Таррин Фишер - Вор (ЛП)

Я припарковался и пошел к её входной двери. Уже собирался позвонить, когда из-за угла появилась машина и поехала прямо к тому месту, где стоял я. Я остановился посмотреть, кто это, и у меня появилось жуткое ощущение, что машина направлялась к дому Кэмми. У меня было два варианта... Можно было вернуться к своей машине или спрятаться с другой стороны дома и ждать. Я выбрал второй вариант. Обогнул дом и прижался к стене, лицом к забору. У соседей был йоркширский терьер. Я видел, как он обнюхивает забор.

Йорки очень громко лают. Если он учует меня, то, без сомнения, поднимет шум, и кто-то из соседей выйдет посмотреть, что случилось.

Машина повернула на подъездную дорожку, как я и предполагал. Я слышал, как закрываются двери, и шуршание ног, когда они поднимались к двери. Скорей всего, это Кэмми. Вернулась от какого-то парня, с которым провела ночь. Но это была не Кэмми. Я слышал два голоса. Один из них принадлежал Оливии, другой — какому-то мужчине. Я едва ли не бросился к ней, но открылась входная дверь, и я услышал визг Кэмми.

— Ребята, да у вас был секс! — воскликнула она.

Оливия неестественно рассмеялась. Ублюдок — кем бы он ни был — засмеялся вместе с Кэмми.

— Тебя это не касается, — огрызнулась Оливия. — А теперь отойди. Мне нужно готовиться к занятиям.

Занятия! Я почувствовал, как начинаю сползать по стене. Конечно. Она училась в юридической школе. И встретила парня. Уже. Она даже не думала обо мне, а я проехал тысячи миль, чтобы вернуть её.

Что за издевательство.

Должно быть, Кэмми вернулась в дом, потому что мне было слышно, как Оливия обернулась и поблагодарила его.

— Увидимся вечером, — сказала она. — Спасибо за прошлую ночь. Мне это было необходимо.

Я услышал отчетливый звук поцелуя, затем он направился к машине и уехал. Я стоял там ещё пять минут, частично раздраженный, частично раненый, частично ощущающий себя полным придурком, прежде чем постучал в дверь.

Кэмми распахнула дверь, одетая лишь в футболку с изображением Джона Уэйна. Она держала кофейную кружку, но, увидев меня, чуть её не выронила. Я забрал кружку и сделал глоток.

— О. Мой. Бог.

Она вышла наружу, закрывая за собой дверь.

— Я хочу увидеть её. Сейчас.

— Ты чокнутый? Вот так взять и появиться здесь?

— Позови её, — произнес я, возвращая ей кофе, и она уставилась на меня так, словно я попросил её отдать какой-нибудь свой орган.

— Нет, — наконец, ответила она. — Я не позволю тебе снова сделать это.

— Сделать что?

— Обдурить её, — выдохнула она. — Она в порядке. И счастлива. Она должна побыть одна.

— Она нуждается во мне, Кэмми. Она связана со мной.

На минуту мне показалось, что она собиралась меня ударить. Но вместо этого просто недовольно хлебнула кофе.

— Угу, — она подняла палец и указала на меня. — Ты лживый мешок дерьма. Она достойна лучшего.

Мысленно я отступил. Это было правдой. Но я мог стать лучше для неё. Стать тем, кем она захочет, потому что люблю её.

— Никто не может любить её так, как я, — сказал я. — Теперь отойди, или придется тебя отодвинуть. Потому что я собираюсь войти...

На мгновение она засомневалась, но отступила.

— Ладно.

Я открыл дверь, вошел в прихожую...

Слева от меня была кухня и что-то похожее на гостиную, справа — лестница. Я направился к ней. Поднялся на три ступеньки, когда услышал голос Кэмми позади меня.

— Знаешь, она ведь была беременна.

Я остановился.

— Что?

— После вашего рандеву под лунным светом.

Я оглянулся на неё, мое сердце бешено стучало в груди. Мои мысли перенеслись в ту ночь. Я не пользовался презервативом. И теперь ощутил покалывание по всему телу. Она была беременна. Была... была... была...

— Была?

Кэмми сжала губы и подняла брови. Что она имела в виду? Я почувствовал, как боль начинается в груди и выливается наружу. Почему она…? Как она могла?

— Даже к лучшему, что ты оставил её, — сказала она. — Под твоим мостом не только вода, там еще и личинки мух, и дерьмо, и трупы. А теперь, нафиг, убирайся из моего дома, пока я не вызвала полицию.

Ей не пришлось повторять дважды. С меня хватит. Все кончено. Раз и навсегда.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Настоящее

Мы возвращаемся в отель и готовимся к ужину. Она моется первая, а пока я в душе, делает макияж и укладку. Мы до сих пор не целовались. Только подержались за руки. Я стою на балконе, ожидая, пока она оденется. А когда выходит, чтобы сказать, что готова, я оцениваю её взглядом.

— Ты пялишься на меня, — произносит она.

— Ага...

— Я чувствую себя неловко.

— Ты заводишь меня.

Её рот раскрывается.

— Это инстинкты, Герцогиня! Ты в обтягивающем черном платье, и я знаю, как хорошо быть в тебе.

Ее лицо становится еще более удивленным, чем секунду назад. Она разворачивается, чтобы уйти, но я ловлю её и притягиваю к себе.

— Ты надела это платье только потому, что тебе оно нравится. Вся эта одежда — не для того, чтобы привлечь мужчин — ты их ненавидишь. Но это все равно происходит, потому что у тебя просто невероятное тело. Ты идешь, а твои бедра покачиваются из стороны в сторону, но ты так делаешь не для того, чтобы привлечь внимание, а просто так движешься, но все смотрят. Все. А когда ты слушаешь, как люди говорят, ты неосознанно кусаешь нижнюю губу и проводишь по ней зубами. А когда за ужином допиваешь вино, то играешь с ножкой бокала. Водишь пальцами вверх и вниз. Ты сексуальна, хотя сама этого не понимаешь. От чего становишься ещё сексуальнее. Так что прости, если у меня проскальзывают грязные мысли. Я просто очарован тобой, как и остальные.

Она кивает, тяжело дыша. Я отпускаю её и веду к нашему минивэну.

Она не растеряла свой детский трепет. И когда видит что-то, чего не видела раньше, то становится зачарованной: приоткрытые губы, распахнутые глаза.

Мы входим в большое фойе ресторана, держась за мизинцы, и она замолкает. Слева от нас стоит администратор, перед нами два этажа из красного дерева, декорированные зеркалами в позолоченных рамах. Из просторного помещения можно попасть в разные комнаты, и она озирается, чтобы все рассмотреть. В освещении они используют красные лампочки. Все сияет красным светом. Комната напоминает мне о давних временах и сексе.

— Дрейк, — говорю я высокой блондинке, стоящей за стойкой. Она улыбается, кивает и ищет мою бронь.

Оливия отпускает мой мизинец и берет за руку. Интересно, боится ли она.

Я наклоняюсь к её уху.

— Все нормально, любимая?

Она кивает.

— Выглядит как красная комната боли, — объясняет она.

Я раскрываю рот. Моя маленькая ханжа расширила горизонты чтения. Я давлюсь смешком, и несколько людей оглядываются на нас. Мои глаза прищурены.

— Ты читала «Пятьдесят оттенков серого»? — тихо спрашиваю я. Она краснеет. Поразительно, что она на это способна!