Джессика Клер - Последняя надежда (ЛП)

Но... он девственник.

Признаюсь, это заводит меня в тупик. Должна быть причина. Я размышляю об этом, пока мы идем через джунгли, шлепая грязью по голой коже, когда дождь смывает ее. Мужчина молчит, и слышно только шорох листьев, дикую природу вокруг и стук наших палок о землю. Не знаю, злится ли он, потому что облапал меня, или доволен всем этим. Он вообще со мной не разговаривает.

Это делает джунгли более дерьмовыми, чем обычно. В сочетании с насекомыми, грязью и дождем, который постоянно льет на нас? Я более чем убеждена, что никогда больше не покину город.

Я погружаюсь в свои мрачные мысли, когда Мендоза резко останавливается передо мной, и я торможу, чтобы не врезаться ему в спину. Знаю по опыту, он не фанат этого.

– В чем дело?

– Я вижу что-то впереди, – тихо говорит он.

Я тоже понижаю голос от волнения.

– Опять обломки?

Господи, надеюсь, что нет.

– Оставайся здесь, – говорит он, не дожидаясь ответа.

Он пробирается вперед, исчезая между двумя кустами папоротника.

Остаться здесь? Я оглядываюсь. Нет ничего, что отличало бы эту часть джунглей от любой другой, и слышу шаги Мендозы, удаляющиеся все дальше и дальше. К черту это. Я не собираюсь отставать, и иду вперед после него. Я уже видела один труп. Больше мне не будет противно. Обнадеживающе.

Впереди Мендоза сидит на корточках у подножия дерева и что-то разглядывает. Я подхожу к нему.

– В чем дело?

Он смотрит на меня и хмурится.

– Кажется, я велел тебе оставаться на месте?

– По-моему, чуть раньше я велела тебе вынуть член? Похоже, никто из нас не умеет слушать, да?

Посмотрев на меня мрачным взглядом, Раф вытирает грязь с чего-то, похожего на мою сумочку, за исключением кусочка скотча на дне. Я обнимаю себя за грудь, и промокшая куртка прилипает к коже. Запястье болит, но я не обращаю на это внимания.

– Должна ли я указать на очевидное? Похоже на мою сумочку.

– За исключением вот этой части, да, – говорит он, указывая на ленту внизу. – Идея состояла в том, чтобы подменить твою сумку и украсть информацию.

Я смотрю ему в затылок.

– Это невероятно подло. На кону жизнь моей лучшей подруги...

– Не только ее, – резко отвечает Раф.

Он тычет тростью в другую сумку, на этот раз из черного нейлона – такую можно найти в магазинах, торгующих на открытом воздухе. Я знаю об этом только потому, что Роза однажды снималась с Туми, и представитель производителя показал ей, насколько это несокрушимо. Он поднимает сумку и начинает в ней рыться, полностью игнорируя меня.

– Так моя подруга тебе побоку, да? – кричу я на него, и когда он не оглядывается на меня, шлепаю его по заднице концом трости. – Чушь собачья!

Он встает и прищуривается.

– У меня сейчас нет выбора, Ава. Я должен делать то, что лучше для моих людей.

– Как насчет того, что лучше для меня? Тебе никогда не приходило в голову, что если ты украл эту информацию, ты меня обманываешь?

– Ты не была частью уравнения... до, – и тон его голоса падает.

– А теперь? – задыхаюсь я.

Его взгляд скользит по моим губам, и я знаю, что Мендоза думает о нашем поцелуе. О том, как он скользил рукой между моих ног и сжимал меня. О его большом члене между ног.

Мое дыхание прерывается быстрыми неглубокими вздохами, и я тоже думаю об этом, хотя я и в ярости.

– Теперь все изменилось... по-другому, – говорит он, отворачиваясь. – Не знаю, что и делать.

По какой-то причине это смягчает мой гнев. Я сама никогда не хотела быть мулом, но обстоятельства вынуждают меня. Может, он тоже не хочет меня подставлять.

– Справедливо, – говорю я дрожащим голосом. – Мы можем поспорить о сумках, когда нас спасут.

Оглянувшись, он благодарно улыбается мне.

– Договорились.

От этой ухмылки у меня снова подгибаются колени. Чувствую себя глупым хихикающим подростком, которому симпатичный мальчик сказал, что она ему нравится. Тьфу. Что со мной не так?

«Многое», – вмешивается мой мозг. – «Горячий парень, который нажимает на все ваши кнопки + большой член + девственник + стокгольмский синдром = Ава очарованна».

Право. Спасибо, мозг. Спасибо ни за что. Может, Роза не единственная, у кого плохой вкус на мужчин.

– Это твоя сумка? – говорю я через мгновение.

Он кивает.

– Так что теперь все в порядке, это все, что нам нужно, чтобы выжить?

– Да, – решительно соглашается он, и мгновение спустя, он щелчком открывает его, показывая пустое содержимое. – Кто-то добрался сюда раньше нас.

Я напрягаюсь, оглядываясь в джунглях.

– С нами еще кто-то есть?

– Да, кто-то еще выжил. А так как Афонсо был последним возле сумки, скорее всего, это он. Или это, может быть, кто угодно другой. Или до неё добрались туземцы.

– Туземцы? – спрашиваю я. – В джунглях живут туземцы? Мне кажется, это самое жалкое место на Земле. Не представляю, зачем кому-то жить здесь, среди жуков и грязи.

– Да, и не все они дружелюбны.

– Вот, дерьмо.

– Именно так я и думаю, – Раф запихивает сумку в нейлоновый мешок и идет. – А это значит, что мы должны двигаться дальше.

В тот день шел сильный ливень, который лишил меня воли к жизни. В джунглях регулярно довольно дерьмово, но добавьте промокшую кожу, и я готова повеситься, заканчивая с этим. Запястье болит еще сильнее. Слои одежды, которые я ношу, не остаются сухими, а липнут к моей влажной коже, заставляя меня дрожать. Даже грязь не липнет к коже, а после часа или двух постоянных ливней я чиста и свежа, как маргаритка. А еще я чертовски несчастна, и у меня стучат зубы, несмотря на влажность.

Я голодна, но, по крайней мере, мы набрали дождевой воды. Наша бутылка наполняется снова и снова из-за проливного дождя, и поэтому пить мы не хотим. Тут нет жуков, что является небольшим благословением. Совсем маленьким.

Но к тому времени, когда солнце начинает садиться и температура опускается, дождь не прекращается. Возможно, я тихо хнычу от горя, но все еще двигаюсь, потому что Мендоза продолжает пробираться через джунгли, как крестовый поход одного человека. Если он устал, замерз, голоден или напуган, как я, то мужчина этого не показывает.

Одна из моих хлипких туфель застревает в грязи, и ее засасывает. Отшатнувшись назад, я иду за ней. Мендоза не останавливается. Он просто продолжает идти вперед.

– Подожди, – окликаю я его. – Мой ботинок.

Он останавливается, и я возвращаюсь к грязному месиву, где лежит моя туфля. Не то, чтобы это сильно помогло против джунглей, но это все, что у меня есть. Засунув руку внутрь, я достаю ее, и она определенно скользкая. А так как у меня нет других ботинок, я должна надеть эту вонючую туфлю себе на ногу. Я борюсь с желанием заплакать, хотя морщу лицо, когда обратно надеваю ее.

– Достала, – отвечаю я слабым голосом. – Спасибо.