Саманта Янг - Город моей любви

— Мне кажется, он вас хотел скорее припугнуть, чем покалечить, мисс Уокер, — пробормотал доктор Хендерсон с некоторой неприязнью. Я решила, что она направлена против моего отца. — Он мог вызвать внутренние повреждения, если бы пнул хоть чуть-чуть сильнее. А так ваши ребра, скорее всего, только ушиблены, хотя может быть одна-две микротрещины. Вы будете ощущать дискомфорт еще пару недель. Здесь я ничего не могу поделать, кроме как посоветовать принимать ибупрофен, чтобы уменьшить воспаление, и обкладывать область повреждения льдом. Я также выпишу вам больничный. Будет лучше, если вы хотя бы недельку отдохнете. Вы же не курите, да? Я покачала головой:

— Бросила несколько месяцев назад.

— Хорошо. Это хорошо. Если почувствуете, что не хватает воздуха, или боль усилится, или появятся боли в животе, свяжитесь со мной.

Он протянул визитку, и я с благодарностью взяла ее:

— Спасибо вам.

— Теперь я вас оставлю отдыхать. Поспите немного.

Убеждать меня не потребовалось, и я осторожно забралась в постель, подождала, пока закроется дверь, и закрыла глаза. Я вылезла из джинсов, шипя от боли в ребрах. От последнего рывка штаны свалились с постели на пол, и я поплотнее закуталась в одеяло.

Впервые за очень долгое время я чувствовала себя в абсолютной безопасности. Как же иначе, если у меня в гостиной расположилась маленькая армия, готовая защищать меня до последнего вздоха? Я так перепугалась прошлой ночью, так запаниковала, но они помогли мне преодолеть страх — Джосс, Брэден, дядя Мик, Оливия, Кэм и Коул.

Моя семья.

Усталые мышцы расслабились на удобном матрасе, и мои веки сомкнулись. Глубокий сон завладел мной впервые за несколько дней.

Разбудила меня жара.

Обеспокоенная, я сбросила одеяло — и мои глаза распахнулись от боли, а с губ сорвался придушенный крик.

— Джоанна, — внезапно прорезался голос Кэма.

Мои моргающие слезящиеся глаза встретились с его взглядом. Кэм сидел на полу моей спальни, прислонившись спиной к стене, колени вместе, руки бессильно сложены поверх них. Темные круги залегли под его глазами — полуприкрытыми, но все равно полными участия.

Я перекатилась на локоть, сдавливая ребра. На улице было светло.

— Сколько времени? — спросила я надтреснутым голосом; мне было жарко и липко, во рту пересохло.

— Восемь утра, воскресенье.

О господи, я продрыхла целые сутки. С некоторым усилием я обдумала помятую внешность Кэма.

— Милый, ты что, не спал?

Что-то блеснуло в его глазах от моего вопроса.

— Я уплывал и выныривал. Не хотел оставлять тебя. А то вчера ночью вон что получилось.

— Ты-то не виноват.

Я сжала губы и зашипела от боли — забыла про ссадину.

— Я опять хочу его избить.

Мои брови взлетели вверх. Его слова окончательно меня разбудили.

— Ты тоже бил Мюррея?

— Я бы убил его, но Мик решил, что это плохая идея.

— А, дядя Мик. Торжество здравого смысла. Ужасный кайфоломщик.

Губы Кэма дрогнули.

— Рад видеть, что твое чувство юмора не пострадало.

Я поморщилась — разнообразные боли во мне тоже просыпались.

— По-моему, только оно.

Он наклонился вперед:

— Принести тебе что-нибудь?

— Стакан воды. — (Кивнув, Кэм поднялся на ноги.) — А где Коул?

— У себя. Джосс и Брэден предложили заехать попозже и забрать его к Николсам на обед.

— Хорошо.

Я снова закрыла глаза.

Где-то через минуту Кэм разбудил меня, осторожно встряхнув:

— Тебе надо попить.

Я неохотно позволила ему помочь мне сесть. Все время приходилось останавливать себя, чтобы не привалиться к нему и не уткнуться в его шею. Нам по-прежнему надо было много всего обсудить, прежде чем хотя бы думать об обнимашках.

Отхлебнув большой глоток ледяной воды, я поблагодарила. А потом, прежде чем успела что-нибудь сказать, он мягко и ловко подвинул меня и забрался на кровать рядом со мной. Его рука обвила мои плечи и прижала к груди.

— Что ты делаешь? — промямлила я, по правде говоря, без особого возмущения.

Кэм тяжело вздохнул и пробежался пальцами по моим волосам:

— Джо, за последние пару дней я прошел сквозь ад. Можно, я просто тебя подержу?

У меня защипало в глазах.

— Я знаю, ты с ней не спал.

— Это все равно выглядело плохо, а ты была не в том состоянии, чтобы подумать что-нибудь, кроме очевидного.

Моя ладонь сжалась в тугой комок. Я даже не сознавала, что делаю, пока Кэм не просунул свои пальцы в мой кулак, побуждая меня расслабить руку. Его большой палец ласково погладил следы там, где ногти впились в кожу.

— Я почти боюсь спрашивать об этом, но… Почему она оказалась у тебя?

Я ощутила его колебания, и мое сердце автоматически отправило жалобу в виде «бум-бум-бум» по грудной клетке.

— Кэм?

Он повернулся и прижался губами к моему лбу, дыша мной. Потом, оторвавшись, тихо ответил:

— Она пришла поздно, очень расстроенная и немножко пьяная. Я впустил ее. А она набросилась на меня.

Решение было принято. Я ее ненавижу.

— Я ее оттолкнул, сказал, что между нами ничего не может быть и я думаю, что лучше ей уйти, но она разревелась, и я почувствовал себя последним уродом. Я не смог взять и выгнать ее.

Я сглотнула сквозь комок в горле:

— Она все еще влюблена в тебя?

— Она меня совсем не знает, — несколько раздраженно ответил он.

— Я так понимаю, это «да».

— Мы сидели и говорили, целую вечность, ходя по кругу, пока она не начала трезветь и не попросилась в душ и переночевать. К тому времени мы вернулись к той же странице, мне ее стало жалко, так что я согласился.

Не сразу, но я спросила:

— На той же странице?

Кэм неуверенно отодвинулся от меня, но только чтобы взглянуть в глаза. Его осунувшееся лицо было самым красивым, что я когда-либо видела, и боль в груди — боль за него — усилилась. Я подняла взгляд от мягкого чувственного изгиба его верхней губы к глазам, и у меня перехватило дыхание от выражения его лица.

Оно было беззащитным, болезненным и искренним…

Кэм открывался мне и мучился из-за меня.

— Я сказал ей то, что должен был сказать тебе сто лет назад. — Он положил большую ладонь на мою шею и притянул меня ближе к себе. — Я никогда не встречал человека такой храбрости и силы, как ты. Я никогда не встречал женщины столь скромной, столь доброй и самоотверженной. Ты самая настоящая леди. — Его губы чуть приподнялись в уголках. — А еще ты умная, страстная, веселая и возбуждающая, у меня просто крышу сносит от тебя. С одного взгляда я захотел тебя так, как никого прежде. Я захотел узнать тебя поближе. А когда узнал — когда я стоял на кухне, а ты попросила не убивать паука и сказала, что, если мы убиваем кого-то только потому, что боимся, это плохо говорит о нас как виде, — я понял. Я понял, что никогда не встречу никого столь же красивого, человечного и решительного. Я уже давно знаю, что люблю тебя, Джо. И должен был давно сказать тебе.