Дарья Волкова - Успеть сказать люблю

— Что?! — Аня только-только перестала смеяться. — Рёбрышки ему надоели?!

— Ну да. Кушает без аппетита как-то. Думаю, печенки ему купить.

— Костя, — Аня рефлекторным жестом приложила руку к животу. Костя тут же встревоженно потянулся к ней, но она замотала головой. — Со мной все в порядке. Но вот ты… Ты избаловал Норда!

— Ничего подобного! — возмутился Константин.

— Костя, это прекрасно выдрессированная немецкая овчарка. Она ест, что дают, и делает, что прикажут.

— Это прекрасный и надежный друг. Он ест, что ему нравится, и делает, что попросят, — ровно тем же тоном парировал Костя. — А еще он спас тебе жизнь. Если надо, я ему сам жевать буду и с ложечки кормить.

На это Ане не нашлось что ответить.

Дома Костю ждали. Явление в жизни Константина новое, но чрезвычайно приятное.

— Привет, хулиган! Скучал? Ну, иди к папочке.

Присел на корточки, обнял за шею, уткнулся лицом в густую шерсть. Неужели он и в самом деле когда-то боялся собак?

Норд смачно облизал Косте ухо, а потом застучал хвостом по полу.

— Эх, Норда-морда, — рассмеялся Константин и слегка отодвинулся, чтобы видеть пса. — Голодный?

Норд наклонил голову с крайне умильным выражением.

— Гулять?

Секунда — и Норд исчез. Еще секунда — и вот он уже снова перед Костей, с поводком в зубах.

Константин рассмеялся уже в голос.

— Погоди, дружище, я переоденусь. В прошлый раз ты меня вывалял в грязи по шею.

Со вчерашнего дня в Костиной квартире появились резиновые сапоги. Темно-зеленые, высокие, почти до колена. В них заправлены старые джинсы, фланелевая рубашка на плечах тоже видавшая виды. Норд выразил одобрение внешним видом хозяина одобрительным «Гав!» и они пошли.

Как выяснилось, в десяти минутах ходьбы от дома Константина находилась собачья площадка. Туда Костя с Нордом и отправились.

— У вас великолепно выдрессированная собака, — рядом с Костей присел мужчина, по виду лет на десять старше самого Кости. — Давно не видел настолько грамотно воспитанного пса.

— Спасибо. Это вы еще его мать не видели, — безмятежно ответил Константин, наблюдая, как Норд обнюхивается с черным лабрадором.

— Да? Ну, значит, еще и гены, — кивнул Костин собеседник. — Но и у вас, судя по всему, просто талант воспитывать собак.

Константин лишь скромно кивнул.

На обратной дороге домой великолепно выдрессированный пес традиционно извозился сам и извозил Костю. Но это им обоим доставляло огромное удовольствие.

— Эх, Норда-морда, — Костя пристегнул поводок к ошейнику. — Вот на кого мы похожи, посмотри, а? — Норд лишь вывалил набок язык и наклонил голову. — Вот вернется наша хозяйка — и всыплет нам по первое число, — Норд коротко и по существу гавкнул. Костя выпрямился. — И не говори. Скорее бы уж вернулась.

— Почему ты не сказала, что он храпит?

— А я знала?! — Аня округлила глаза. — Я с ним не спала.

— А я вот сплю!

— Знаешь что, Котенька?

— Что, заинька?

— Если я выйду за тебя замуж, твоя собака не будет с нами спать!

Костя рассмеялся. «Твоя собака». Какая прелесть. Ему нравится, как это звучит. А «твоя жена» звучит еще лучше.

— Не «если», а «когда», радость моя. Не переживай, с Нордом я договорюсь.

А вот с Аней оказалось договориться гораздо сложнее.

— Что значит — не поеду?

— То и значит, — Аня упрямо поджала губы. — Делать там нечего. Я лучше дома.

— Анюта… — Костя медленно сосчитал до десяти. — Черным по белому тебе назначена реабилитация. В санатории. Месяц. Что тебе не понятно?

— Что я там буду делать? Бока отлеживать? Все необходимые процедуры можно делать и в поликлинике. Я домой хочу, — Аня придала голосу жалобные нотки.

— Знаю я это ваше «домой», — вступил в разговор Иван Валерьевич. — Ой, посуда не мыта, пыль на полке, шторы надо постирать, — Аня попыталась возразить, но отец ей не дал. — Доктор высшей категории тебе прописал санаторий — значит, едешь в санаторий.

— Но папа… — Аня перевела взгляд с одного мужчины на другого. — Костя…

— В санаторий, — так же непреклонно кивнул Константин, складывая руки на груди.

— Слышала, что муж сказал? — тем же жестом укладывая руки, спросил отец.

— Он, между прочим, еще мне не муж!

— Муж-муж, — закивал Иван Валерьевич. — По законам военного времени уже муж.

Аллея парка была хороша — так хороша, как бывает только осенью. Хотя деревья уже начали терять листву, и кое-где совсем оголились ветки, но краски были еще щедро ярки. Не сегодня-завтра задуют ветра и сметут все это богатство на землю. То-то Норду будет радости. Костя улыбнулся. Он вообще теперь радовался всему, каждому дню, каждой мелочи. Ведь из этих, казалось бы, мелочей состоит жизнь. Простая истина, но за возможность ее понять пришлось дорого заплатить.

Зато теперь — у него есть жена и собака. Что еще нужно мужчине для счастья? Разве что детей, но и это в перспективе тоже намечено. Что-то мелодично насвистывая, Константин прибавил к шагу. За поворотом аллеи показался главный вход в санаторий.

— Ну, рассказывай! — еще раз крепко обняв Анечку, Костя выпустил ее из рук, оглядел придирчиво. — Выглядишь прекрасно.

— Чувствую себя так же, — Аня улыбалась и давала себя разглядывать.- Очень по тебе скучала всю неделю. И по родителям. И по дому. И по Норду.

— Не начинай! — Костя сразу сообразил, куда она клонит. — Еще две недели, это не обсуждается. Расскажи лучше, что ты на неделе делала. Как массаж, физио, бассейн?

— Так же, как и на прошлой неделе — капризно надула губы Анечка. — Все время одно и то же.

— А я тебе на флешке новых фильмов привез, — Костя полез в карман.

— Не хочу фильмов! — Анечка изволила капризничать вовсю.

— А чего хочешь? — Костя оставил флешку в кармане.

И тут ему показали — чего.

Костя уже забыть успел, что они когда-то так целовались. В последний месяц поцелуи были краткие, невинные, почти братские — в щеку, в лоб, в висок. А сейчас вот…

Как же он соскучился, оказывается. По возможности припасть к родным губам, раздвинуть их языком, проникнуть внутрь. Ласка губ и языка, общее дыхание, ее поясница под своими ладонями, прижать к себе близко, еще ближе. Вся такая крепкая, гибкая, сладкая, горячая и…

… и нет!

— Почему — нет? — Анечка смотрела на него огромными потрясенными глазами. Губы у нее вспухшие, грудь в вырезе футболке, как он любит — вверх-вниз, волосы растрепались. Закинула ему руки на шею, потянула к себе. — Ну Ко-о-остя-я-я…

Как же тяжело быть ответственным и благородным! Благородство и самопожертвование уже не помещаются в штаны. Истосковался по ненаглядной своей жутко, оказывается, по ласке ее истосковался, по телу.