Нора Робертс - Талисман моей любви

—Да, конечно. И мне нравится разглядывать из окна чужой пейзаж. Хотя все люди разные. Много таких, как в этом городе, который с таким упорством пытается уничтожить Твисс. Им нравится видеть вокруг все знакомое. Так им спокойнее и комфортнее, такими они созданы.

Вот они и вернулись к началу, подумал Гейдж.

—И за это ты согласна пролить свою кровь?

—Отчасти и за это. Но теперь это город Куин и Лейлы. А за них я готова сражаться. И за Кэла с Фоксом. — Сибил повернулась и посмотрела ему в глаза. — И за тебя.

Гейдж почувствовал словно удар током — так искренне прозвучали ее слова. Но ответить не успел. У Сибил зазвонил телефон.

—Вовремя, — пробормотала Сибил, вытащила телефон, бросила взгляд на дисплей. — Черт. Проклятье. Извини, но мне лучше ответить. — Она раскрыла телефон. — Привет, Рисса.

Она отошла на пару шагов, но Гейджу не составило труда — с этикой тоже проблем не возникло — подслушать то, что она говорила. Долгие паузы, когда она внимательно слушала, перемежались решительными «нет». Несколько раз прозвучало ледяное «я уже тебе говорила, Марисса» и «не в этот раз», за чем последовало «мне очень жаль, Марисса», звучавшее скорее раздраженно, чем виновато. Когда Сибил закрыла телефон, на ее лице явственно читалось раздражение.

—Извини. Это моя сестра, которая никак не может понять, что мир не вращается вокруг нее. Надеюсь, она достаточно сильно разозлилась и оставит меня в покое на пару недель.

—Сестра, проколовшая колесо?

—Что? Ах, да. — Сибил рассмеялась, и Гейдж понял, что она вспомнила ночь, когда они, направляясь в Хоукинс Холлоу, едва не столкнулись на пустой сельской дороге. — Да, та самая сестра, которая взяла мою машину и вернула со спущенной запаской. Та самая, которая время от времени «берет взаймы» все, что ей нравится, а если и возвращает, то обычно испорченное и ни на что не годное.

—Тогда зачем ты даешь ей свою машину?

—Отличный вопрос. Моя слабость. Одна из немногих — по крайней мере теперь. — Взгляд Сибил стал жестким, в нем мелькнуло раздражение.

—Кто бы спорил.

—Она вернулась в Нью-Йорк — не знаю, откуда на этот раз — и не понимает, почему бы ей не остановиться в моей квартире на пару недель вместе с теми пиявками, которые теперь к ней присосались. Но, черт возьми, замки и код оказались смененными — необходимая мера, потому что в прошлый раз, когда Марисса жила у меня со своими друзьями, они замусорили квартиру, разбили антикварную вазу, доставшуюся мне от бабушки, позаимствовали несколько предметов моего гардероба, в том числе кашемировое пальто, которое я больше не видела, а соседи даже вызывали копов.

—Похоже, веселая девчонка, — заметил Гейдж, когда Сибил умолкла, чтобы перевести дух.

—Еще какая. Ладно, я расскажу. Хочешь слушай, хочешь нет. Она была очаровательным ребенком, и ее избаловали и испортили, как это часто бывает с красивыми детьми. Она очень красива и в высшей степени очаровательна. В детстве нам ни в чем не отказывали. Семья была богатой. Огромный, красивый дом в Коннектикуте, несколько квартир в других интересных местах. Лучшие школы, регулярные поездки в Европу, золотая молодежь и так далее. Потом несчастный случай с отцом, и он ослеп.

Некоторое время она шла молча, сунув руки в карманы и глядя прямо перед собой.

—Отец не выдержал. Знал, что зрение никогда не вернется, и однажды заперся в библиотеке нашего красивого дома в Коннектикуте. Когда мы услышали выстрел, слуги пытались взломать дверь — тогда у нас еще были слуги, и они пытались взломать дверь. Я выбежала наружу, обогнула дом. И через окно увидела, что он сделал. Я разбила стекло, залезла внутрь. Подробностей не помню. Конечно, ничем помочь уже было нельзя. Мать впала в истерику, Марисса обезумела.

Гейдж молчал, но Сибил знала, что его не назовешь разговорчивым человеком. Она продолжила рассказ:

—После несчастного случая с отцом мы узнали о «существенных финансовых потерях», как это принято называть. А преждевременная смерть не позволила отцу компенсировать эти потери, и нам пришлось, если можно так выразиться, ужаться. На потрясение и горе мать — а она очень переживала — отреагировала тем, что отправила нас в Европу, а сама принялась сорить деньгами. Через год она вышла замуж за проходимца, который тратил еще больше, уговорил ее отдать ему большую часть того, что осталось, а потом бросил, устремившись за новой добычей.

Горечь в ее голосе была почти осязаемой, подумал Гейдж.

—Все могло обернуться хуже, гораздо хуже. Мы могли впасть в нищету, но вместо этого нам просто пришлось научиться жить скромнее и самим зарабатывать. Мать потом снова вышла замуж, за очень хорошего человека. Надежного и доброго. Мне продолжать?

—Да.

—Хорошо. В двадцать один год мы с Мариссой получили довольно скромное — по прежним меркам — наследство. К тому времени она уже успела выскочить замуж и со скандалом развестись. Она расшвыряла деньги, словно пятибалльный ураган. Теперь подвизается в модельном бизнесе — получаются вполне приличные снимки для журналов и плакаты, когда у нее есть настроение. Но больше всего на свете ей хочется быть знаменитостью, и она ведет жизнь знаменитости — по крайней мере, как она себе это представляет. В результате часто оказывается на мели, а в качестве валюты у нее остается лишь красота и шарм. Поскольку ни то ни другое на меня давно не действует, мы обычно на ножах.

—Сестра знает, где ты?

—Слава богу, нет. Я ей не сказала и не собираюсь. Во-первых, она хоть и заноза в заднице, но все же моя сестра, и я не хочу подвергать ее опасности. Во-вторых, и это чистый эгоизм, она меня раздражает. Марисса очень похожа на мать — до третьего брака, который утихомирил ее. А мне всегда говорили, что я копия отца.

—Значит, он был умен и сексуален?

Она слегка улыбнулась.

—Очень мило с твоей стороны — после того, как я все это на тебя вывалила. Я все время думала: а вдруг мое сходство с отцом означает, что я не справлюсь с утратами, которые неизбежны в жизни.

—Уже справилась. Ты разбила окно.

Сибил судорожно вздохнула, и Гейдж почувствовал в этом вздохе едва сдерживаемые слезы. Она взяла себя в руки — еще очко в ее пользу — повернулась и посмотрела на него своими глубокими черными глазами.

—Ладно. Ты заслужил это тем, что выслушал меня, а я тем, что правильно выбрала слушателя.

Сибил ухватила его за рубашку, приподнялась на цыпочки. Затем ее руки скользнули по его плечам, сомкнулись на шее.

Ее губы были жаркими, шелковистыми, обещающими. Они скользили по его губам, дразня и заигрывая. Ее аромат, пьянящий и сладкий, проникал в него, манил, словно согнутый палец.

Давай, еще немного.

Когда она попыталась отстраниться, Гейдж стиснул ладонями ее бедра, вновь заставил приподняться на цыпочки. Еще немного.