что её вид в моей кровати в данный момент не пробуждает в моей груди какой-то основной, первобытный инстинкт, вызывая удовлетворение. Но какого чёрта врать сейчас?

Эта девушка забралась мне под кожу. Постепенно проникла сквозь слои мышц и растворилась в моей крови. Пробралась в сердце, существование которого я не хотел признавать. И как бы сильно я не боролся с этим, — зубами и чёртовыми ногтями, стараясь прогнать её прочь, — она разрушила мои стены. Я чувствую, насколько уязвим прямо сейчас. Сжимаю и разжимаю кулаки, ненавидя нахлынувшие эмоции. Но не обращаю на это внимания. Я не могу думать ни о чём другом, потому что она стала моей главной мыслью.

Она стала той, в ком я нуждаюсь, и я понял, что в ту самую минуту, когда ты начинаешь нуждаться в ком-то, игра окончена.

Теперь ты живёшь ради них. Твоё сердце из плоти и крови разгуливает где-то там, выставленное на показ всем и каждому, и нет нахрен ничего, что ты можешь поделать с этим. Я смотрю на неё сверху. Она — моя, и лежит, блядь, здесь в моей постели. Такая чертовски сладкая, такая умиротворённая и ангельская. Я почти ощущаю себя демоном, вторгающимся в её момент спокойствия.

Её волосы спутались вокруг нежного личика, измученные поцелуями губы тёмно-розового оттенка немножко приоткрыты от спокойного дыхания. На её щеках до сих пор остался румянец после секса, и несмотря на неукротимость, меня окатывает волной гордости. У меня было много кисок, и все, блядь, разные. Девственницы, немного с опытом и шлюхи. Но ни одна из них совершенно не отличалась от предыдущей. Они для меня ни что иное, как просто дырки. Мимолётные вспышки с лицами.

Быть с Эйли и находиться внутри её тугих, нетронутых стенок, обнимая и наблюдая за выражением её лица, когда я двигаюсь внутри неё, слушая и пробуя восхитительные кроткие, сексуальные звуки, которые она издаёт? Вот то , что я никогда прежде и близко не делал. Соединяться с ней, удовлетворять её потребности и желания — единственное, что движет мной. Я хочу увидеть, сколько удовольствия смогу ей подарить, и как медленно мне придётся двигаться, чтобы она насладилась всем этим со мной. Потому что я хочу быть с ней прямо, чёрт возьми, сейчас. В её глазах — прекрасных, разноцветных глазах — светились столькими эмоциями, когда она смотрела на меня, что это разрывало на части.

Эйли смотрела на меня так, словно у меня были ответы на все чёртовы вопросы вселенной. Искренность в её взгляде пробуждает во мне веру. Заставляет поверить в неё и в себя, а также вероятность того, что у нас может быть общее будущее. Заставляет поверить в то, что любовь существует, — такая любовь, которую ты будешь помнить всю жизнь, если облажаешься. Она неосознанно выбивает весь чёртов воздух из меня, и я не могу вспомнить, как начать снова дышать.

Двигаясь и наклоняясь чуть вперёд, я замираю, загипнотизированный ослепительной красотой передо мной, которую, кажется, она излучает изнутри. Делаю медленный вдох и слегка касаюсь пальцами её гладкой щеки, но резко вспомнив, насколько они порочны, одёргиваю руку. Делаю ещё один глубокий вдох, наклоняюсь ближе и на этот раз провожу носом по изгибу плеча, вдыхая её запах. Она пахнет чистотой, такой невероятной сладостью, что мой рот сразу же наполняется слюной. Я хочу попробовать. Мне необходимо снова почувствовать её соки на моём языке.

Эйли лежит на животе, одну гладкую, стройную ногу вытянув из-под тёмно-синего одеяла, а другую, согнув под ним. Медленно стягиваю покрывало с её спины, открывая попку, в таком положении я могу разглядеть каждый её красивый дюйм. В мгновение ока оказываюсь за ней и скольжу пальцами по тёмно-красной коже половых губок её киски, как вдруг…

— Нет! — по комнате разносится внушающий беспокойство крик, и она подрывается с кровати, уползая от меня прочь, будто я только что угрожал её убить. Я быстро перебарываю свой шок, когда замечаю, как она дрожит всем телом, прижимаясь к изголовью кровати. Она крепко сжимает руками поднятые к груди ноги, упираясь подбородком о поднятые колени. Я разрываюсь между желанием броситься к ней и прижать к себе, или просто ждать, пока она не стрехнёт дымку очередного кошмара, который, очевидно, у неё только что был. Но как только я слышу всхлипывания Эйли, я тут же оказываюсь рядом, откинув прочь нерешительность. Когда я тянусь к ней, она качает головой и отползает от меня ещё дальше, словно хочет стать частью чёрного изголовья.

— Прости, — бормочет она, обхватывая ноги ещё крепче, словно это остановит дрожь в её теле. — Я думала… Я думала, ты был… — она запинается и поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Большие, выразительные глаза блестят от слёз. В них прячутся тени, которые слёзы не могут скрыть. Она выглядит загнанной. — Прости меня, Мэддокс…

Понимая свою первую ошибку, больше не пытаюсь прикоснуться к ней, но я сдвигаюсь и сажусь рядом, оставляя между нами достаточно места, чтобы она не чувствовала, будто ей что-то угрожает. Сидя на кровати рядом с ней, я ничего не говорю, но мой мозг сходит с ума. Её реакция вызывает воспоминания о моём проклятом прошлом. Я помню, как просыпался от кошмаров так же, как только что сделала она, напуганный до смерти, думая, что ублюдок всё ещё жив. Помню то чувство, когда на тебя охотятся. Когда тебя заставляют чувствовать себя слабым и беспомощным каждую минуту твоей жизни. Помню, как до чёртиков боялся позволить кому-то прикоснуться к себе, потому что единственные прикосновения, которые я когда-либо ощущал, были жестокими и омерзительными. Смотрю на Эйли, вижу, как она не может вынести даже моего прикосновения, и быстро складываю дважды два.

— Я думал, что уже говорил тебе, чтобы ты прекратила извиняться за дерьмо, в котором нет твоей вины.

Она пытается пожать плечами.

— Это плохая привычка.

— За кого ты меня только что приняла?

Она снова качает головой, и на её лице появляется хмурое выражение, когда она прикусывает нижнюю губу в попытке, вероятно, удержать себя от дальнейшего разговора.

— Эйли?

— Мэддокс, пожалуйста, не заставляй меня. Если я расскажу тебе, ты увидишь насколько я грязная. И тогда я потеряю тебя. Ты увидишь мои шрамы и, в конце концов, скажешь, чтобы я оставила тебя в покое.

— Ты должна понять одну вещь обо мне: меня нелегко испугать. Если ты, конечно, не планируешь сказать мне, что тебе не нравятся парни с татуировками, то ты не сможешь сказать или сделать что-то, что оттолкнёт меня.