Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

К слову сказать, мои дети переняли эту тактику, и если раньше нам с подругами буквально слова не удавалось сказать друг другу — все внимание тянули на себя дети, отогнать которых не было никакой возможности, то теперь общаются только заинтересованные в общении лица, а остальные рассредоточиваются по разным комнатам и занимаются своими делами. Как когда-то заявила одна моя подруга: «Как у вас хорошо, прямо как в общежитии!».

И вот, пожалуйста, — аура хорошая!

Хотя уж этот-то гость ни с кем практически, кроме Лордика, не общался. И вряд ли такое общение доставило ему удовольствие.

— Вень, а откуда вы у нас-то взялись? Я все-таки ничего не пойму.

— Люда прислала. В качестве практики. Я ведь действительно фэн-шуй здорово увлекался. Хотите, расскажу, как и что тут по науке подкорректировать надо? Хотя у вас и так хорошо, — он улыбнулся. — Но — не по науке.

Хм, хорошо… Если это — хорошо, то как же — плохо?! А улыбка его мне нравится.

Когда-то я открыла для себя факт, что определяю, симпатичен ли мне человек, по улыбке и по голосу. Прочие внешние данные не имеют никакого значения. Рост, объем, черты лица — все теряется за улыбкой, и если она «изнутри», то есть освещает лицо мгновенным светом, словно включенная внутри лампочка, если она — интеллигентная да еще и — немного застенчивая (что, впрочем, входит в понятие интеллигентной улыбки как ее составляющая), я мгновенно ощущаю к человеку безграничное расположение.

Впрочем, нет, вторую важную составляющую — располагающий голос — тоже нельзя сбрасывать со счетов. Он не должен быть ни слишком высоким, ни слишком низким, ни, Боже упаси, гнусавым, он тоже должен быть «интеллигентным».

И вот тогда я проникаюсь к человеку самой горячей симпатией и прощаю ему многие недостатки, находя им оправдания и тем самым сводя в разряд недостатков мелких. Может, и глупо, но я за всю жизнь ни разу не встречала человека с хорошей улыбкой и плохими душевными качествами.

Так вот, улыбка у Вениамина была хорошая. Какой же он аферист при этом?!

— Ну, а «по науке»?

— Вы не смейтесь, это, действительно, очень интересно. Это — совершенно потрясающее мироощущение. Будто все — абсолютно все — вокруг обладает сознанием, и ты взаимодействуешь, общаешься со всем миром. Не мыслями, а ощущениями. Ты «чувствуешь» мир. Да вам не интересно, наверное?

— А почему вы занялись этим? Я понимаю, когда в мистику ударяются женщины. А — вы?

— Ну почему — в мистику? Это совсем не мистика.

— Ну, ладно, в эзотерику.

— Наоборот, удивительно, когда женщины всерьез чем-то занимаются.

— Это еще почему?!

— Да просто у женщин другой круг интересов.

— То есть?

— Ну, кулинария, конечно. Мама моя способна рецепты всякие часами обсуждать. Одежда, косметика…

— Та-ак, и как вы полагаете, почему это мы такие — ограниченные? — мой феминизм, исчахший от тяжкой жизни в роли главы семьи, мгновенно сделал стойку, словно хорошо дрессированный фокстерьер.

Вениамин — чувствительный товарищ — тут же почуял оплошность:

— Нет, я же не говорил этого.

— А что вы говорили?

— Понимаете, просто женщины, даже если и начинают заниматься каким-то делом, быстро бросают его.

— И почему же это так, а? Как вы полагаете? Венечка, вы часто кормите маму завтраком, обедом и ужином? Сколько раз в неделю? А убираете, полы моете — каждый день? А блузки, платья — вы маме стираете и гладите? Или она — вам?

— Да нет, я понимаю, конечно…

— Что вы понимаете? Вы представляете себе, сколько времени отнимает кухня? Е-ЖЕ-ДНЕВ-НО!!! В то время, как вы самосовершенствуетесь, мама на кухне вам борщ варит! Так не бывает, чтобы вся семья дружно жила духовной жизнью. Это — всегда за чей-то счет! И, как правило, за счет женщины. И, между прочим, это — элементарный паразитизм!

Стоп! Понесло! Попала на любимую тему. А главное — оппонента «достойного» отыскала.

— Что именно? — вскинулся Вениамин.

— Паразитизм — существовать, развиваться за счет чужого труда. Удобно мыслить, когда кто-то подает тебе завтрак и чистые носки ежедневно. Тогда и книги великие пишутся, и идеи обдумываются. Блеск! Ах, какие гениальные существа — мужчины!

— Ну и что? Всегда было распределение ролей на мужские и женские.

— Вот-вот. Мужская роль — созидать, женская — обслуживать.

— Но ведь это тоже важно — высвободить энергию для мысли путем устранения бытовых хлопот.

— Вот-вот. Высвободить энергию одному за счет пожирания жизни другого. Что-то не слышно, чтобы кто-то из мужиков посвящал свою жизнь высвобождению от забот любимой женщины. Для духовного роста и великих мыслей.

— А если их нет, этих мыслей?

— Кто сказал?!

— Много их было — великих женщин? И те — с мужским складом ума.

— Потому что: НЕ-КОГ-ДА. За бытовухой. А у тех, кто вырвались, не склад ума — мужской, а — характер. По чужим трупам — к своей цели.

— Ну, знаете ли…

— Знаю. Потому и уверена, что знаю, сколько сил тратится на обслуживание.

— Люд, кого это ты ко мне пристроила? Будь человеком, объясни толком, что это за сокровище и что мне с ним делать.

— А что? — поинтересовались в телефонной трубке после секундной паузы.

— Как — что? Кто это? Откуда ты его выкопала?

— Тебе он так не понравился? Веня вроде вежливый…

— Ты меня доведешь до ненормативной лексики! При чем здесь: понравился-не понравился? Что мне за него, замуж выходить? Я выгнать его не могу!

— Как это?

— Так. Он приходит и приходит.

— Смеешься?

— Не смеюсь! Объясни, будь добра, где ты его откопала такого? Только по-честному.

— Ну как тебе сказать? Вообще-то, я его всю жизнь знаю. Всю его жизнь. Я, как-никак, старше.

— Не поняла.

— Венечка — сын Изиды Михайловны, маминой подруги.

— Кого-кого?

— У мамы есть подруга еще со времен туманной юности. Они вместе учились в музпеде. Мама потом в школу работать пошла, а Изя умудрилась остаться на кафедре. Попреподавала там несколько лет, потом подцепила несчастного дядю Леву и родила Венечку.

— Почему — несчастного?

— Что?

— Почему «дядю Леву — несчастного»?

— Ну как тебе объяснить? Ты мою мамочку знаешь, да? Так вот, тетя Изя — это моя мама в квадрате. Или в кубе. Или — еще больше. Она шагу никому не даст ступить без своего разрешения. Самое интересное, что все вокруг верят стенаниям и жалеют ее — страдалицу, которую так покарала жизнь неизвестно за чьи грехи.

— То есть?

— Одна, на своем горбу тянет бедная женщина хилого, болезненного ребенка, который, к тому же, совершенно непослушен, ну никакого почтения к мамочке. Да таков уж, видно, крест ее. Так и умрет, не дождавшись ни сыновней любви, ни внуков…

— Ребенок, я понимаю, — Веня. А внуки при чем?

— А на ком бедному интеллигентному мальчику жениться, когда вокруг одни шлендры и проститутки?! Порядочных девочек из приличных семей вообще не осталось. Как и приличных семей. Самое интересное, что, пообщавшись с Изечкой, моя мама на меня смотрит, как Ленин на буржуазию. Тоже, мол, шлендра: вместо того чтобы приобрести приличествующую женщине профессию, порхаю все, занимаюсь невесть чем, перед людьми стыдно…