Джессика Эттинг - Растворяясь в ярком свете [litres]

С тех пор, как встретилась с Люси на «Циклоне», я только и делаю, что улыбаюсь притворной улыбкой и изображаю воодушевление, которого совсем не чувствую. Меня пугает, что Бен так чутко улавливает владеющую мной тьму. Но я не хочу ни думать о ней, ни тем более говорить, особенно при всех.

– Ну да. А что?

Он хмурит брови.

– Вид у тебя какой-то отрешенный.

Раз тактика «все прекрасно» не сработала, я тут же пробую другую – обнимаю его за шею и целую. И мир снова становится чуточку лучше.

К тому времени, как мы занимаем свои места напротив Люси и Кертиса, Бен и в самом деле убежден, что со мной все хорошо.

– За день рождения полагается выпить! – Алекс и Арон, наши инструкторы по зиплайну, которых Люси с Кертисом пригласили присоединиться к празднику, вносят поднос со стаканчиками.

Я пытаюсь подражать всеобщему энтузиазму, когда мы чокаемся, желая Люси всех благ, и выпиваем.

Спиртное обжигает мне горло.

Алекс и Арон уходят, обещая принести еще один поднос.

– Между прочим, ребята, сегодня вечером вам всем придется спеть, – сообщает Люси, указывая на сцену, где какая-то женщина проникновенно исполняет «I Will Always Love You».

Кертис фыркает.

– Ага, разбежалась.

– Ну, в честь моего дня рождения! – Люси смотрит на него щенячьими глазами, но он остается непоколебим.

– Пожа-а-алуйста! – канючит Люси. – Это ведь ты все время повторяешь, что живем лишь однажды…

Кертис окидывает ее взглядом.

– Я не прочь умереть, так ни разу и не спев в караоке.

Я содрогаюсь. Всего лишь на долю секунды, но Бен все же заметил.

– Уверена, что все в порядке? – снова спрашивает он, вскидывая брови.

– Это текила так на меня действует, – отшучиваюсь я. От осознания того, как все ужасно, мне почти удается засмеяться по-настоящему.

Пока мы ждем заказ, я прикладываю усилия, чтобы выглядеть, как обычная Эбби – ну, или почти обычная Эбби, которая лепит на себя ложь во спасение подобно пластырю. Я ожидала, что мне на выручку снова придет ощущение легкости, почти невесомости, как во время винного фестиваля, однако от выпивки я почувствовала себя еще мрачнее и беспомощнее. Безнадежнее.

Когда официантка ставит передо мной еду, я испытываю непередаваемое облегчение. Теперь мне есть чем заняться.

– Правда, Эбби?

Я поднимаю голову от бургера и вижу, что Бен ожидает ответа на вопрос, который я прослушала. Я киваю с двусмысленной улыбкой, которую можно истолковать и как искреннюю, и как саркастичную, в зависимости от того, с чем именно я соглашаюсь. Его взгляд задерживается на мне еще на какое-то время, будто он пытается прочесть мои мысли.

Удачи, приятель.

Я возвращаюсь к своему недоеденному бургеру, но он вдруг кажется мне отвратительным. Помятый и растерзанный, словно кто-то пожевал его до меня, а потом выплюнул.

Я отодвигаю стул и со словами «Мне нужно в дамскую комнату!» уношусь прочь, прежде чем Люси захочет составить мне компанию. Но не успеваю я сделать и пары шагов, как кто-то преграждает мне путь.

Женщина средних лет катит мужчину в инвалидном кресле, маневрируя в толпе. Когда пара приближается ко мне, я замечаю болезненно костлявые руки мужчины, которые, к тому же, сотрясает сильная дрожь. Похоже, у него Паркинсон.

Люди вокруг относятся к паре с пониманием, поспешно освобождают дорогу, но в глубине души – я уверена в этом! – каждый из них наверняка думает: «Хвала господу, что это не я!»

Или: «Надеюсь, что со мной такого никогда не произойдет».

Я же опускаю глаза в пол, поскольку знаю, что это мое будущее, и вопрос в том, когда, а не если оно меня настигнет.

Но, черт подери, взгляд сам устремляется к мужчине в инвалидном кресле.

Он пытается поднять с колен очки, но поднести их к лицу не может и раздраженно бормочет, когда они выскальзывают из его трясущейся руки и падают на пол.

Бен подхватывает их, не давая разбиться, и возвращает владельцу. Должно быть, он тоже наблюдал всю эту сцену.

Мой рот заполняется слюной, накатывает тошнота.

Такова и моя судьба тоже. И она настигнет меня гораздо раньше, чем мне бы того хотелось.

Вдруг становится ясно, что все лето я лишь обманывала себя. Пряталась от мира за ширмой оптимизма, как будто от этого ситуация сама собой разрешится. Думала, что смогу задвинуть болезнь на задний план, понадеявшись на одно-единственное медицинское исследование. Убеждала себя, что контролирую ситуацию, хотя в действительности приезд на остров был бегством.

Бен привычным уже жестом обнимает меня рукой за талию.

– У моего дедушки была болезнь Паркинсона. Жестокая штука.

У меня на лбу выступает холодный пот.

– Знаю.

– У тебя тоже есть такие знакомые?

Я высвобождаюсь из его объятий, бормоча что-то про туалет, но вместо этого пулей вылетаю на улицу.

Кажется, еще несколько секунд – и я дам волю слезам, которые сдерживала несколько месяцев, и устрою настоящий потоп. Кое-как набираю сообщение с извинениями, что плохо себя почувствовала, и пристраиваюсь в очередь на «Циклон».

Выдыхаю с облегчением лишь тогда, когда раздается рокот двигателя и паром отчаливает в сторону Ту-Харборс. Добравшись до дома Синтии, я наконец пытаюсь позволить себе разрыдаться.

Но вместо этого складываюсь пополам прямо перед коттеджем и исторгаю на свет божий содержимое своего желудка. Похоже, я настолько безнадежна, что даже заплакать не могу.

Собрав остатки сил, плетусь в свою спальню, где меня поджидает ноутбук, все еще открытый на мейле тренера Джейкобсон. Поспешно напечатав ответ, я нажимаю кнопку «отправить» и без чувств падаю на кровать.

Мои веки трепещут и поднимаются. Пытаюсь сглотнуть, но ощущение такое, будто вчера вечером мне в глотку заполз некий пушистый зверек, да там и поселился.

Вчера вечером…

Адова Бездна перемещается вверх по моему желудку, заползает в пальцы и тянется к телефону. Игнорируя многочисленные сообщения от Бена и Люси, я открываю почту.

Тренер Джейкобсон ответила ровно через три минуты после того, как я отправила свое письмо. Она вычеркнула меня из команды. Ощущение такое, что мне приснился кошмарный сон, от которого просыпаешься в холодном поту, но ответ тренера показывает, что я действительно совершила этот шаг.

Здравствуй, Эбби. По твоей просьбе я сообщила в администрацию, что ты передумала учиться в Колорадо. Назад пути уже нет. Желаю тебе удачи.

Мне следует испытывать какие-то чувства – сожаление, удовлетворение, облегчение, – но внутри лишь пустота. Я подобна пассажиру падающего самолета – не могу ничего сделать, чтобы предотвратить катастрофу.

Оцепенелая, я плетусь на кухню за водой и дозой кофеина. По коридору разносится мягкий голос Синтии.