Вера Копейко - Снежное дыхание любви

— Это хорошо, что ты больше не затыкаешь рот своей крови. Но то, что ты сказала, опасно.

— Тогда что мы должны делать? Ты собираешься искать конкурентов? Как?

— Я думаю, они очень скоро найдут нас сами, — заметил Кирюшка.

— Брось, не пугай, — Нина остановилась.

— Не бойся. Они сделают только то, что я думаю. Выгодное предложение.

— Откуда ты знаешь?

— Читаю много, — хмыкнул Кирюшка.

Он сделал это так громко, что Филя подал голос.

— Пес очень чуткий, — Кирюшка посмотрел на Филю.

— Надо подумать, — сказала Нина. — А может, вообще не продавать карту? Оставим ее себе… А потом…

— Потом не бывает, сестренка. Если мы не сделаем это сейчас, значит, сделает кто-то другой. Она нужна сейчас, немедленно, понимаешь? — Он вздохнул. — Ладно, я тебе расскажу, так и быть, чтобы ты прониклась важностью момента. В Москве есть две компании рестораторов, которые воюют друг с другом. Каждая хочет завладеть рынком трюфелей. Поэтому и та и другая готовы получить карту.

— Понимаю, — проговорила она.

Нина думала об этом разговоре не раз, но никак не могла найти объяснение, почему Кирюшка уверен, что их найдут конкуренты. Но если на самом деле продать ее вчетверо дороже, то тогда она может лететь к доктору в зимние студенческие каникулы.

Нина чуть не задохнулась от восторга — она освободит себя от пятна на лице. Навсегда забудет про него. Она сделает себе другую прическу, она сама станет другой — беззаботной. Не надо будет каждую секунду помнить, как наклонить голову, накинуть капюшон… Будет, все будет…

Снег перестал сыпаться из толстой тучи, Нина заметила, что слегка подморозило. Они с Филей шли по поселку, безлюдному в этот ранний час. Воскресенье. Она сбросила капюшон, в лесу нет случайных звуков, она не хотела пропустить ни стрекот сороки, которая оповестит всех обитателей о появлении людей, ни стук дятла по трухлявой березе. А Филька услышит даже шорох мыши.

В этот лес они часто ходили с Димой. Когда были совсем детьми, быстро напомнила себе Нина. Он рассказывал, что мечтает о телескопе, чтобы показать Нине ночное небо.

Но, похоже, телескоп его больше не волнует, разве что ночное небо, с иронией подумала Нина. Потому что темнота — друг всех девушек. Теперь она услышала слово всех по-другому. Это значит, даже таких, как она.

Да ну его, Диму. Сейчас рядом с ней топает Филя, виляя хвостом.

— Та-ак, Филька, смотри, это река. Мы должны ее перейти. — Филька глухо зарычал. — Не нравится ширина? Или бревно, по-твоему, скользкое? — Оно всегда лежало здесь вместо мостика.

— Придется переходить по нему, — сказала Нина, ступая на бревно. Поискала глазами палку, обычно их немало валялось на берегу. Их брали для страховки, для равновесия. Но ни одной не увидела. — Давай, шагай за мной, смелее, — скомандовала она.

Ботинки на толстой рифленой подошве должны хорошо держать, Нина шла и смотрела только вперед. Она знала, чтобы не упасть, нельзя смотреть вниз или думать о том, что сейчас свалишься.

Она слышала, как Филя цокает когтями по замерзшему дереву. Потом раздался его визг, а потом — будто кто-то со всего размаха бросил в воду, покрытую ледяной шугой, большой камень. Нина обернулась и…

— Что вы делаете! — прохрипела Нина, пытаясь отстраниться от чужих рук. — Почему?

— Потому что вода — мокрая. А значит, и все, что надето на вас — тоже.

Антон смотрел на девушку, в нем боролись два чувства — жалость и досада. Хорошенькое дело — свалиться в ледяную воду, и если он не поможет ей, воспаление легких обеспечено. Но пока он с ней возится, на трюфельную поляну пройдут те, кого он собирался выследить.

Было еще и третье чувство, которому он не позволял прорваться. Это чувство вины. Разве он мог подумать, что какой-то взбалмошной девице придет в голову отправиться на прогулку в такой сезон в лес с собакой? В общем, эта мокрая особа, которая пинается не хуже футболиста, попала в ловушку, которую он подстроил другим.

Нина слышала мужской голос, чувствовала мужские руки на себе. Он что, раздевает ее? Ее никогда и никто не раздевал! Горло перехватило так, что ни одно слово не могло протолкнуться. Как будто в горло попала вода и превратилась в столбик льда, он заткнул его, как… Как притертая пробка в колбе, вроде той, в которую она наливала химический раствор на последнем практическом занятии. Нина пыталась поднять руки и оттолкнуть чужие, но и они, казалось, покрыты льдом, такие тяжелые.

Мужская рука дернула молнию на джинсах. Нине стало жарко от страха, пробка в горле растаяла.

— Перестаньте! — отчаянно закричала Нина.

— Не перестану, — он засмеялся. — Вы моя добыча. Должен сказать, завидная, даже очень, — насмешливо бормотал он.

— Вы… вы…

— Нет, я не ем юных дев. Не бойтесь. А если серьезно, расслабьтесь. Я все равно сниму с вас эти штаны, лучше помогите мне. Вам же будет лучше.

Он с силой дернул правую штанину. Нине показалось, он вытряхивает ее ногу, как какую-нибудь кость из мешка. Она тихо застонала.

— Больно? — он склонился над ней. — Вы ушиблись?

Она увидела бороду и усы. Старик? Нет, догадалась она, когда над ней зависли серые глаза, в которых блестели рыжие, похожие на звездочки, крапинки. Кожа вокруг глаз и на щеках молодая и свежая.

Нина почувствовала, как тает на ней обмерзшая одежда — по груди, под свитером, потекли струйки.

— Я задал вопрос — вам больно? — повторил мужчина.

— Нет, — коротко сказала она. — Но…

— Тогда продолжим, да поскорее. Иначе воспаление легких — самое малое, что вы поймали в нашей реке.

— В вашей реке? — повторила она. В ее голосе слышалось возмущение.

Он рассмеялся.

— Вы думаете, она только ваша, потому что вы в нее свалились? Я вас огорчу. Эта река и моя тоже. Я купался в ней, когда вас еще не было на свете.

— Я тоже купалась, — Нина, похоже, не собиралась отдавать этому человеку ничего своего. — Только вас я не видела.

— Неужели вы думаете, что я мог бы составить вам компанию сегодня? Да ни за что!

Нина едва не рассмеялась, но когда он повторил попытку и снова дернул за край штанины, она плотно сжала губы.

— Да отпустите же меня!

— Отпущу, со временем. Когда сделаю с вами все, что собираюсь.

Нина почувствовала, как внутри поднялась паника. А она почти перестала его бояться. Тело напряглось, словно закрылось на все засовы. Мужчина тотчас почувствовал это.

— Расслабьтесь, прошу вас. Представьте себе, что я — доктор. А вас, утопленницу, привезли ко мне.

— Я не утопленница. Я сама могу.

— Хорошо. Давайте я сниму с вас джинсы и свитер, а вы все остальное.

— Я все сниму сама, — упрямо заявила Нина.

Услышав свой голос и свои слова, она покраснела так, как не краснела в сауне при температуре сто двадцать градусов.