Ава Рид - Когда я закрываю глаза

– Тебе туда не хочется, да? – осторожно спросила я. Мы как раз были у входа в столовую.

– Давно там не был, – вздохнул Сэм. – Это… нелегко.

– Мы не обязаны это делать. Ты не обязан. Даже из-за меня, – я прикусила язык. Последние слова вырвались сами собой.

– Нор, о чем ты? Пожалуйста, посмотри на меня.

Я посмотрела. Глаза Сэма светились добротой, нежностью и пониманием, и у меня просто камень с души упал.

– Пойдем внутрь и возьмем что-нибудь горячее. Столовая для всех.

– Звучит не очень убедительно, надо еще потренироваться. Да, Сэм. Столовая для всех.

И мы вошли: ладони вспотели от нервов, сердца бешено колотились. Я стала подозрительной до паранойи – казалось, что с меня не спускали глаз. Скажет кто-нибудь поблизости слово – и я сразу жду оскорбления в свой адрес. Как же… стыдно. Страх возник очень быстро. И от него не избавишься.

Невозможно быть готовым к моббингу, даже если на первый взгляд кажется, что это не так. Для обидчиков это словно игра, правила которой они сами не до конца понимают. Им достаточно восхищения зрителей, чтобы насладиться мгновением триумфа, – они пока не осознают, что за это мгновение еще предстоит заплатить. Такие люди закрывают глаза на чужие страдания, даже если сами испытывают эту боль унижения, даже если она хорошо им знакома. Но те, кто молча наблюдает, кто аплодирует издевательствам… Что движет ими? У каждого есть свои причины, каждый к чему-то стремится и чего-то боится, и так трудно бывает понять позицию всех сторон.

Все сложно. А должно быть очень легко.

Остается только не уподобляться таким людям и вести себя дружелюбно. Раз уж решил быть хорошим человеком, будь хорошим до конца.

Четверг.

Закончилась вторая перемена. Еще один урок, и все. А теперь Сэму пора на музыку, мне – на историю.

Последние три дня были очень изнурительными. Я даже не задумывалась, правильно ли я прощаюсь с Сэмом в школе. Обычно мы быстро обнимались или махали друг другу. Но теперь, стоя перед ним, я задалась вопросом: а что вообще между нами происходит? Мы встречаемся? Нет? Если да, прощаться надо по-другому.

Сэм не уверен в чувствах? Я не уверена?

Нет, я была уверена. Не хотела сомневаться.

Я ни в чем не сомневалась, даже когда Йонас и его прихвостни следили за нами с другого конца коридора и тыкали пальцами.

Наклонившись, я поцеловала Сэма. Легко, нежно, мне казалось, что так правильно. Смешки и отвратительные рвотные звуки ничего не меняли.

Сэм опешил, залился краской. Но его глаза лучились счастьем.

– До скорого, Нор. Я рад.

Храня внутри то теплое ощущение, которое испытывала рядом с Сэмом, я пошла к шкафчику. Там крутились Элла, Тим и Йонас.

У шкафчика я глубоко вздохнула, игнорируя их язвительные комментарии. Сейчас будет история, мне нужен учебник. Вокруг было суетно, дверца громыхнула, и я занервничала. Разве я не закрывала шкафчик?

Увидев, что случилось, я забыла, как дышать. Что они натворили! Повсюду мед. Им были измазаны стенки шкафчика, он стекал по ним, пачкая учебники. Все испорчено. Краем глаза я заметила что-то темное, повернула голову и увидела слова, которые кто-то вдобавок ко всему намалевал черным маркером на дверце шкафчика.

Шлюха.

Лицемерка.

Предательница.

Подстилка.

Неудачница.

Ты – ничтожество.

Сгинь.

И так вкривь и вкось. Тут же висели фотографии обнаженных женщин, испражнений, мусорных свалок, грязных оборванцев – и ко всем прифотошоплено мое лицо.

Слезы хлынули у меня из глаз, и я ничего не могла с этим поделать. Учебники не спасти.

И мое самообладание тоже. Хлопнув дверцей шкафчика, я кинулась прочь – смех Йонаса и других подстегивал меня. Ноги будто превратились в желе, в горле жгло, я почти ничего не видела – просто бежала в сторону кабинета музыки.

Я догнала Сэма, он еще не успел войти в класс. Заметив меня, он пошел навстречу, раскинув руки, и я упала в его объятия, вцепилась в него мертвой хваткой, потому что ноги уже не держали. Я плакала, рыдала.

– Нор, что случилось? – донесся до меня голос Сэма. Он успокаивающе гладил меня по спине. Но ответить ему я не могла. Дыхания не хватало.

– Что-то болит? Пожалуйста, скажи, – просил Сэм в отчаянии, но я только помотала головой.

Мне нужно несколько секунд.

Наконец, я сумела выдавить из себя несколько слов.

– Я думала, что продержусь дольше. Думала, что я сильнее…

– Знаю, – прошептал Сэм, и я не сомневалась, что он говорил правду. Он прекрасно понимал, что я имела в виду.

Да, я отдавала себе отчет, что с каждым разом будет только хуже и тяжелее, но не представляла, как сильно меня это заденет.

– Они измазали медом мой шкафчик. Все, что было внутри, теперь испорчено, все липкое. Повсюду непристойные слова. Не хочу говорить, какие именно, – я медленно отстранилась от Сэма, шмыгнула еще раз. Плакать сил больше не было.

– Отвезти тебя домой? – Сэм смотрел очень серьезно. Казалось, его взгляд потемнел от ярости. Он злился на других, не на меня.

– Нет. Я останусь. Хватит с них того, что они видели мои слезы.

– Нор, мы…

– Нет! – Я схватила его за руки. – Сейчас вернусь в класс и выскажу, что о них думаю. Но до этого загляну к директору и расскажу ему обо всем. Я так этого не оставлю. Я не позволю им победить.

– Хотелось бы мне верить, что после похода к директору все прекратится, но, увы, это не сработает.

– Промолчим – лучше не станет, Сэм.

– Зато не станет хуже.

Я обхватила его лицо ладонями и робко улыбнулась. Наверное, зареванной я выглядела просто ужасно. Но мне все равно.

– Надо попытаться, Сэм. Мы такие же ученики, как и они. Об нас нельзя вытирать ноги. Найдутся учителя, которые нас выслушают.

– Нет. Никто нам не поверит. Никто не вызовется свидетелем. Их слово против нашего, – тихо объяснил Сэм.

Я громко всхлипнула – он ведь прав.

– Нет, ошибаетесь. У вас есть свидетель.

Сэм изумленно вскинул голову, я обернулась. Кто же это сказал?..

– Тим? – пролепетала я.

Он стоял поодаль, засунув руки в карманы, и печально смотрел на нас.

– Мне очень жаль. Знаешь, после той аварии… Кое-что изменилось. Мне больше не хотелось быть таким. Не хотелось делать вид, будто не было ничего плохого в том, чем мы занимались, – он покачал головой. – Не понимаю, как все это могло произойти.

– А как же Йонас, Элла и другие?

– Да пошли они. И Элла тоже, – он со вздохом взъерошил волосы. – Она меня не любит. Я просто ее аксессуар, не больше. И сомневаюсь, что она мне вообще нравилась. Надо ли продолжать эти отношения.

Я прерывисто вздохнула, обдумывая слова Тима.

– Правда, простите меня. Ты, Нор, – Тим перевел взгляд на Сэма. – И ты, Сэм.

Несколько секунд мы с Сэмом просто смотрели на Тима. Затем я подошла к нему и протянула ему руку. С улыбкой. Признать ошибку и извиниться очень трудно. Трудно и требует большого мужества.