Ребекка Серл - Через пять лет

Я захожу в крошечный ресторан, притулившийся на углу улицы, залитый светом восковых свечей. Столики по-старомодному накрыты скатертями в красную клетку. За одним из них сидит уткнувшийся в телефон Дэвид. На нем голубой свитер и джинсы. Дресс-код в хедж-фонде не такой строгий, как в банке, где он раньше работал, и теперь Дэвид почти не вылезает из джинсов.

– Привет, – говорю я.

Он вскидывает на меня глаза и улыбается.

– Привет. Ну и столпотворение сегодня, правда? Ни пройти, ни проехать. Вот, пытаюсь разобраться, с чего им вдруг вздумалось перекрыть Седьмую авеню. Эх, а давненько мы здесь не были. Почти с тех самых пор, как начали встречаться.

С Дэвидом меня познакомил мой коллега Адам, с которым мы работали клерками в Федеральном окружном суде. Мы оба пахали от зари до зари, получали жалкие гроши и совершенно не вписывались в трудовой коллектив.

Помнится, я полгода, если не больше, сходила по Адаму с ума. Он был родом из Нью-Джерси, любил комедии семидесятых и знал, как заставить норовистую кофемашину сварить капучино. На работе мы почти не разлучались: вместе крючились за своими столами, вместе уминали пятидолларовую лапшу быстрого приготовления, купленную в закусочной на колесах. И вот однажды Адам закатил вечеринку по случаю своего дня рождения и пригласил всех в бар «Десять колоколов», что в Нижнем Ист-Сайде. Я про этот бар раньше и знать ничего не знала. В нем царил полумрак, горели свечи, стояли деревянные столы и барные стулья. Мы объедались сыром, пили вино и платили в складчину, так как кредитный лимит наших банковских карт, задолженности по которым мы рано или поздно надеялись погасить, подобных роскошеств не дозволял.

Был там и Дэвид, застенчивый и милый. Он угостил меня выпивкой, рассказал, что работает в банке, с Адамом знаком еще со школы и в первый год жизни в Нью-Йорке даже снимал с ним на пару квартиру.

Мы болтали о сумасшедших ценах на аренду жилья, жаловались, что во всем городе днем с огнем не сыскать приличной мексиканской еды, и цитировали наш любимый «Крепкий орешек».

Однако я не сводила глаз с Адама. Я надеялась, что за днем его рождения последует ночь. На мне были узкие джинсы и черный пуловер, и я пребывала в уверенности, что еще чуть-чуть, и мы с Адамом начнем друг с другом заигрывать. Да какое там – начнем! Я была твердо убеждена, что мы уже начали друг с другом заигрывать и вскоре дозаигрываемся до того, что отправимся домой рука об руку.

Перед самым закрытием бара Адам вальяжно подошел к нам и шлепнул Дэвида по плечу.

– Отлично смотритесь, вы, двое, – фамильярно подмигнул он. – Не забудьте телефончиками обменяться.

Я была просто раздавлена. Сражена наповал. Заветный занавес распахнулся, но все, что я за ним увидела, оказалось пустой и голой сценой. Адам не питал ко мне никаких чувств. И яснее ясного дал мне это понять.

Дэвид нервно хихикнул. Засунул руки в карманы. Спросил:

– Ну так как, телефон дашь?

Я продиктовала ему номер. Он позвонил на следующий же день, и мы договорились о встрече через неделю. Наш роман развивался поразительно неспешно, мало-помалу. Вначале он пригласил меня пропустить по стаканчику, затем на ужин, потом на обед и наконец, на четвертом нашем свидании, – на бродвейскую постановку, билеты на которую ему подарили. После нее мы и переспали. Через два года мы съехались и стали жить вместе. Я перевезла всю свою спальную мебель, он – половину гостиного гарнитура. Для хозяйственных нужд мы открыли совместный банковский счет. Пока я заказывала на «Амазоне» всякую мелочь, так как считала (и до сих пор придерживаюсь этого мнения), что выстаивать длиннющие очереди – несусветная глупость, Дэвид ходил за покупками в супермаркет «Торговец Джо». Мы принимали приглашения на свадьбы, устраивали вечеринки, закупая готовую еду, и карабкались по карьерным лестницам на расстоянии вытянутой руки друг от друга. На расстоянии вытянутой руки, верно? Если можно вытянуть руку и коснуться близкого тебе человека, разве расстояние так уж и важно? Разве важно оно, если ты хотя бы видишь того, кто тебе дорог?

– На Двенадцатой улице трубу прорвало, – говорю я, снимаю пальто и сажусь, впитывая каждой клеточкой своего тела ресторанное тепло. Что поделать – ноябрь. Погода меняется, и мы меняемся вместе с ней.

– Я попросил бутылку «Брунелло», – сообщает Дэвид. – В прошлый раз, когда мы здесь были, оно нам понравилось.

У Дэвида есть специальная таблица, куда он заносит наименование блюд и напитков, которые вызвали у нас восхищение. Такой вот узелок на память. Он закачал таблицу на телефон и теперь постоянно сверяется с ней.

– Дэвид! – возмущенно выпаливаю я. – Флорист заказал три тысячи гардений!

– Для чего?

– Для нашей свадьбы.

– Я догадываюсь. Но зачем?

– Понятия не имею. На него, наверное, затмение нашло. К началу фотосессии все эти гардении превратятся в пыль. Они и двух часов не продержатся – увянут.

– Ну, если это ошибка флористов, пусть покрывают расходы за свой счет. Ты им позвонила?

Я беру салфетку и расправляю ее на коленях.

– Да, но толком поговорить мы так и не успели, меня прервали по работе.

– Я разберусь. – Дэвид отпивает глоток воды.

– Ты просто золото. – Я откашливаюсь. – Дэвид… Обещай, что не убьешь меня за то, что я сейчас предложу.

– Ты требуешь невозможного, ну да так и быть – обещаю.

– Я серьезно!

– Да предлагай уж.

Я глубоко вздыхаю.

– Дэвид, может, нам отложить свадьбу?

У него вытягивается лицо. Однако в его недоуменном взгляде, устремленном на меня, я вижу кое-что еще. В самой глубине его зрачков, в основании зрительного нерва, мелькает облегчение. Дэвид уже обо всем догадался, и мой вопрос лишь подтверждает его опасения. Он знает, что я его брошу. Наверняка знает…

– А почему мы должны ее откладывать? – холодно спрашивает он.

– Потому что Белла больна и не сможет на ней присутствовать. Давай подождем, когда она поправится. Я не хочу выходить замуж без нее.

Дэвид качает головой.

– И на сколько ты хочешь отложить свадьбу?

– До лета. Глядишь, к тому времени мы и место получше найдем.

– А чем тебе не нравится уже найденное место?

Дэвид в раздражении откидывается на спинку стула. Плохой знак – Дэвид очень редко выходит из себя.

– Данни, ответь мне на один вопрос.

Я замираю. На улице, за окном, глухо завывает ветер, предвещая резкое похолодание.

– Ты и вправду хочешь выйти за меня замуж?

Я выдыхаю. Кровь радостно струится по моим венам.

– Да! – фырчу я, будто вновь заработавший водопроводный кран, из которого выплескивается долго томившаяся вода. – Разумеется да!

Приносят вино, и мы отвлекаемся на дела более насущные: откупориваем бутылку, смакуем вино, разливаем его по бокалам, произносим тосты. Дэвид поздравляет меня с назначением в «КуТе».