Вера Колочкова - Это моя правда [litres]

Наташа только вяло рукой махнула, отвернувшись к окну. Потом проговорила тихо:

– Ты будто не слышишь меня, Денис… Я ж тебе объясняю, что чужие руки, пусть самые профессиональные, не заменят собой дочернюю любовь. А я люблю свою маму, понимаешь? Я ей очень благодарна, она меня вырастила одна, без мужа, отказывала себе во всем… Да, я помню, как она всякую конфетку мне несла, которой ее угощали! Сама была одета, обута кое-как, но зато я никогда ни в чем не нуждалась, у меня все было… Ты знаешь, она ведь с молодости очень больной была, я и видела, как ей трудно все дается. Вообще жить – трудно дается. И по утрам подниматься с постели трудно. И таблетки горстями глотать. Но она все равно вставала и жила, делала что-то для меня. А теперь получается, что я ее брошу в чужие руки, хоть и хорошо оплаченные? Ты этого хочешь, Денис? Сброшу маму с рук и буду жить дальше, жизни радоваться?

– Да при чем тут чужие руки… Какая ей разница, чьи руки за ней убирать будут! Главное ведь, как убирают, а не кто убирает… По-моему, ты все преувеличиваешь, Наташ, честное слово. Я вообще не понимаю уже, что ты от меня хочешь. Я предложил пару вариантов, но ты их отвергла. Так что ты теперь от меня хочешь, скажи? Я не понимаю…

– Хорошо, я скажу. Я прямо скажу. Я хочу маму перевезти сюда, чтобы самой за ней ухаживать. Это понятно?

– Куда – сюда?

Денис посмотрел на нее так удивленно, будто и впрямь не мог понять, что она имеет в виду. Еще и моргнул длинными ресницами, широко распахнув глаза. И улыбнулся так, словно ждал, что она сейчас тоже улыбнется, махнет рукой виновато и произнесет что-нибудь такое – мол, и правда, какую глупость сейчас говорю…

Наташа сглотнула нервно и повторила, тщательно выговаривая слова:

– Сюда, Денис, я маму хочу перевезти! Сюда, в этот дом! Он же большой, Денис! Для нас двоих – очень большой! Есть же еще четыре свободные спальни…

– Хм… Очень даже интересно… – пожал он плечами и снова моргнул выразительно. – И как ты себе это представляешь? Вот чтобы твою маму… И прямо сюда? А как же тогда… Как все это действо с уходом, с памперсами, с горшками… Все это будет здесь, в этом доме, что ли?

Наташа медленно повернулась к нему, не зная, что сказать. Слишком уж много неприятия прозвучало в голосе Дениса, и надо было как-то продираться через эту брезгливую интонацию, с трудом продираться… Еще и горло перехватило от слезного спазма, будто по нему кто-то наддал ребром ладони – очень уж больно.

– Я тебе еще раз повторяю – это моя мама, Денис… Не надо так говорить… Не смей… – пролепетала тихо и сглотнула, наконец, слезный твердый комок. – Она во мне нуждается сейчас, чтобы я рядом была! Ей любовь моя нужна, а не чужие руки…

– А мне твоя любовь не нужна? Меня теперь что, в сторону отодвинуть? Я тоже тебе не чужой человек, я твой муж, между прочим! И я люблю тебя! И от тебя тоже хочу любви, между прочим!

– Господи, Денис… Ты сам-то себя слышишь сейчас? Слышишь, как все это звучит, а?

– И как же?

– Крайне эгоистично, вот как! Потому что ты здоров и счастлив, а мама… Мама сейчас без меня не может. И я не вижу другого выхода, понимаешь?

– Так я тебе предложил кучу выходов! А ты даже слушать ничего не хочешь!

– Да, не хочу! И вообще… Что мы ходим с тобой по одному и тому же кругу?

– Так давай не будем ходить…

– Давай! Давай определимся уже, наконец! Значит, ты не хочешь, чтобы моя мама жила в твоем доме, да?

– Не хочу, Наташ. Я просто не представляю, как это все будет, извини. Вот прихожу я домой, весь из себя уставший, а тут… Запахи всякие, пеленки с памперсами… Фанатичный уход… Лицо твое озабоченное… Ну зачем мне все это, а? Сама подумай – зачем?

– А затем… Затем, что я думала – ты меня любишь…

– Так я люблю тебя! Очень люблю! И хочу жить с тобой уютно и счастливо! Неужели в этом есть что-то для тебя оскорбительное? Или меня за это казнить надо?

– Ладно, Денис… Я поняла, что ты меня не услышал. Вернее, не захотел услышать. Мне очень жаль, честное слово, жаль…

– Еще раз повторяю, Наташ, что ты от меня хочешь?

– А я еще раз повторяю: я хочу, чтобы мама жила здесь!

– Нет… Этого не будет, Наташ. Выбирай любой из предложенных вариантов, только не этот.

– Хорошо… Хорошо. Я выберу. Только я свой вариант выберу… Я уеду в Бережное, там буду за мамой ухаживать.

– Значит, это твой выбор?

– Да, это мой выбор, Денис.

– То есть… Это ультиматум такой, да?

– Нет. Не ультиматум. Это моя правда. А правда всегда бывает одна.

– Ты совсем дура, Наташ, да?

Она ничего ему не ответила. Не смогла уже, слезы душили. Встала из-за стола, ушла в гостиную. Долго стояла у стеклянной стены, плакала тихо. Прекрасный мир за стеклянной стеной уже не казался таким прекрасным, как давеча… Может, потому, что сумерки опустились и краски ушли? И лес стоял темной стеной, почти враждебной?

Наплакавшись, пошла вниз, нашла свою сумку, достала из нее телефон. Надо же Дмитрию Алексеевичу позвонить, узнать, как там мама…

Побрела на улицу, поежилась от вечерней прохлады. Спустилась с крыльца, медленно зашагала по гравийной дорожке, слушая, как длинные гудки вызова льются в ухо. Наконец Дмитрий Алексеевич ответил:

– Да, Наташенька, слушаю! Как ты?

– Да нормально, Дмитрий Алексеевич…

– Голос грустный… Плачешь, что ли?

– Нет. Не плачу уже. Скажите, как там мама?

– Да все так же… Ничего хорошего сказать не могу, к сожалению. И обещать ничего не буду, чтобы тебя не обнадеживать, сама понимаешь.

– Да, я понимаю. Я завтра приеду, сама буду за мамой ухаживать… А потом домой ее перевезу…

– Куда домой? К себе в город?

– Нет… В тот дом, где мама жила… И сама вместе с ней жить буду.

– Что ж, понятно… Значит, поговорила ты с мужем…

– Да. Поговорила. Он не захотел маму в свой дом пускать.

– Что ж, бывает… Его тоже можно понять, Наташенька. Не злись на него. Не надо ожидать от человека жертвы, даже от самого близкого человека. Не все это могут, пойми.

– Да я не злюсь… В общем, я уже все решила, буду жить с мамой в Бережном.

– Но ведь трудно будет тебе, дом-то плохонький, без удобств…

– Ничего, я справлюсь. На работу меня обратно возьмете?

– Да это без проблем, что ты… Или подумаешь все-таки, не будешь рубить с плеча? Можно ведь что-то придумать, найти какие-то варианты…

– Какие? Сиделку нанять, чужого для мамы человека? Или в дом престарелых сдать? Нет, Дмитрий Алексеевич, я так не смогу. Как я жить дальше буду, если с мамой так поступлю? Нет, что вы…

– Ну ладно, не плачь. Решила и решила, молодец.

– Да я вовсе не плачу…

– Ну я же слышу. И понимаю, как тебе сейчас нелегко. Давай-ка спать иди ложись, поняла? Утро вечера мудренее. Утром встанешь и на свежую голову все еще раз обдумаешь. Договорились?