Сломанные линии (СИ)

В его голосе проступила мольба — Кейд не меньше меня хотел, чтобы это случилось. Его сбивчивое, поверхностное дыхание опаляло мою шею. В том, что нам будет хорошо, я ни на миг не сомневалась. Слишком сильная между нами сексуальная энергетика, нас тянет друг к другу как намагниченных. Но что потом? Что потом? Разбитое сердце, поджатый хвост и зализывание ран, пока он будет развлекаться с другими девушками, конца и края которым никогда не будет.

— Не знаю, — облизнув пересохшие губы, пролепетала я. Голос едва слушался меня. Я правда словно оказалась на развилке дороги, от которой зависело моё будущее. Я не знала, как поступить — любой путь будет сопровождаться потерями для меня, вот только я не была уверена, где потеряю больше. — Мне надо подумать.

Мою голову заполнял туман, плотный, густой, от него мои мысли стали рассеянными. Как можно думать в таком состоянии? Как вообще можно думать, когда его длинные пальцы — те самые, под которыми рождается удивительная музыка, творили сейчас музыку на моём теле.

Кейд убрал руку и так неожиданно отступил от меня, что я с трудом удержалась на ногах. Растерянно посмотрела на него — его глаза, которые только мгновение назад горели, вновь обрели спокойную невозмутимость.

— Хорошо, — он едва заметно повел плечом; голос прозвучал бесстрастно. — У тебя есть время, а я никуда не тороплюсь.

И больше не глядя на меня, вышел из ванной.

Я привалилась к мраморной стойке — всё тело исходило мелкой дрожью. Не знаю, как мне удалось остаться на месте и не кинуться следом за ним, заверяя, что готова полностью принять его условия. Кажется, ничего более сложного я ещё в жизни не совершала.

Глава 12

Я не знала, как мне поступить. Должна ли я была позвонить мистеру Ричардсу и сообщить ему о «почти срыве» Кейда?

Мысль о том, чтобы стать стукачкой не особо радовала, но ведь такой у нас с Ричардсом был уговор. Он и платил мне за то, чтобы я была бдительна и в случае чего сразу докладывала ему. Не уверена, но это «в случае чего» наступило вчера.

«А вместо того, чтобы делать свою работу, ты только и думаешь о том, чтобы оседлать Фостера».

Да, мой разум говорил мне — нет, вопил, — что не стоит пересекать черту, над которой я уже занесла ногу. Но моё тело презрительно смотрело на разум и шикало:

«Заткнись! Заткнись, нахрен!»

Проводя бессонную ночь в Нью-Йоркском отеле, я решила, что:

а) мне надо перестать думать одним местом (это не только прерогатива мужчин);

б) на самом деле начать думать головой.

Утром я кое-как выползла из постели, содрогаясь в ожидании того, что принесёт этот день. С помятым лицом Фостера и речи о шоу не может идти. Моя прекрасная пятая точка чуяла грядущие проблемы. Куда серьёзней физического неудовлетворения.

Сходив в душ и приложив минимум усилий для улучшения своего внешнего вида — сил просто не было — я влезла в первые попавшиеся джинсы и футболку и вышла из комнаты. На часах было только десять часов, машина из студии прибудет в три — к этому моменту необходимо что-то решить.

В номере стояла тишина, за дверью спальни Кейда также не доносилось ни звука. Мне нужно было разбудить его, хотя входить в комнату, где спит голый Фостер… Это может стать сильным потрясением для моей неустойчивой нервной системы.

Я не говорила, что Фостер предпочитает спать голым?

Для успокоения совести, прежде чем войти, я пару раз постучала в дверь. Ответа не было. Как я и ожидала, Кейд спал, лежа на животе и обхватив руками подушку. Простыня съехала в сторону, обнажив его спину и ягодицы — крепкие, идеальные ягодицы.

Я возвела глаза к потолку, делая глубокие размеренные вдохи. Мне необходимо заняться медитацией.

Серьёзно. Как можно скорее.

Я подошла ближе, рассматривая татуировки на его спине, выполненные чёрными чернилами. В самом центре позвоночника красовался кинжал с искусно вырезанной ручкой, протыкающий сердце. Не такое, какое рисуют романтические дурочки или производители слюнявых открыток, а самое настоящее человеческое сердце.

Я нахмурилась: было ли это сердце Кейда? А если так — кто сделал это с ним?

Он так сладко и крепко спал, что мне вовсе не хотелось его будить. Но мне пришлось. Поэтому я наклонилась и осторожно коснулась его плеча.

— Просыпайся, Кейд.

Он что-то невнятно пробормотал, повернул голову в другую сторону и продолжил свой сон.

— Кейд, тебе пора подниматься, — громче позвала я, стараясь не пялиться вниз. Учитывая, что Фостер спал на животе, мне не было видно его «дружка», но было бы лицемерием сказать, что эта часть меня не интересовала. Очень даже. Мне было очень любопытно оценить размер, диаметр обхвата…

«Чёрт, нашла, о чём думать!»

Я раздраженно стиснула зубы, грубо пихнув Фостера в плечо.

— Ло, никогда не буди мужчину таким образом, — в подушку пробубнил Фостер. — Мы любим нежность и ласку.

Он оторвал голову от подушки, поморгал и поморщился — под левым глазом красовался темно-фиолетовый отёк.

— Учту, — сухо обронила я.

Отвернулась, позволив Кейду подняться и натянуть найковские треники. Хотя это была моя нужда – не его. Стеснительностью Фостер уж точно не страдал.

— Моя рожа похожа на задницу, которой со всей дури треснули об асфальт, — критично осматривая себя в зеркале, резюмировал Кейд.

Я не могла с этим не согласиться.

— Что делать будешь?

— Я, конечно, офигенно крут, но не думаю, что они захотят, чтобы мой фонарь освещал их шоу, — обернувшись ко мне, сыронизировал Кейд.

— Ладно, надо позвонить на студию и предупредить их.

Хм. Я чувствовала за собой вину — это из-за меня же он полез в драку. Или начал её. Я так и не знала, что именно там произошло.

Я видела, что ему плохо и всё ещё больно, поэтому достала из аптечки пару таблеток тайленола и заставила их выпить. После позвонила на студию, и через полчаса в наш номер ворвался взъерошенный помощник режиссёра со своим молодым ассистентом.

Увидев Фостера, он начал сыпать ругательствами, причитать и звонить кому-то, а ещё выглядел так, будто наложил в штаны. Всё время, пока этот дёрганный тип метался по комнате, Фостер полулежал в кресле с отсутствующим видом и много пил. Благо просто воду.

Уразумев, что ничем вид Фостера не исправить и получив распоряжение свыше, помощник режиссёра с ассистентом — на вид таким же неврастеником — наконец-то удалились. Закрыв за ними дверь, я вздохнула с облегчением и, обернувшись, увидела такое же выражение на лице Кейда.

— Я спать, — поднявшись, заявил он, — не беспокой меня до вечера.

Дверь спальни захлопнулась за ним. Пожевав губу, я некоторое время постояла в гостиной, раздумывая, чем заняться. День у меня был свободный, и я была в Нью-Йорке только до завтра. Нужно было максимально использовать отведённое время.