Сломанные линии (СИ)

— Ну, кто, кто?! — я вскинула подбородок, свирепо уставившись на него. Мои ладони сжались в кулаки — скажет то, о чём подумал, и я ему втащу. — Давай, скажи!

— Сама знаешь! — процедил Фостер, буравя меня не менее свирепым взглядом.

— Недоносок! — презрительно выплюнула я, вплотную приблизившись к нему. — Подохнуть хочешь?! Просрать всё?! Вперёд тогда! — я ткнула пальцем в сторону дорожек. — Легендой, говоришь, станешь? Нет, всего лишь обдолбанным придурком, которого найдут на толчке в ночном клубе. Да кто о тебе вспомнит через несколько месяцев? — я развела руками, безжалостно усмехаясь.

Кейд смотрел на меня с бешеной ненавистью, но я так разошлась, что совершенно не боялась его. Адреналин фонтанировал в моей крови. Я хотела боя, хотела схватки с ним. Мне нужно было встряхнуть этого идиота, чтобы он забыл о наркотиках.

— Сука ты! — прошипел Фостер, сделав шаг ко мне, и теперь мы стояли нос к носу. — Бешенная, сумасшедшая сука! Я тебя к чертям уволю! И работу ты в Лос-Анджелесе не найдёшь, я тебе это обещаю, — его губы растянулись в ядовитой, пренебрежительной усмешке.

Я знала, что все его угрозы из-за злости, но это всё равно было больно. Только вот я не собиралась показывать ему этого. И сдаваться я также не собиралась.

— Что, у херова нарика ломка началась? От этого ты из штанов выпрыгиваешь?

Я едва не закричала от восторга, услышав, как клацнули челюсти Фостера. И, черт возьми, меня потряхивало не только от гнева, а также от возбуждения — дикого, примитивного, невероятно сильного.

Кейд довольно долго ничего не отвечал, просто испепелял меня взглядом, будто наизнанку выворачивал. Дышал шумно, с перебоями. Я бы не удивилась, если бы у него пар из ушей повалил.

— Что, дала ему, да, дала? — вдруг притихнув, но с не меньшим пылом потребовал Фостер.

Я заморгала, только сейчас заметив, что мы одни в туалете — Тик ушёл. Давно ли?

— Не твоё собачье дело. Тебе-то что до того, дала или нет?!

— Да трахнул бы тебя кто-нибудь уже, попустил твоё бешенство! Ты сейчас как неудовлетворённая баба выносишь мне мозги!

Я вытаращилась на него — мне хотелось убить его. Правда хотелось убить. Мучить долго, медленно, с применением самых изощрённых пыток. Вскрикнув, я замахнулась и влепила ему пощёчину — звонкую, с оттяжкой, после которой моя рука онемела и, казалось, весила целую тонну.

Плевать на боль, плевать, что, скорее всего, рука опухнет. Я не могла контролировать собственные эмоции. Меня била крупная дрожь от неукротимого, буйного желания причинить ему боль.

От силы моего удара голова Фостера завернулась. В комнате повисла тишина: тревожная, обманчивая, не предвещающая ничего хорошего.

Моё дыхание сбилось, когда осознание того, что случилось, начало доходить до меня. Фостер медленно повернул голову, подвигал челюстью. Перевёл взгляд на меня, и у меня в мозгу будто красная кнопка тревоги сработала.

«Беги! Беги, идиотка!»

Я сделала шаг назад, лихорадочно соображая, успею ли открыть дверь и смыться до того, как он настигнет меня. Мои колени тряслись от страха — он никогда, никогда прежде не смотрел на меня ТАК. Никогда прежде я не боялась его ТАК. Вообще ни одного мужчину.

Фостер двинулся на меня, даже не двинулся, а бросился – и в одно мгновение — я только успела схватиться за ручку и повернуться к двери – как тут же была припечатана к ней всем туловищем и лицом.

— Не так быстро, Ло. Мы с тобой ещё не закончили, — хрипло пробормотал Кейд прямо мне в ухо. — Любишь распускать руки — будь готова расплатиться за это.

Фостер ловко скрутил меня, одной своей ладонью удерживая мои запястья вместе. Другая легла на моё бедро — горячая, твёрдая, немного мозолистая от игры на гитаре ладонь двинулась вверх по коже, обжигая её.

— Трахнул или нет? Это просто, Ло. Он тебя трахнул?

Казалось, он больше не злился, но его вкрадчивый голос, интонация — будто он хотел наказать меня, заставить пожалеть о том, что я сделала. Не только из-за пощёчины. Как будто он ожидал, что я стану просить прощения у него.

Его грудь — твёрдая, мускулистая прижималась к моей спине, и где-то на уровне инстинктов мне захотелось податься назад. Вдавиться в него, слиться с ним, на миг, пусть на короткое время, стать одним целым.

— Нет, — я не узнала свой собственный голос, таким он показался мне слабым, жалким. — Нет, ничего не было.

Кейд ничего не ответил, но горячий выдох опалил мою шею.

— Любишь нечестные игры, Ло?

Я дёрнулась, но тщетно — он крепко держал меня.

— Это не я играю в игры, а ты, — разгневанно процедила я.

Кейд издал короткий невеселый смешок.

— Тогда будем откровенны, милая — мы оба это делаем, — негромко произнес он, дразня и распаляя меня лёгкими поглаживаниями бедра. Пальцы почти достигли края слипов. Почти… — Вот какая дилемма, Ло, — он наклонился ещё ближе, и его губы практически касались моего оголённого плеча, — если я трахну тебя, ты уйдешь, а я не хочу этого. Ты чувствуешь, не можешь не чувствовать, как я хочу тебя.

О, да, особенно в этот момент, когда доказательство его слов упиралось в одну из моих ягодиц.

— И в то же время я не хочу, чтобы ты уходила. Я в такой жопе, Ло, — он опустил лоб на мою лопатку; слова были искренними, хотя и тяжело дались ему. — Я нихрена не знаю, как поступить. Ты полностью запудрила мне голову.

Я прикрыла глаза, сглотнув стоящий в горле ком.

— Почему ты так уверен, что уйду?

Кейд хмыкнул — я скорее не услышала, а почувствовала колебания воздуха спиной.

— Потому что это я, Ло. Я налажаю — рано или поздно, а скорее всего рано. И я не думаю, что ты из тех девушек, кто станет мириться с другими в моей постели. Ведь так? А если вдруг я ошибаюсь, скажи мне это. Скажи мне прямо сейчас, Ло, и я отвезу тебя в отель, положу на свою постель и буду трахать: быстро, медленно, грубо и нежно, так долго, пока ты сама не попросишь меня остановиться.

О чёёёёрт, от этого голоса, от этих слов меня не то что в жар бросает — я будто плавлюсь изнутри. Он манипулирует моим сознанием — я почти уверена в этом, иначе, почему мне так хочется согласиться? Я почти готова сказать всё, что он захочет, только бы выполнил эти порочные и такие искушающие обещания.

Стук с обратной стороны заставляет меня вздрогнуть и немного приводит в чувство. Мы слишком долго находимся здесь, неудивительно, что снаружи ломятся недовольные, требуя, чтобы дверь открыли.

Кейд отпускает меня, я оборачиваюсь и замечаю досаду на его лице. Он отходит к гранитной стойке, отрывает бумажное полотенце и смахивает дорожки кокаина, а я распахиваю дверь и мчусь к выходу, не давая себе возможности замедлиться и передумать.

Если я остановлюсь, ещё хоть раз посмотрю на него или почувствую его руки на себе, то тут же сдамся, брошусь в омут с головой, как делала раньше, и в итоге пострадаю. То, что он предлагает мне — соблазнительно, но этого недостаточно для того, чтобы впоследствии мириться с разбитым сердцем.