Дениз Робинс - Больше чем любовь

– Я страшно виноват, дорогая, – сказал он, целуя меня. – Это просто ужасно, но я не знаю, что мне делать. Это вызовет слишком много вопросов, а если я не возьму Берту, она сама отправится на концерт и там увидит нас, что совершенно невозможно.

Обычно я относилась ко всему, что касалось дочери Ричарда, с пониманием и терпением. Может быть, в ту субботу я слишком устала и была раздражена. Я полностью принадлежала Ричарду и жила только для него. В этом смысле мы были как будто женаты и имели право на «настроения». Ведь не могли же мы всегда оставаться «идеальными влюбленными». Два человека, долгое время живущие вместе, не в силах вечно сохранять такой накал чувств, когда никакие земные дела не могут повлиять на них. И это был как раз тот случай. Я с грохотом свалилась с небес, и, к своему несчастью, рядом оказался Ричард.

Я вырвалась от него и стала молча, надувшись готовить чай. Он ходил за мной по всей квартире, печально глядя на меня. Он знал, как я разочарована, и не только по поводу концерта, а и потому, что долго не увижу его. Сжав губы, я молчала и была так зла, что не могла скрыть свое плохое настроение.

Наконец Ричард сказал:

– Знаешь, я ни при каких обстоятельствах не допустил бы этого, но, честное слово, дорогая, я не знал, что Берта приедет. Не знал до сегодняшнего дня. Утром мне в офис позвонила Марион и сказала, что в Бронсон-Касл какой-то праздник, хотя сейчас я вспоминаю, что в прошлом году Берта тоже приезжала в это время, или нет?

В первый раз я холодно сказала ему:

– Пожалуй, я не припомню.

– О дорогая, ведь ты не сердишься на меня?

Я закусила губу и не ответила на его вопросительный взгляд.

– Нет, нисколько. С какой стати? Я не имею на это права. Я не могу ни на что рассчитывать, когда Роберта дома.

Потом я посмотрела на него. Кровь горячей волной прилила к его лицу. В прекрасных глазах сначала появилось удивление, а затем – боль. Я сразу же пожалела о своих словах. Страдание захлестнуло мою душу, но я не знала, что говорить и делать, и поэтому молчала.

Наказание последовало сразу же. Ричард не рассердился, но был глубоко огорчен. Я поняла это по тому, как он ушел в себя, стал неразговорчив. Больше он не упоминал имени Берты, и мы пили чай почти молча. Это привело меня в состояние паники. Я могла что угодно сказать о Марион, он не обратил бы на это внимания, но Роберта – совсем другое дело, ее он любил. Я поняла, что любое проявление ревности или неодобрения по отношению к его ребенку сразу же оттолкнет его от меня. Ричард, конечно же, хотел, чтобы и «волки были сыты, и овцы целы». Но кто же во всем виноват, кроме меня? – с горечью спрашивала я себя. Он никогда не думал обижать меня и много раз пытался не допустить этого. И если я оказалась обиженной, то сама виновата и не вправе заставлять его страдать. Я все поняла.

Пожалуй, это единственный случай, когда между нами возникло что-то вроде размолвки, но и тогда не дошло до открытой ссоры. К концу того дня я вся извелась и под конец расплакалась.

Ричард сразу же обнял меня и стал успокаивать самыми нежными словами:

– Я так люблю тебя, дорогая. Роза-Линда, если бы ты знала, как мне самому неприятно, как бы мне хотелось увезти тебя далеко-далеко и никогда не расставаться с тобой, – сказал он.

И я уверена, он действительно мечтал об этом.

В тот вечер мы были вместе. Он не хотел оставлять меня. Послал Марион телеграмму, что уезжает из Лондона по делам, а утром приедет и проведет весь день с Бертой.

В тот вечер мы были так близки, как только могут быть близки двое смертных, близких и духовно, и физически. Я поняла, что наша любовь и страсть не иссякают, накал чувств, как и раньше, высок. И все же, ощущая его горячие поцелуи и упиваясь сознанием, что Ричард любит меня, отдавая ему свою любовь, я знала, что между нами всегда будет существовать барьер, и барьер этот не Марион, а его дочь. Его любовь к ней, на которую я не имела права обижаться…

Я решила, что никогда больше не выскажу никаких ревнивых мыслей по адресу ребенка.

А жизнь продолжалась…

И вот сейчас меня подстерегло небольшое жизненное разочарование (хотя для меня это была катастрофа). Ну что, в сущности, такое – один уик-энд, когда впереди у нас целая вечность?!

Я совершенно не представляла, почему Ричарду пришлось отложить нашу поездку в Нью-Форест, мне оставалось только печально сидеть и ждать его звонка и объяснений.

Когда все выяснилось и я поговорила с Ричардом по телефону, меня охватила бессильная ярость. На этот раз Марион была ни при чем. И Роберта тоже. Судьба вмешалась в наши планы. Неожиданно и серьезно заболел тесть Ричарда, старый лорд Веллинг. У него было что-то вроде удара, в Вилдинг-холл были вызваны две сиделки. Было необходимо, чтобы Ричард поехал в Рейксли с Марион, которой в свою очередь тоже пришлось изменить планы из-за болезни отчима.

Боюсь, мне было совершенно не жаль старого лорда Веллинга. Я его никогда не видела, и для Ричарда он очень мало значил. Просто я почувствовала, что внутри у меня все оборвалось, когда Ричард решительно сказал, что наша двухдневная поездка в Нью-Форест откладывается:

– Чертовски обидно, дорогая, но я ничего не могу поделать.

Скрепя сердце я изо всех сил старалась успокоить его, потому что почувствовала, что он расстроен не меньше меня. И ему тоже будет не очень-то приятно понапрасну просидеть в Рейксли, да еще терпеть свою истеричную тещу. Я уже была наслышана о знаменитой Виолетте и знала, что в такой тяжелый момент она будет невыносима.

– Не беспокойся обо мне, дорогой, – храбро сказала я. – Я не буду грустить. А мы увидимся на следующей неделе, правда?

– Я постараюсь забежать к тебе в понедельник, но ты не забыла, дорогая, мы договаривались увидеться на этой неделе, ведь в понедельник я на несколько дней уезжаю в Клайд.

Я сразу погрустнела. Да, я вспомнила. Значит, мы не увидимся почти целую неделю. Изо всех сил я старалась скрыть обиду – и была вознаграждена за это, когда услышала:

– Спасибо, что ты все понимаешь, ангел мой. Я буду думать только о тебе. А может быть, тебе куда-нибудь поехать… например, к Кэтлин? Я не хочу, чтобы ты провела одна все выходные.

Я не сказала ему, что Кэтлин в отъезде и что мне некуда ехать, но притворилась, что мне не хочется уезжать, так как у меня накопилось много срочных дел.

Когда он положил трубку, я оглядела квартиру и почувствовала, что вот-вот заплачу. Мне было так одиноко – без Ричарда жизнь казалась невыносимой.

Стоит ли так любить? Стоят ли короткие мгновения, когда мы вместе, боли и невыносимых страданий долгих дней, когда он далеко от меня? Некоторые ответили бы на этот вопрос отрицательно. Но даже в самые мрачные дни я не сомневалась в своем выборе. Стоит, пока Ричард любит меня и может хоть изредка приходить ко мне.