Екатерина Вильмонт - У меня живет жирафа

– Почему?

– Я как-то забывала, какие у него голубые глаза…

– Ну ты и дура!

– Знаю, что дура, набитая дура!

– Слушай, а как он в койке?

– Ань, я не выношу эти разговоры.

– А мы не будем разговаривать, ты просто скажи, хорош или нет.

– По-моему, лучше и быть не может, я же его люблю…

– А Леха в койке орел… – тяжело вздохнула Аня. – И я его тоже люблю. Всегда раньше думала, что мужа надо какого-нибудь статусного, а вот встретила простого охранника и пропала…

– Леха не простой охранник, Леха по-настоящему хороший человек.

– Это да! Ий, скажи, как думаешь, женится на мне этот по-настоящему хороший человек?

– Обязательно женится, я просто уверена!

– А ты все-таки выйдешь за своего Голубева, и мы не будем дружить домами.

Ия с удивлением взглянула на подругу, улыбнулась и сказала:

– Домами, может, и не будем, а просто дружить – обязательно.

– Ийка, как же мне повезло, когда ты взяла меня на работу!

– Мне тоже повезло, что я взяла тебя на работу, хоть ты и мечтаешь о платье со шлейфом.

Ашот как в воду глядел. Ию буквально осаждали журналисты, ей то и дело звонили с разных телеканалов, уговаривали принять участие в ток-шоу. Она всем отказывала.

– Вы странная, я не понимаю, – в сердцах сказала ей девушка, приглашавшая ее на очередное ток-шоу на федеральном канале, – это ж такая реклама для вашего салона! И притом совершенно бесплатная. Нерационально, Ия!

– Ничего, как-нибудь!

– Да почему? Чего вы теперь-то боитесь?

– Я ничего не боюсь, просто не хочу, можете вы это понять?

– Не могу! Но и заставить вас не могу, к сожалению. Обычно все так рвутся в телевизор, а вы…

– А я не рвусь, вот такая я ненормальная.

Владислав Александрович прилетел в Москву глубокой ночью, а потому никого не известил о времени прилета – ни Ию, ни родителей. Ему безумно хотелось поехать прямиком к Ие, но вламываться к ней среди ночи, да еще после утомительного многочасового перелета с пересадками, счел излишним.

Войдя в свою холостяцкую квартиру, где все было привычно, он вдруг испугался – а как будет, когда здесь поселится женщина, хоть и любимая, но все равно еще немного чужая, со своими запахами, звуками, привычками. А вдруг все это придет в противоречие с моими привычками и вкусами? Сейчас мне все абсолютно ясно – я спокойно приму душ, выпью горячего крепкого сладкого чаю, съем бутерброд с сыром и лягу в чистую постель. Два раза в неделю будет приходить домработница Полина Викторовна, милейшая пожилая женщина, которая всегда очень ко мне внимательна, следит за тем, чтобы к моему приезду в доме был порядок, а в холодильнике все, что нужно для нормальной жизни и работы. Она хорошо знает мои вкусы и привычки. А как же Ия? А Ия тоже нужна мне, но, наверное, все-таки не здесь… А там, у себя. Да, пожалуй, так будет лучше. Но я обязательно женюсь на ней, чтобы не увели. Но жить будем врозь. Совсем неплохая идея, между прочим. Будем вместе ездить отдыхать.

И Саньке можно пока ничего не говорить, чего зря нервировать мальчишку. Кстати, вполне возможно, Ие идея такого гостевого брака может понравиться. И меньше шансов, что она захочет родить. Что-то нет у меня сил на младенца в доме. Вся работа полетит к чертям, а ее сейчас столько, что и вздохнуть скоро будет некогда. Ну, если, конечно, Нине не вздумается мстить мне за обманутые ожидания, хотя, видит бог, я ничего ей не обещал.

Ия вернулась домой в полном изнеможении. Помимо всех дел в ателье, достаточно грустных в сложившихся обстоятельствах, ее еще вызывали на Петровку, где симпатяга Андрей Мануйлов опять задавал ей кучу вопросов, и хотя он абсолютно ни в чем ее не обвинял и, похоже, даже не подозревал, но само это учреждение внушало тоску и какой-то безотчетный страх. От этого она устала еще больше.

Дома она первым делом сбросила с себя все, долго стояла под душем, смывая усталость и страх, потом накинула легкий халатик – в квартире уже включили отопление – и открыла холодильник, в котором практически ничего не было, кроме куска масла и пластиковой упаковки с селедкой. Не густо. Ни хлеба, ни картошки в доме не было. Тогда к чему селедка? Надо бы одеться и пойти что-то купить. Ерунда! Сварю гречневой каши. С маслом очень даже вкусно. Она поставила кашу на плиту, и в этот момент кто-то позвонил в дверь. Неужто Голубев? Ее захлестнуло восторгом. Но на всякий случай она спросила:

– Кто?

– Ия, это я, Роман!

– Ром, ты чего? – крайне удивилась она.

– Впустишь?

– Заходи.

– Привет, выглядишь не очень…

– Зато ты цветешь. Как твоя авиакомпания?

– Создается! – просиял Роман. – Знаешь, это так интересно, все с самого начала, практически с нуля, кручусь как белка в колесе, за всеми глаз да глаз нужен, разгильдяйства много, надо в корне пресекать, ну, сама понимаешь…

– Рада за тебя. А ко мне-то ты зачем пожаловал?

– Я в курсе, что с тобой произошло. Ужас какой!

– Слава богу, до настоящего ужаса не дошло.

– Знаю, все знаю. Ий, я вот тут тебе принес…

Он вытащил из роскошного кейса крокодиловой кожи толстую пачку пятитысячных купюр.

– Это что?

– Странный вопрос, деньги, не видишь разве?

– Какие деньги? Зачем?

– Отвечаю по пунктам. Деньги российские, деревянные, тебе на восстановление салона.

– Ром, спасибо, конечно, но с какой стати?

– Тебе не нужны деньги?

– Очень нужны.

– Тогда бери и пользуйся.

– И что я буду тебе должна?

– Абсолютно ничего. Это просто подарок. Ты же мне все-таки не чужая.

– Вот как? Интересно.

– А что тут такого? Это мои деньги, я заработал, тут четыреста тысяч, должно хватить…

– Ромка, тебе там плохо, да?

– Да что ты! Мне замечательно, но просто я же понимаю, каково это… А вообще, Ийка, ты прости меня, я любил тебя, честно, но такой шанс… Разве я мог мечтать о том, что стану директором авиакомпании? Думаешь, я не понимаю, как все это выглядит в глазах людей? Но мне наплевать… Только не на тебя. Но ты же не осталась одна, правда?

– Правда, Ромка, правда. И я давно тебя простила. Если б ты не ушел, кто знает, может, я пропустила бы главную любовь своей жизни…

– А это случайно не Михась главная любовь твоей жизни? – вдруг напрягся Роман.

– Нет, что ты! Миша чудесный человек, но это не он.

– А мне тогда показалось, что он к тебе неровно дышит.

– Говорю же тебе – не он!

– Ну и хорошо, – как-то потерянно проговорил Роман. – Ладно, я пойду. Дел невпроворот, вот вырвался к тебе, а время поджимает уже…

– Ром, ты деньги-то забери.

– Начинается! Ий, а ты от брата деньги бы взяла?

– Но ты же мне не брат, а бывший муж.

– Ну и что? А разве бывший муж не может войти в положение бывшей жены? Тебе же наверняка позарез нужны эти бабки?