Счастье за углом

— Если ты счастлива, подглядывая за мной краем глаза из стратегически выверенной ямки в подушке, то будь по-твоему. — Он помолчал. — Но со стороны кажется, будто твоя голова застряла в гигантском безе.

Я хмыкнула. Потрясающе. Он умел меня рассмешить.

— Я выпила ровно столько, чтобы смеяться и плакать одновременно. Не говоря уже… ты знал, что Санта делает гашишное масло?

— Ах да. Это многое объясняет.

— Давай. Уходи. Спасайся. Я несколько часов поболтаю с потолком, а потом засну.

— Потолок тебе нравится больше, чем я?

— Нет, с тобой приятно разговаривать. Это как безопасный секс. Секс без прикосновений.

— Хм-м.

— Ничего личного. Просто я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался. Не хочу, чтобы ко мне вообще прикасались. Шрамы. Меня колотит от одной мысли, что их потрогают.

Он разжал кулак, хитро покосился на меня и потянулся указательным пальцем к моему плечу.

— Не знаю, как удержаться. Я в любой момент могу коснуться твоего плеча.

— Не надо, пожалуйста. Я не шучу.

Он опустил руку и нежно на меня посмотрел.

— Я не прикоснусь к тебе. Обещаю.

— Мне страшно, потому что я больше не знаю, в чем мои сильные стороны. Раньше я знала, в чем мой дар. Мужчины меня хотели. Все мужчины, откуда угодно. Я знала свое место. И это не всегда было здорово, понимаешь? Знать, что все смотрят и оценивают тебя только сквозь призму секса. Мужчины смущались, или нервничали, или начинали защищаться заранее, или… такие, как Геральд, были самоуверенными, агрессивными и нахальными. Но вот сейчас я смотрю на тебя. И ты не похож ни на кого из них. Я не знаю, куда тебя определить. Не понимаю твоих действий. О таких, как ты, не рассказывают в школе для гейш.

— Я единственный в своем роде.

Я улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ. И моя улыбка погасла.

— А какой была твоя жена? — шепотом спросила я.

Он замер. Он словно погас. Взгляд стал пустым и далеким, словно он смотрел не на меня, а на нее.

— Умная, красивая, очень богатая. Мы встретились в колледже. Нет, не учились вместе. Познакомились в спортивном баре. Я работал там барменом. А она отдыхала. Вернулась домой из Гарварда, и ее семья купила ей целый квартал. Так что, как выяснилось, квартиру я снимал у нее.

— Твоя жена училась в Гарварде? Это не просто умная… это…

Гарвард!

— Она получила степень по юриспруденции. Была лучшей в своем выпуске.

— А потом занялась практикой?

— Буквально на пару лет. А потом родился Этан, и она решила ухаживать за ребенком.

— Ей это нравилось?

— Поначалу да. Она бунтовала против своей семьи. Мне кажется, что и замуж за меня она выскочила только им назло. Но с сестрой они были близки, а сестра все пыталась заманить ее обратно под семейное крылышко. Мезальянсы романтично смотрятся только в сказках.

— Но ты же стал успешным архитектором еще в молодости! Разве можно этого не ценить?

Он грустно улыбнулся.

— Ты флиртуешь?

— Нет, впервые в жизни я разговариваю с мужчиной искренне. Утром наверняка стану жалеть.

— Это будет наш секрет.

Я посмотрела на него.

— Так ваш брак был сложным, но ты был счастлив, что у тебя есть сын.

— Совершенно счастлив.

— Я не буду врать, говорить, будто знаю, каково это, потерять…

— Я не хочу о нем говорить. — Томас слегка отстранился. — Ничего личного. У меня свои кошмары.

Стоило ли говорить с ним о детях Дельты? Нет, она сама сказала бы, если бы думала, что это поможет. Она призналась мне. Но это было личное. Но, возможно…

— Дельта лучше, чем кажется, понимает твои чувства. Больше я ничего не скажу.

Томас искоса посмотрел на меня. И я увидела, как он понимает.

— Ее первые дети. Я слышал о них.

Я застонала.

— Но не от меня.

— Пайк рассказал мне.

— Bay.

— В здешних краях секреты блуждают кругами, но не выходят за круг. Все в порядке. Все только между друзьями.

— Так давай будем друзьями.

Он подмигнул мне.

— Ага, просто друзьями. У меня есть идея. Давай считать друг друга девственниками. Я помню, была такая игра. Сначала я говорю тебе, как потерял невинность. Потом твоя очередь.

Желудок заледенел от страха. Я не хотела обмениваться такими историями. Ни с кем. В крайнем случае придумала бы что-нибудь. Но мне не хотелось врать Томасу.

— Мне было шестнадцать. Ей было семнадцать. Она слегка шепелявила, и у нее был крошечный «Фольксваген-жук». — Томас подмигнул мне. — Она была старше, у нее было расстройство речи и большая грудь.

— Хороший выбор. — Больше мне нечего было сказать.

Секунды шли за секундами. Томас цокал языком.

— Я признался, твоя очередь. Так как ты избавилась от невинности?

— Скучно. Просто и скучно. Не о чем…

— Особых подробностей я и не требую.

— Ох, черт, — в моем голосе прорезался местный акцент, — ни один джентльмен не будет требовать у дамы такое признание.

Он слегка нахмурился, вглядываясь в мое лицо.

— Что не так, Кэти? Что с тобой случилось?

Настала моя очередь замирать. И очень хотелось отвернуться, но я не могла . Он уже что-то почувствовал. Так что ты можешь ему сказать. Он разделил с тобой интимные и унизительные моменты в больнице, он видел твои шрамы, он видел тебя полуголой. Ему можно сказать.

— Мне было тринадцать, — призналась я. — А ему около сорока. Фотограф. Папа нанял его сделать мне профессиональное портфолио. Все случилось у него в студии, вечером. Нет, он меня не изнасиловал.

Томас слушал, и его глаза становились все холоднее. На миг мне показалось, что я совершила огромную ошибку, признавшись. Но потом он очень тихо и очень мягко сказал:

— Когда мужчина такого возраста уговаривает тринадцатилетнюю девочку на секс, это всегда изнасилование.

— Я выросла в светском обществе. Была очень самоуверенной. И к тому времени стала экспертом по флирту со взрослыми. Я многое знала о силе секса. Я думала, что, если меня хочет мужчина, который намного старше, это… честь. Это моя победа. «Посмотрите, кем я завладела». Позже я поняла, как это было глупо и наивно. Это мной овладели во всех смыслах слова. Это был трудный урок. — И даже сейчас щеки щипало от стыда. — Я раньше никому об этом не говорила.

Томас прикрыл глаза, а когда открыл их снова, взгляд остался злым, но в нем была мягкость.

— Спасибо тебе за доверие.

— Но что ты на самом деле думаешь? Не надо вежливости. Скажи мне правду.

Он сжал зубы. Он поднял руку, хотел коснуться моего лица, но я вздрогнула, и он положил ладонь на покрывало.

— Я уже сказал все, что думаю. Ты была ребенком, тебя растлили. Того ублюдка нужно кастрировать. Вот что я думаю. Точка.

Я заглянула ему в глаза . Он не врет. Для него все действительно четко и просто.

— Мне нравится, что ты меня такой видишь, — шепнула я.