Франсетт Фел - Израненный (ЛП)

Эйли не открывает глаза. Не просыпается. Но я понимаю, что она знает: я здесь. Я чувствую это нутром. Медсестра заходит через пять минут, и мне приходится использовать всю силу воли, чтобы отойти от её постели. Прежде чем сделать это, я смотрю на неё, запоминая каждый синяк и каждую опухшую часть тела. Я представляю какую агонию она пережила, представляю себе ужас, который она чувствовала, когда он держал её, слёзы, когда она плакала, пока он вторгался в её тело. Я запоминаю всё это и запираю подальше. Приберегаю на потом.

Когда я покидаю Эйли, по моей кровеносной системе несётся кислота от желания мести.

Мне пишут и Уилки, и Винн. Один хочет знать, где я, чёрт побери, а вторая задаёт вопросы, на которые уже должна иметь ответы. Ни один из них не стоит в моих приоритетах. У меня есть план, одна одержимая идея, и она полностью сфокусирована на копе. Я не собираюсь обращать внимание на что-нибудь ещё, пока не сделаю то, что мне нужно. Я выезжаю с больничной стоянки и направляюсь к их дому, паркуясь в нескольких кварталах от него. У них есть сарай на заднем дворике дома. Устраиваюсь поудобнее. Никакой еды. Только бутылка воды, чтобы не допустить обезвоживания. Проходит день, и наступает ночь, я выжидаю до последней возможной секунды, прежде чем выхожу из сарая со своей кувалдой в одной руке и другими инструментами в карманах моих джинсов. Подойдя к коробке электропередач, висящей на задней панельной стене дома, я нахожу в кармане плоскогубцы, ломаю замок и снова прячу их в задний карман. Я бегло осматриваю её. Открыв, я тяну за провода, пока не убеждаюсь, что все они вырваны. Света не будет, когда я проникну внутрь. Приёмная мать и сестра Эйли находятся в больнице. Я видел, как они недавно ушли, и ещё не вернулись. Но это на самом деле не имеет значения, потому что я не собираюсь задерживаться надолго. Я знаю, что коп в доме, и так или иначе, он всё, чего я хочу.

У меня не вызывает проблем вскрыть замок задней двери. И вот я внутри. Мне стоит хоть немного нервничать, проникая в дом полицейского, но я чертовски спокоен. Услышав шаги, прижимаюсь к стене кухни. Он подходит ближе… ближе… вероятно, направляется проверить электрощиток. Я жду его, крепче сжимая в руке кувалду. Он проходит мимо меня, и я выхожу позади, замахиваясь и ударяя его по задней части правого колена. Он с рёвом падает на пол, и это последний звук, который я планирую от него услышать.

— Такие люди, как ты, не должны существовать, — произношу я тихо, доставая свой телефон из заднего кармана. Быстро роюсь в приложениях и нахожу то, что ищу. Кухню внезапно озаряет чистый, яркий свет фонарика. Кладу телефон на кухонный стол и возвращаю внимание к Тиму. — Ты думаешь, что можешь причинить боль невинным людям — детям — и просто выйти сухим из воды? И тебе, вероятно, долгое время удавалось это. Ты, наверное, думал, что промыл Эйли мозги, и она никогда никому не расскажет о том, что ты сделал, — мудак начинает двигаться. Пытается уползти. Но я и близко с ним ещё не закончил. Я поднимаю кувалду и опускаю её со всей дури на его коленную чашечку, более чем вероятно, раздробив кости, судя по его крику. — Но ты недооценил её, малыш Тимми. Она рассказала мне всё, — я наблюдаю, как он снова падает на кафельный пол, с трудом глотая воздух и морща лицо от боли.

— Что… что, блядь… ты… хочешь? — я едва могу разобрать заикающиеся слова, но улавливаю суть.

— Я хочу, чтобы ты знал, что не выберешься отсюда живым. Если выберешься, то пожалеешь, что не сдох, — подхожу к нему, и ему даже удаётся снова закричать, когда я ударяю по его ногам, разводя их в разные стороны. Я опускаю кувалду между его ног, прямо на член и яйца, и давлю со всей силы. — Я хочу, чтобы ты ощутил каждую унцию боли, которую чувствовала она, ебаный ты ублюдок.

Дальше я перехожу на его запястья и руки. Дроблю суставы локтей и всех десяти толстых пальцев, словно отбиваю мясо.

Теперь он не может двигаться. Конечно, он дёргается, извивается, словно рыба, вытащенная из воды, но остаётся на месте. Опустив взгляд на его конечности, я вижу, насколько сильно они повреждены, раздроблены на кусочки. Слышны только крик, проклятия и хныканье.

Я кладу кувалду на кухонную столешницу и достаю свои плоскогубцы. Опускаясь на корточки перед телом Тима, я подбрасываю их в воздух и с ухмылкой ловлю.

— Знаешь, пока ждал, когда стемнеет, я просмотрел несколько видео в интернете о том, как кастрировать животных. Теперь должен сказать тебе, я готов к практике, но есть шанс, что ошибусь. Не потому, что не знаю, что делаю, а потому, что ты сделал больно ей.

Я расстёгиваю его штаны, сдёргиваю их вниз по ногам и сжимаю плоскогубцы на шарах, разрывая плоть, а затем дёргаю руку назад. Проделываю то же самое с его вялым членом. Если бы меня спросили, я бы ответил, что это универсальное наказание для всех педофилов и насильников во всём мире.

Закончив, я поднимаюсь и смотрю на его неподвижное тело. Вспоминаю труп моего отца на той кровати несколько лет назад и… ничего не чувствую. Я готов достать СИГ из моего грузовика и избавить его от страданий пулей в голову, но не делаю этого. Он в любом случае сдохнет.

Очень сомневаюсь, что он оправится от этого. Я получил то, зачем пришёл. Месть не настолько уж и сладка, как я думал, но, по крайней мере, этот ублюдок больше не сделает Эйли больно. И я с удовольствием принимаю эту победу.

*****

Телефон звонит уже в четвёртый раз, прежде чем он отвечает.

— Адло? — здорово услышать его голос.

— Ной.

По голосу я могу понять, что он хмурится.

— Макс? Почему ты звонишь мне так чертовски рано?

— Послушай, ты не услышишь от меня ничего некоторое время. Мне нужно, чтобы ты не волновался. Со мной всё будет в порядке.

— Серьёзно, Макс, что, чёрт возьми, происходит? Что ты сделал?

Я сухо смеюсь.

— А чего я не делал? — это выходит более самокритично, чем следовало. — Я уезжаю на некоторое время. Позаботься о себе, Ной.

— Макс! Мэддокс!

Конец связи.

Он будет в порядке. У него есть парень, который заставит его забыть о его конченом брате-близнеце. Вот чего я хочу для Ноя. Чтобы он был счастлив и забыл обо мне. Я знаю, что он сможет сделать это, если я ненадолго исчезну.

Сейчас около четырёх часов утра, и вот, два дня спустя, я сижу в машине за пределами больничной парковки. В течение последних сорока восьми часов мне пришлось позаботиться о нескольких вещах. Главной задачей было добраться до моей квартиры до того, как туда нагрянут копы. Я забрал все припрятанные деньги, засунув их вещевой мешок. Я живу у Уилки, потому что он единственный, кому я доверяю. Он рассказал мне о деле Дро, и о том факте, что судья не назначил залог. Но я даю ему хороший кусок налички, так что он сможет внести его в случае необходимости. Я не могу сделать это сам, потому что думаю, прямо сейчас полицейские ищут мою задницу. Смерть офицера Тимоти Дина Беннета во всех новостях. И я главный подозреваемый. Поэтому я держусь в тени. Но знаю, что мне нужно шевелить задницей. Это только вопрос времени, когда они найдут меня. Именно поэтому я здесь. Я собираюсь сделать нечто очень эгоистичное.