Анна Берсенева - Стильная жизнь

Уже у входа в театр Аля поняла, что не ошиблась с выбором наряда. Совсем не такие люди, каких она привыкла видеть вечерами, подъезжали и подходили к старому МХАТу… И дело было не в том, что они были одеты дорого или роскошно. Аля довольно видела дорогой и роскошной одежды, это едва ли привлекло бы ее внимание.

Это были именно другие люди, иначе сказать было нельзя. Старше они были, что ли? Нет, и это не то… Совсем недавно они с Ильей были в «Метрополе» на очень пафосной, как он сказал, тусовке, посвященной награждению «Лиц года», и там она видела знаменитостей всех возрастов. Некоторых она узнавала и в здешней толпе.

И все-таки эти люди были другие. Они иначе смеялись, иначе здоровались друг с другом, даже по лестнице поднимались как-то не так. Но в чем заключается их отличие, какое такое неизвестное ей настроение одушевляет этих людей, – Аля понять не могла…

Конечно, здесь попадались знакомые, и с ней кто-то здоровался, и она кому-то отвечала. Но ощущение того, что она попала в совершенно незнакомое общество, не проходило. Даже богатые нувориши, которые во множестве присутствовали на любой престижной тусовке, и на этой тоже, не могли этого ощущения изменить.

Как всегда, когда она не могла в чем-то разобраться, Аля почувствовала легкую тревогу. И с этим неспокойным чувством вошла она в зал.

Илья дал ей пригласительный билет, и место было хорошее: в пятом ряду, в середине. Она пришла не поздно, но почти к самому началу, несколько мужчин встали, пропуская ее; Аля почувствовала их неравнодушные взгляды. Цветочный стебель зацепился за рукав сидящего рядом молодого человека, он с удовольствием принялся помогать Але высвобождать цветок и смотрел на нее восхищенно.

В первом отделении был «Скупой рыцарь», потом «Пир во время чумы». Але впервые предстояло увидеть отца Ильи не на экране, а «живьем», и даже совсем близко. Но Иван Святых, игравший Барона, появлялся, конечно, не сразу – сначала Альбер – Илья.

Аля впервые видела Илью на сцене, но сразу поняла, что смотрится он прекрасно. Да и почему это должно быть иначе?

«Красивый… – подумала она, глядя, как он мечется по сцене, по роли своей негодует на бедность, пишет долговую расписку. – И играет прекрасно, зря волновался».

Ей было приятно смотреть на Илью. Она с удовольствием отмечала изящество его движений, его умение держаться. К тому же ему очень шел костюм старинного аристократа. Да и все в нем было как-то удивительно уместно: и густые темно-русые волосы, и усы, и тяжеловатая стать, и, главное, глубокий, богатый оттенками голос.

Аля заметила, что даже представление об Альбере, составившееся у нее после чтения «Маленьких трагедий», теперь само собою изменилось. Теперь ей уже казалось, что «Скупой рыцарь» написан о том, как полный сил и неудержимых желаний очень красивый молодой человек связан по рукам отцовским безумием…

Иван Святых появился на сцене, когда, увлекшись игрой Ильи, Аля его как-то и не ждала. Она знала, конечно, что он сейчас появится, и знала первые слова, которые он произнесет, даже специально перечитала накануне Пушкина.

Но когда в полумраке сцены прозвучало: «Как молодой повеса ждет свиданья…» – она почувствовала, что с нею происходит что-то странное, совершенно ею не ожидаемое…

Аля слушала монолог Скупого рыцаря и ничего не могла понять.

«Да что же это со мной? – подумала она почти с испугом. – Что же это происходит?»

И вдруг почувствовала, что находится в полной власти говорящего – Скупого рыцаря, Ивана Святых, отца Ильи, своего свекра? – этого она не знала… Да уже и не хотела знать. Сердце у нее замерло, словно перед прыжком в пропасть, и полетело в пропасть, но полет длился бесконечно – столько, сколько звучал голос, сколько сидел над своими сундуками скупой Барон.

Когда он произнес: «Ступайте, полно вам по свету рыскать, служа страстям и нуждам человека. Усните здесь сном силы и покоя, как боги спят в глубоких небесах…» – Аля почувствовала, что больше не выдержит.

Вся его безумная, всепоглощающая страсть словно перелилась в нее, овладела ею так же, как владела им! Когда-то, бесконечно давно, когда еще не начался этот спектакль, она знала, что страсть Скупого рыцаря ужасна, а еще раньше она, кажется, даже говорила о чем-то таком на уроке литературы. Но сейчас, с той самой минуты как он появился на сцене, Аля чувствовала только, что верит каждому слову этого человека, и будет верить, что бы он ни произнес.

Возможно, это должно было быть не так, и, может быть, он хотел совсем противоположного – например, чтобы зрители осудили Скупого рыцаря. Но Аля понимала – если ее состояние вообще можно было назвать способностью понимать – только одно: этот удивительный человек хочет, чтобы она стала им. И она становится им, подчиняясь его невидимой, но физически ощутимой воле.

В антракте она едва перевела дыхание. Даже в фойе не вышла, даже в буфет не пошла, хотя, когда спектакль только начинался, ей хотелось пить. Але вдруг, как пятилетней девочке, показалось, что в конце последней сцены актер действительно умер…

В «Пире во время чумы» Иван Святых играл Вальсингама, и Аля с замиранием сердца ждала, когда он произнесет: «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья – бессмертья, может быть, залог!» – как будто никогда прежде не слышала этих стихов.

Но теперь она уже немного пришла в себя и, по-прежнему оставаясь во власти этого удивительного актера – она даже не знала, можно ли его так назвать, – все-таки была в силах понимать происходящее.

И понимание ошеломило ее! Конечно, она немало видела спектаклей, и были у нее сильные театральные впечатления, вот и Ольга как чудесно играла в тот давний вечер, и она даже сама хотела стать актрисой. Но теперь…

Аля впервые видела человека, чья внутренняя мощь была бы так неоспорима. Он не имитировал страсти, не изображал их лучше или хуже, он… Да она сама не знала, что же он делал! Это была загадка, от одного прикосновения к которой у нее едва не остановилось сердце.

Она даже не думала о волшебной силе искусства. Что ж, значит, ему подвластна и эта сила… Ей только страшно было представить, что вот сейчас кончится спектакль, и все кончится, и она не будет слышать этот голос, видеть этого человека, поднявшегося над столом Пира во время чумы…

«Боже мой! – вдруг подумала она. – Как же смогла без него жить женщина, которую он любил, а потом оставил?.. Да ведь невозможно это выдержать, никаких сил не хватит!»

Аля так и не знала, почему он ушел от жены, да это было сейчас и неважно. Она только поняла вдруг, какой невыносимой мукой должно было быть расставание для матери Ильи, каких немыслимых сил стоило ей казаться после этого живущей!..