Дана Делон - В ореоле тьмы [litres]

– Габриэль, – шепчу я, – за что?

Вопрос повисает в воздухе.

– Плачу ему той же монетой, – наконец хрипло произносит он.

В выражении его лица что-то меняется. Оно наполняется невыносимой болью и терзаниями.

– Я любил ее, Беренис, – глядя мне в глаза, признается он, – любил так, как никого в этом мире. И я убью каждого, кто был причиной ее страданий.

Догадка всплывает в моем сознании. Страх сжимает горло, но я все-таки заставляю себя произнести вслух вопрос:

– Ты причастен к убийству Лякура?

Глаза Габриэля начинают гореть. Лицо искажается ненавистью.

– Я вонзил в него нож раз сто, и поверь, Беренис, этого было мало. Через что он заставил ее пройти! Наивную девчонку, мечтающую всеми силами лишь обратить на себя внимание своего профессора. Как именно он пытался помочь ей, говоря, что все это для ее блага! В какого монстра превратил… – У него обрывается голос, а глаза заполняются слезами. – И где же были ее друзья, когда он насиловал ее? Где вы были, пока он издевался над ней? Где был Аарон и его чертова любовь, а?! Этот Лякур вселял в нее ужас, а вы делали вид, что ничего не замечаете! – Он орет не своим голосом.

В моей голове всплывают слова из ее дневника… Он говорил мне, что чувства надо будить. Каждый раз, когда он наклонял меня над столом и врывался, он говорил, что это для моего блага. Что я должна разбудить свою сексуальность и прочувствовать этот мир. Но я не ощущала ничего, кроме боли и страха. «Значит, это был Лякур», – глупо проносится у меня в голове.

Тео дрожит всем телом.

– Я ничего не знал, – хрипло произносит он. – Я правда не знал.

Он не в себе, но будто изо всех сил цепляется за реальность. Габриэль смотрит на него как на ничтожество.

– Конечно, ты ничего не знал! Было проще ничего не видеть и не замечать! Было проще игнорировать ее любовь к тебе и возводить барьеры. Дай угадаю: ты сделал это ради Аарона, да? Оттолкнул ее в тот момент, когда она больше всего в тебе нуждалась! – Он теряет контроль и с силой ударяет по пустой полке. Громкий шлепок проносится по комнате. – Твой друг был настолько ослеплен ревностью к тебе, что не замечал самого главного. Ни один из вас не помог ей! – гневно заканчивает он, внешней стороной руки вытирает выступивший над губой пот и со злорадством продолжает.

А в моей голове проносится еще один кусочек пазла, отрывок из ее дневника, гласящий: Он не мог простить мне любовь к Тео. Его огромное эго слишком пострадало. Он остался между двух огней, и я знаю: если бы я поставила его перед выбором, он бы выбрал меня, хотя братская любовь, с которой он относился к нему, была очень сильна. Но он бы точно выбрал меня. Аарон был готов сделать свой выбор. Но этот выбор не была готова сделать Клэр, ведь ей нужен был вовсе не он…

– Но я заставил этого ублюдка Лякура пожалеть о содеянном, – продолжает Габриэль, привлекая мое внимание. – Он просил у нее прощения на коленях. Умолял пощадить его, но не тут-то было. Он пощадил ее? Когда она умоляла его… он останавливался? Она даже поверила в то, что любит его. Что угодно, лишь бы перестать что-либо чувствовать к тебе, тварь, – он бросает испепеляющий взгляд на Тео, – но не получилось. Ты был центром ее вселенной, чертовой зацикленностью, тупой мечтой, она даже Аарона подпустила ближе, ведь вы два похожих ублюдка, те же повадки богатеньких мальчиков. – Он замолкает и оглядывает нас двоих насмешливым взглядом.

А у меня ощущение, что голова взорвется, настолько мысли опережают друг друга. Слова из дневника вспыхивают в сознании, а вместе с ними и полная картинка открывается перед глазами. Клэр писала: Я любила трахаться с ним жестко. Доставляя ему боль, я царапала его, кусала и заставляла проделывать со мной то же самое. Ему не нравилось. Он хотел заниматься любовью. Ему нужна была нежность. Но я была не в состоянии подарить ему ее.

– Царапины, – шепчу я, – у Аарона на руках, у тебя на спине… с тобой она проделывала то же самое.

Он напряженно кивает:

– Лякур сломал ее… а я слишком поздно все узнал.

– И ты убил его за это, – тихо говорю я, словно если произнесу вслух, то мой лучший друг рассмеется мне в лицо и скажет, что я сошла с ума.

Но он лишь утвердительно, не скрывая своего удовольствия, кивает:

– Убил. И, как ты, наверное, уже догадалась, Беренис, твоя теория насчет Аарона далека от действительности. Для Клэр он был побегом. Иллюзией сбывшейся мечты. Аарон не значил для нее ничего. А он, в свою очередь, не мог жить без нее. Ты видел это, Тео. Ты знал. Именно поэтому ты стал отдаляться от нее, да? Не хотел потерять друга. Выбрал его и полностью наплевал на нее!

– «Маленькая татуировка пики, главное – сосредоточиться на ней, тогда это может показаться сбывшейся мечтой», – бормочу я под нос предложения, которые два последних года повторяла изо дня в день.

Никто из них не насиловал Клэр. Ни Аарон, ни Тео. Это был Лякур.

Габриэль улыбается:

– Очень легко вводить людей в заблуждение. Обводить вокруг пальца. Ты прочитала, что я хотел. Ты увидела лишь то, что я тебе показал. И сделала выводы, которые нужны были МНЕ. Хотя последнее не входило в мои планы. Я не думал, что отрывки, которые я отправил Аарону, попадут тебе в руки. Чуть все не испортила своими глупостями: «Я разбужу его, расскажу все Тео!»

– Но зачем? За что? – глядя на него, спрашиваю я, и он хмурится.

– В том, что случилось с Клэр, всецело ваша вина, – цедит он сквозь зубы, – но вы все заплатите за то, что сделали с ней. Каждый из вас пожалеет. Я долго ждал этого дня, продумал каждую деталь. Долг от наркотиков – моя выдумка, чтобы заманить тебя к Огюсту. – Габриэль скалится. – Он сам провернул это дело – уж очень он мечтал заполучить тебя с тех пор, как увидел твои работы. Полицейский был от него. А ты так быстро всему поверила… Так быстро угодила в ловушку. Маленькая, наивная идиотка. – Он мерит меня взглядом. – Когда я нашел ее тело, Беренис, я был готов убить вас всех. Но решил, что смерть – слишком простой выход для вас.

– Чего именно ты хотел добиться, Габриэль? – Мой голос не слушается, сердце болезненно сжимается от страха и ощущения безысходности.

– Я решил, что ты не будешь жить себе спокойно и рисовать картины, когда Клэр столько мучилась… Нет, я не мог позволить тебе прожить ее мечты. Затем мы инсценировали твою смерть. И я был тем, кто сообщил новость де Лагасу. – Довольная улыбка расползается на его красивом и до ужаса страшном лице. – До сих пор один из лучших дней моей жизни. Видеть столько боли и растерянности в его взгляде. Чувствовать, насколько он уязвим. До этого момента я думал, что ты с ней просто играешь, – обращается он к Тео. – Пытался вставить палки вам в колеса. Помнишь наш первый и единственный поцелуй, Ниса? Я знал, что он смотрит… хотел прекратить этот цирк для Клэр. Ведь ее до ужаса бесило, что вы проводите время вместе. В тот день я видел, как у него шея краснеет от ревности и вспыхивает злость в глазах. Но я думал, что он тебя не любит. – Качая головой, Габриэль продолжает свой монолог. – Когда же я сообщил о твоей безвременной кончине… в тот миг все встало на свои места. Я был без ума от Клэр точно так же, как он от тебя. Я знал, чувствовал боль, исходящую от него. Боль утраты. Она все еще жива и разъедает мне сердце… – Он замолкает и проглатывает ком в горле. – Я нашел их случайно… твою маму и сестру. Я решил зайти к вам в гости. Дверь была открыта нараспашку. Сначала я нашел твою мать на диване – она не шевелилась. Затем нашел Клэр. – Он делает глубокий вдох, борясь со слезами. – Я не могу описать тебе эту боль. Мне хотелось придушить голыми руками каждого из вас… но я успокоился. Понимал, что ваши смерти не дадут мне ровным счетом ничего. Думать надо было быстро. Я знал, что вы вместе, поэтому позвонил ему и сказал тебе приехать. Сбросив вызов, я мгновенно набрал прессе. План как-то сам собой воспроизводился в моей голове. Возможно, так я спасался от мысли, что ее больше нет… Я знал, где она хранит листы из дневника, так как читал его. Она рассказала мне абсолютно все. Я достал эти самые листы и, глядя на ее кровавый портрет, решил подставить де Лагаса. Хотя «подставить» – не совсем правильное слово… Я хотел, чтобы справедливость восторжествовала. Видит Бог, я больше не хотел никого убивать. Думаешь, мне нравится это делать? Я хотел, чтобы этим делом занялась полиция, я хотел справедливости.