Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

— Виктор, не юродствуй. Сейчас вместо меня на рандеву к генеральному отправишься — будет тебе возможность походатайствовать.

— Николай Егорыч, так я ж полномочиями не обладаю. Вот был бы я, на худой конец, вашим замом, я б коллектив в беде не бросил.

— Договоришься ты у меня сейчас. Точно на ковер отправлю. Ладно, вы тут закругляйтесь с посиделками, обед кончился.

— Обижаете, шеф.

— Не обижаю, а призываю к дисциплине. Кто знает, где отчет по статору?

— Егорыч, на твоем столе, — патриарху отдела позволялась кое-какая фамильярность. — Ты хоть раз в неделю бумаги по стопочкам раскладывал бы. А то помните, как он всех тут на уши поставил из-за договора с французами, а тот у него в папочке под телефоном лежал. Чтоб аппарат не дребезжал.

— Ладно тебе, Парфентьевич, с тебя бы пару раз стружку сняли, ты б тоже забыл, куда штаны вешал.

Начальник ушел, мы стали сворачиваться. В самом деле, пора и честь знать.

— Не, ребята, шеф у нас, что ни говори, мужик нормальный. Грех жаловаться. Хотя — стареет, стареет. — Витек разлил остатки вина по чашкам (из чего еще пить вино на работе, если пить его там не положено?). — Давайте за подъем материального благосостояния в наших конкретных рядах! Думаю, с этой моей мыслью согласны все!

— Кончай треп, Витя. Давайте, ребята, допиваем и сворачиваемся. А то еще принесет кого нелегкая — мало не покажется.

Не успели мы навести марафет в помещении, как нелегкая действительно принесла. Шефа. Николай Егорович с отчетом в руках и щеками, покрытыми красными пятнами, стал посреди отдела и сдавленно процедил:

— Так, а теперь каждый подходит ко мне и читает, что здесь написано. Виктор! — Выражение лица у шефа было такое, что Витька не рискнул отпустить ни одной из привычных хохмочек, а по-пионерски бодро прочел:

— «Утверждено. Президент объединенной ассоциации машиностроения Васильев И.В. Технический отчет № 435/109. Расчет напряженно-деформированного состояния и циклической долговечности статора ТВД двигателя Д-199М». И что?

— Что?!! Следующий! Парфентьич!

Парфентьич пожал плечами и прочел то же самое. А что он еще мог прочесть, кроме того, что там написано? Затем наступила очередь прочих сотрудников. С каждой попыткой звукового воспроизведения текста с заглавного листа технического отчета лицо шефа становилось все мрачнее и мрачнее. Но он держался. Наконец свое умение читать подтвердили все присутствующие. Наступила пауза. Первым не выдержал, как всегда, Витя:

— Николай Егорыч, а в чем дело-то? Ну, прочли…

— Прочли, говоришь?! — шеф с такой силой швырнул злосчастный отчет о ближайший стол, что все бумаги, разложенные аккуратными стопочками, стайкой испуганных воробьев спикировали на пол. — Прочли?! Да хоть один человек здесь умеет читать?!! Буковки складывать?! Меня сейчас, как пацана, — мордой об асфальт! Да мне никогда в жизни так стыдно не было! Читайте!

Мы снова уставились на титульный лист. Что написано — то написано. Водяных знаков тут нет — бумага самая обычная. Парасимпатическими чернилами тоже никто не пользуется.

— По буквам читайте! — надрывался шеф. — По одной букве! Всех депремирую, к чертовой матери!

По буквам — так по буквам. «Утверждено. Резидент объединенной ассоциации машиностроения Васильев И.В. Технический отчет № 435/109. Расчет напряженно-деформированного состояния и циклической долговечности сратора ТВД двигателя Д-199М».

— Ни фига себе! Вот это лажанулись! — Витька присвистнул в полнейшей тишине. — И что?

— Что — что?! Сколько человек читали ЭТО?

— Николай Егорыч, так не мы ж одни. Начальников вон десяток подписало. Они ж тоже видели.

— Видели не больше, чем вы. Зато это — первое, что увидел генеральный. «Резидент»! Этот резидент орал так, что секретаршу потом корвалолом отпаивали. А я на заднице, как ежик по кочкам, от его кабинета сюда допрыгал — и не заметил.

Не видать нам премии. Правда, если всем сразу — то не так обидно.

Потом начались разборки на извечную тему: «Кто же все-таки виноват?» Впечатление было такое, будто не опечатки вкрались в отчет, а как минимум сорваны переговоры межгосударственного уровня. Наверное, даже серьезные ошибки в расчетах не вызвали бы подобного разноса. Что значит — задета личность! А не дай Бог, оказалась бы не так написана фамилия?! Не знаю, как по кочкам прыгают ежики, но нас мордами об асфальт повозили основательно.

— Вот какой смысл вообще во всей нашей жизни, можешь мне сказать? — мы с Адой Юрьевной снимали стресс сегодняшнего дня — курили у окна в женском туалете. Точнее — она курила, а я составляла группу поддержки. Всем известно, что туалет — единственное место, где женщинам можно спокойно поговорить с глазу на глаз.

— Здесь тебя никто за человека не держит, дома ты — обслуга, бегаешь туда-сюда, сюда-туда, оглянешься — жизнь кончилась. А не заметила.

— Да бросьте… Вам ли жаловаться? Вы у нас — показатель успешности женщины. Что в семье, что в карьере.

Ада Юрьевна была начальником группы разработчиков. В подчинении — семь человек. Не Бог весть как много, но — начальник все ж таки. И муж у нее был вполне приличный, и две взрослых замужних дочери, вполне благополучно устроившихся в жизни.

— Перестань, Жанночка. Где она, карьера эта? Сказать смешно. Я — буфер. Сверху давят, снизу давят. Снизу — претензии, сверху — требования. А я — посередине. Одних успокаиваешь, перед другими заискиваешь, за третьих перед четвертыми оправдываешься. И для всех ты — плохая. И здесь — буфер, и дома — буфер. Аня требует одно, Катерина — другое, каждая смотрит, чтоб сестре больше не досталось. Аньке, когда замуж выходила, поднатужились и купили однокомнатную. «Двушку» б не потянули, а вместе с нами им жить… Ты ж помнишь, она тогда ребенка уже ждала, Кирюшку.

— Откуда я могу помнить?

— Перестань. А то я не знаю, как тут все языками чесали. Но не в этом дело. Катька-то тоже выросла.

— Ну и что?

— А то, что потребовала и себе такую же. А на какие шиши, спрашивается? Ты же знаешь, сколько жилье сейчас стоит!

— Значит, обойдется. Пусть жениха с жильем подбирает.

— Ты знаешь, что самое обидное? Что у ее бойфренда — слово-то какое мерзкое! — есть квартира. Ему от бабушки досталась. Но моя-то рогом уперлась — и ни в какую: «Аньке купили — и мне должны». Что ни день — скандал на скандале. С Анной разругалась напрочь, родные сестры — хуже диких зверей. Я их для того рожала, чтоб они друг друга ненавидели?

— А муж?

— А муж устранился. Хорошим хочет для всех быть. Одну послушает — согласится с ней. Другую послушает — тоже согласится. А все претензии — ко мне.

— Да плюньте вы, Ада Юрьевна. Если сделать ничего нельзя — какой смысл переживать?

— Не плюнешь. Они ж обе — мои дети. Я не могу допустить, чтоб они врагами остались. Нас с отцом не станет — у них, кроме друг друга, никого.