РуНикс - Готикана (ЛП) [калибрятина]

Она нуждалась в воздухе.

Быстро приняв душ и надев один из своих тонких черных свитеров и длинную расклешенную темно-бордовую юбку, Корвина оставила свои мокрые волосы сушиться естественным путём. Поправив свой хрустальный браслет, который мама сделала для нее, когда ей было четыре года, — с обсидианом, тигровым глазом, аметистом, лабрадоритом, красным гранатом, малахитом, бирюзой и лунным камнем, — она приложила его к своему пульсу, позволяя весу и теплу проникнуть в нее. Он всегда был для нее якорем, и доктор Детта сказал ей, что она может тренировать свой ум, сосредотачиваясь и успокаиваясь во время стресса. Ее мать говорила, что этот браслет для защиты и для усиления ее элементарной чувствительности. Она не знала об этом, но понимала, что от него ей становится лучше.

Надев кулон, который она сделала сама, серебряную звезду на длинной цепочке между ее грудями, вместе с колье из ленты, она надела белые сережки с перьями, и почувствовала себя готовой.

Схватив печенье, которое она взяла во время ужина, она накрасила губы темно-бордовой помадой, соответствующей ее юбке, и взяла сумку, выходя из комнаты, оставив спящую соседку.

Спустившись по лестнице замка, она вышла на свежий, влажный утренний воздух. Темный лес манил, холод кусал ее кожу. Она не ходила в эти леса больше недели, и из-за голоса, и потому, что в последний раз ее видели выходящей с серебристоглазым дьяволом. Но ей нужно было сходить в лес. Она не знала, почему, не могла объяснить причину этого ни за что на свете, особенно зная, что ей не следует заходить туда.

Она должна была.

Спустившись по склону, чувствуя, как ветер треплет ее мокрые волосы, она направилась влево от того места, где в прошлый раз вошла в лес, не желая вновь оказаться у озера. Листва вокруг нее сгустилась, когда замок исчез из вида за спиной.

Воздух казался тяжелее, каким-то более зловещим с осознанием всего, что, как говорили легенды, произошло в лесу десятилетия назад. В мире существовал естественный порядок, система, которую нельзя перевернуть. Отнять жизнь неестественно, что-то противоречащее самому основному циклу жизни и смерти. Акт такой жестокости портил энергию вокруг.

Она шла дальше, видя густую, грубую кору высоких деревьев, пышную поросль, пронизывающую небо над головой, как щепки, трещины в стекле, едва удерживающие зазубренные края, готовые кровоточить от любого прикосновения.

Она не знала, была ли она слишком чувствительна, или у нее было слишком активное воображение, или и то, и другое, но после того, как она узнала легенду, она почувствовала нечто иное в воздухе вокруг кожи. Вполне возможно, что ей это показалось. Она не знала. Ее собственный разум ненадежен.

Спустя несколько минут лес расчистился, открыв естественную тропинку к тому, что выглядело как какие-то старинные руины. Корвина направилась к ним. Одинокая, сломанная стена камней осыпалась на землю, корни обвились вокруг нее, привязывая к недру земли.

Корвина медленно подошла к остаткам некогда высокой стены, оглядывая открытое пространство. Оно было окружено двумя каменными стенами, одна из которых с высоким арочным окном все еще оставалась нетронутой. Две другие стены полностью отсутствовали. Вместо третье стены было то, что выглядело, как сломанная горгулья, перевёрнутая в дальнем левом углу, засохший, покрытый коркой фонтан с чем-то похожим на головы льва, кричащих в небо рядом.

Рядом с горгульей стояло дерево, не похожее ни на одно, которое она когда-либо видела раньше. Посреди чащи это единственное дерево без листьев, его ветви были голыми, выветренными и коричневыми, они тянулись в небо в страшной, искривленной форме. Но не это заставило Корвину остановиться. Глаз, вырезанный на стволе дерева, один единственный глаз, настолько реалистичный, что казалось, будто дерево наблюдает за ней, а глаз двигается, когда она двигалась. От этого у нее мурашки побежали по коже.

Обернувшись, она остановилась у рядов грубых, непомеченных камней справа.

Могилы.

Наконец ее охватила дрожь. Карканье вороны вывело ее из транса. Она наблюдала, как ворона — не та, что была с ней у озера, эта была крупнее — уселась на один из камней.

Встряхнувшись, она улыбнулась вороне.

— Привет, — тихо произнесла она, раскрошив одно печенье в руке и оставив его на стене. — Ты не страшен? Я встретила твоего друга на днях у озера. Удивительно, но я вообще не вижу вас, ребята, в кампусе. Почему бы вам не прилететь в Университет? Это из-за других людей? Или у вас есть гнездо в лесу, и вам нравится оставаться рядом?

Разговаривая с птицей мягким, успокаивающим тоном, она наблюдала, как он наклонил к ней голову, прежде чем отлететь к стене и склевать крошки, которые она оставила. Он поднял глаза, снова каркнул и принялся за еду. Прилетела еще одна ворона, запрыгала по стене рядом с первой и проглотила печенье.

Корвина раскрошила еще одно в руке и положила на стену, когда другая ворона, та, которую она узнала с озера по слегка изогнутому клюву, захлопала крыльями и начала есть.

— Что это за место? — размышляла она вслух, сминая в руках последнее печенье и отдавая его птицам, одна из которых забрала большой кусок между клювом и улетела, вероятно, в свое гнездо для малышей.

Отряхнув руки, она повернулась, чтобы осмотреть руины. Они были слишком старинные. Выглядели древними. Ее взгляд скользнул по окрестностям, направляясь к могилам справа и куче хлама, который она могла увидеть рядом. Заинтригованная, она подошла ближе, небо над головой было серым, почва под ногами мягкой, щупальца разросшейся травы касались ее лодыжек вместе с низким слоем тумана. Чем ближе она подходила к могилам, тем длиннее становилась трава.

Корвина оглядела камни, считая, пока ветер ласкал ее волосы.

Раз, два, три... пятнадцать.

Пятнадцать безымянных могил.

Знал ли о них Университет? Это они их здесь похоронили? И если да, то почему они не подписаны? Если только они не студенты из легенды. Могли ли они быть ими? Пятнадцать из них?

Обдумывая вопросы, терзавшие ее разум, она пересекла маленькое кладбище на другую сторону, ее глаза были прикованы к куче того, что выглядело как сломанная мебель и мусор в одной куче, сильно поврежденной стихией.

Один единственный предмет рядом с кучей привлек ее внимание, единственная вещь, скрытая в мусоре. Корвина прикоснулась, чувствуя под ладонью твердую массу, покрытую темным брезентом, который совершенно не соответствовал древнему ощущению этого места. Брезент был новым, а это означало, что он был заново сшит.

Прикусив губу в мгновение колебания, Корвина медленно двинулась вперед и протянула руку в сторону, взявшись за брезент, и потянула его вверх, открывая то, что он скрывал. Мало-помалу он поднялся, обнажив сначала темные деревянные ножки, затем основание и, наконец, корпус того, что выглядело как старое, поврежденное пианино.