Анна Берсенева - Стильная жизнь

«Он действительно не знает, что произойдет с ним, с людьми, с жизнью даже через пять минут, – думала она, машинально поднося к губам бокал с шампанским. – Он не знает, и у него есть мужество принять все, что произойдет, и не сломаться, и не сломать…»

Шум за столом становился все беспорядочнее, многие уже перешли на другие места, вспыхивали споры и разговоры, которых не разобрать было в общем гуле. Илья тоже отошел на другой конец стола и разговаривал с пожилым мужчиной, которого Аля не знала. Ей показалось издалека, что на лице у Ильи мелькает растерянность, но присматриваться не хотелось.

Она сидела в одиночестве и думала о том, о чем не могла не думать весь этот удивительный вечер.

– Скучаете, Александра? – вдруг услышала она и вздрогнула от неожиданности.

Иван Антонович незаметно сел рядом с нею, и, подняв глаза, она встретила его взгляд, полный веселого внимания.

– Нет, что вы, – смутилась Аля. – Я просто думаю…

– Хорошее занятие, – улыбнулся Святых. – О чем же, если не секрет, думает во время банкета юная, чудесная девушка?

– О вас! – выпалила Аля. – О том, как вы играли… И о том, почему я вас не видела никогда.

– Спасибо, – снова улыбнулся он. – А почему не видели… Что ж, Саша… Вас Саша зовут или Шура?

– Аля.

– Я, Алечка, Илью не осуждаю. Просто не имею права осуждать. Как примерю на себя, что он должен испытывать по отношению ко мне… Я понимаю, какие страдания доставил его матери своей поздней любовью, и он вправе относиться ко мне так, как относится. В том числе и не позволять увидеть вас.

Аля почувствовала, что у нее рот открывается от изумления. Илья не позволяет увидеть ее? Но ведь он всегда говорил, что это отцу нет дела до сына и тем более до его подруги! И она сочувствовала и не понимала, как такое может быть…

– Но теперь мы с вами наконец познакомились, и слава богу! – голос Ивана Антоновича вывел ее из удивленного состояния. – Я рад, что вас увидел. А то ведь, знаете, даже превратное впечатление о вас составил.

– Как это? – снова поразилась Аля. – Почему?

– Да по клипу этому, по этой бесстыдной профанации Ахматовой. Подумал было, что вам доставляет удовольствие таким образом использовать то, чему вас бескорыстно учили в детстве.

– Но я ведь там ни слова не сказала… – краснея, пробормотала Аля.

– Зато сыграли точно, – улыбнулся Иван Антонович. – Так что даже я не мог не догадаться, что именно вы изображаете. Все-таки тоже кой-чего читал в юности! Алечка, ну не обижайтесь. – Видимо, он заметил ее смятение. – Теперь я вас увидел и все отлично понял. Вам сказали, о чем вы должны думать, вы думали именно об этом, вспоминали, а вас в это время снимали. Ведь так?

– Так, – не поднимая глаз, кивнула она.

– Ну и не стесняйтесь! Теперь я вижу вас и понимаю, что ошибался: вы совершенно не способны на холодный расчет.

Конечно, он все понял правильно, и, наверное, ей нечего было стесняться. Но Аля вдруг вспомнила то необыкновенное состояние, в котором она находилась во время съемок – когда она и чувствовала все, что делала, и одновременно видела себя со стороны, владела собою.

Об этом, путаясь и сбиваясь, она и рассказала Ивану Антоновичу. Как ни странно, он понял, о чем она говорит, и посмотрел на Алю еще внимательнее, чем прежде.

– Интересно… – протянул он. – Может быть, вы актрисой хотели быть в детстве?

– Да, – удивленно ответила Аля. – Я ведь даже в ГИТИС поступала, Илья вам не говорил разве?

Теперь пришел его черед удивляться.

– Нет… И почему же не поступили?

Аля собиралась уже рассказать историю своего неудавшегося поступления, когда к ним подошел Илья.

– Не сердись, Илюшка, я тут без тебя подсел к Алечке! – подняв руки, воскликнул Иван Антонович. – Нарушил ее инкогнито. Ладно, ухожу, ухожу.

– Нет, папа, ну что ты… – как-то вяло пробормотал Илья.

Аля старалась не смотреть в его сторону.

– Да меня и вправду зовут. – Святых успокаивающе прикоснулся к руке сына. – Потом договорим, да? Теперь ведь уже можно будет, наверное?

Приветственно помахав Але и Илье, он отошел к каким-то знакомым, которые его давно уже окликали.

– Я ухожу, – по-прежнему не глядя на Илью, сказала Аля.

– Пойдем, – кивнул он. – Мне самому надоело.

Банкет близился к завершению. Ледяной медведь подтаял и стоял в большой луже, растекающейся по блестящему блюду. Гул стал тише.

Они вышли на улицу, не глядя друг на друга и ничего друг другу не говоря.

«На себя сыновние чувства примеряет… – думала Аля всю недолгую дорогу до дому и потом, уже входя в темный подъезд. – Понимает, что он должен испытывать… Сравнил тоже! Сын-то просто знал всегда, что не выдерживает даже отдаленного сравнения, вот и боялся, что я это сразу пойму».

Наверное, ее чувства так явственно были написаны на лице, что даже Илья разглядел.

– Ну, что ты так на меня смотришь? – зло сказал он, когда они наконец вошли в квартиру. – Нашла себе тему для размышлений?

– Ни о чем я не размышляю, – ответила Аля. – Подумаешь, бином Ньютона!

Они снова замолчали. Аля открыла шкаф, достала джинсы и простую клетчатую рубашку, в которой любила ходить дома. Илья пошел на кухню, открыл холодильник. Она услышала, как звякнули рюмки: наверное, налил себе водки или джина.

– А обо мне ты подумала? – Илья снова стоял в дверях комнаты. – Понятное дело, он поразил твое воображение! А ты подумала, каково мне всю жизнь существовать в его тени?

– Кто тебя туда поместил? – пожала плечами Аля. – Ты что, столб, в землю вбитый?

– Все равно… Яблоко от яблони и захочет, а далеко не упадет.

– Ты, по-моему, как раз далеко откатился, – заметила она. – Ладно, какая разница!

Ей действительно не хотелось рассуждать на эту тему. Все было настолько ясно, что скучно было произносить какие-то слова, высказывать мнение… Зачем?

Но Илья уже завелся, глаза его сверкали, голос стал глубоким, клокочущим.

«Даже голос… – вдруг подумала Аля. – Даже голос, такой красивый, ничему не помогает».

– Всю жизнь! – воскликнул он. – Только родился – а уже Святых! Думаешь, легко? Сколько себя помню: а, это сын Ивана Антоновича, как же, как же, очень похож!.. А как папа относится к тому, что в ГИТИС поступаешь? А папа видел вашу премьеру? В бизнес пошел, думал: ну, теперь все. Куда там! А отец может гарантировать? Да-да, Иван Антонович нам звонил, ну что ж, тогда мы согласны…

Илья так похоже передразнивал эти бесчисленные голоса, что Аля невольно улыбнулась. Ей даже жалко стало его, но и это ничего не меняло.

«Наверное, я просто жестокая, – подумала она. – Но что я могу с собой поделать?»

Он был ей в тягость, он был ей жалок, и она хотела сейчас только одного: чтобы кончился этот бессмысленный разговор.