Анна Берсенева - Этюды Черни

Она не захотела встать в половине девятого. И отец ее ни разу в этом не упрекнул.

– Но она же поехала со мной, – словно подслушав его мысли, сказал отец. – И ни разу не упрекнула меня в том, как прошла ее молодость и как пошла жизнь. Совсем не так, как должна была пойти.

Сергей не понимал, кто из его родителей больше виноват перед другим. Но что перемены, произошедшие с ними после расставания, необратимы, это он понял давно.

А отца он любил и, когда тот позвонил, не мог сказать ему, что торопится.

Из-за разговора с отцом Сергей приехал за Сашей с опозданием, потом была пробка на выезде из Москвы, потом пробка в Солнечногорске… В пробках не было ничего особенного, а сейчас он даже радовался им. Они с Сашей разговаривали, молчали, думали о своем и рассказывали, о чем думают, друг другу.

Ему было очень хорошо с ней, и если бы он видел, если бы чувствовал хоть слабый, мимолетный знак того, что она испытывает к нему что-нибудь, кроме рассеянного приятельского расположения, то, конечно, вел бы себя иначе. Но никаких знаков не было.

Это не изменится, он понимал. Сергей знал, что вследствие долгого общения у людей может появиться только привычка друг к другу. А пустая привычка – это было совсем не то, чего он хотел с Сашей.

Но все равно он радовался, что они вот так вот едут вместе под низкими февральскими небесами.

Когда доехали до нужного поворота, уже сгущались сумерки. Поворот к будущей стройке был расчищен. Японский джип, даже Сергеев подержанный, мог доехать до нужного места без затруднений. Но само это нужное место…

Это было чисто поле. Великанская ладонь. По краю поля, очень далеко, тянулся темный лес.

– Только избушки на курьих ножках не хватает, – сказал Сергей.

– Да, красиво здесь, – кивнула Саша.

Он совсем не утверждал, что здесь красиво, а наоборот – думал, что зря привез сюда Сашу. Ну вот она, огромная земля, лежит перед ними. Он представляет, что здесь будет через два года, и, конечно, радуется. А Саша ничего такого представлять не обязана, она и спутниковую карту могла бы посмотреть, без лишних усилий. И радоваться ей нечему, и ехать сюда было незачем.

Но Саша выглядела довольной. Непонятно, правда, чем, но глаза блестят.

Сергей вспомнил, как она сказала однажды, что в детстве радовалась, что хоть глаза у нее не голубые, а, по крайней мере, серые, все-таки поменьше на куклу похожа. Он тогда присмотрелся и уточнил, что глаза у нее, как вода в весенней луже. Она долго смеялась такому определению, а он смущенно объяснял, что это всего лишь точное обозначение цвета, и это очень красивый цвет, темно-серый с глубоким блеском.

– Посидите в машине, Саша, – сказал Сергей. – Там вон строение какое-то. Может, контора. Пойду выясню, что здесь происходит.

Вытаскивая ноги из плотного снега, он пошел по полурасчищенной дороге к будке, стоящей у края поля.

Человек, которого он там обнаружил, оказался сотрудником Колькиного холдинга. Он заехал сюда сегодня на полчаса и сообщил лишь то, что Сергей и сам понимал: кто ж зимой тут что будет делать, вот снег растает, тогда работы начнутся, а так-то все у них в порядке… Сергей кивал, чувствуя себя той самой дурной головой, которая ногам покоя не дает. Дурной и не по возрасту пылкой.

Он вышел из будки и увидел, что Саша стоит на поле по колено в снегу. Это еще зачем? Сергей быстро пошел по дороге обратно.

И тут вдруг она сложила ладони рупором возле рта и, закинув голову, закричала громко, в никуда, в продуваемое ветром пространство:

– Я сора-адуюсь! Сора-адуюсь!

И засмеялась, и пошла по полю вперед, без дороги, проваливаясь в снег уже и выше колен.

Сергей не понял, что значат ее слова, но это ее неожиданное передвижение очень его обеспокоило. У нее же нога! И черт его знает, что там на этом поле под снегом творится.

Он побежал к ней. Но из-за плохо расчищенной дороги бежал, конечно, медленно. Он еще только до кромки поля добежал, когда Саша упала. Она вскрикнула и забарахталась в снегу, схватившись руками за лодыжку больной ноги.

– Саша! – воскликнул Сергей. – Да это что ж такое?!

Он бросился к ней по полю, запнулся, упал тоже, вскочил… Когда он наконец добрался до нее, она сидела в снегу и утирала слезы.

– Да что ж это такое, Саша! – повторил он.

– Извините, Сережа, извините! – Она вытерла слезы и засмеялась. – Вы даже не представляете… Я сама не представляла…

И снова заплакала.

Он не понимал, что с ней происходит. Что такого она увидела в этом пустом поле, чтобы плакать и смеяться? Но что бы ни было, а больную ногу повредила точно.

– Пойдемте, – сказал Сергей. – За шею меня держите.

Он вытащил ее из снега, как морковку из грядки. Но идти своими ногами ей было совсем ни к чему, да она и не смогла бы, наверное. Сергей взял ее на руки и понес к дороге.

– Вам тяжело, – проговорила она.

Тихо проговорила. Наверное, ногу подвернула очень сильно и от боли говорит теперь с трудом.

– Не волнуйтесь, – сказал он. – Мне часто тяжести приходится носить. В походе – то лодки, то палатки, то вообще черт знает что.

– Вроде меня?

Она хихикнула и крепче обхватила его за шею. Она была в шубе, в той же самой, которая была на ней, когда они стояли в толпе на мостике через Москву-реку. Это была плотная шуба. Но Сергею показалось, что ни шубы на ней нет, ни вообще ничего нет.

Он чувствовал ее всю, и чувствовал ее весь, всем своим телом и всем, что было внутри его тела, как будто не только одежды не было, но и никаких телесных оболочек.

Его бросило в жар и в дрожь. Как это так получилось вдруг, почему?! Потому что он взял ее на руки? Но он и из больницы на руках ее вынес, еще месяц назад – побоялся, что она поскользнется, прыгая на одной ноге до машины. И тогда, месяц назад, ничего этого не было, он точно знал, если бы это было, он почувствовал бы…

И вот теперь это появилось, явилось без всякой видимой причины. И его заливал такой жар, как будто он внезапно заболел сыпным тифом.

Саша обнимала его и молчала. Он пожалел, что она не успела убежать подальше в поле, и идти обратно совсем недалеко, и придется сейчас спустить ее с рук, посадить в машину.

Сергей вышел на дорогу и остановился в растерянности. Он ждал, что она скажет. Она молчала. Он осторожно прижал ее к себе. Она обняла его крепче и вместе с тем, ему показалось, трепетнее. Он замер.

Сзади раздался нетерпеливый сигнал. Да что ж такое, в чистом поле-то!

– Ребят, дайте проеду! – услышал Сергей.

Парень, с которым он только что разговаривал в строительной будке, выглядывал из окна своей машины. Джип Сергея мешал ему проехать.

Саша снова по-девчоночьи хихикнула и отпустила его шею. Он наклонился, посадил ее в машину и сел за руль. Развернулся, пропуская нетерпеливого водителя.