РуНикс - Готикана (ЛП) [калибрятина]

Их языки встретились, разделились, заскользили, когда он подтянул бедра так далеко, насколько позволяло сиденье, и вошёл, пронзив ее в танце, которое ее тело инстинктивно узнало. Ее бедра двигались в собственном ритме, вращаясь вокруг его члена, поднимаясь и опускаясь, внутренние стенки сливались вокруг него, будто они были созданы для этого. Он дал ей время, приспосабливаясь и открывая для себя новообретенные ощущения, решив тем временем обхватить ее груди, пощипывая соски своими умелыми, отклоняющимися пальцами, играя ими, как маэстро.

Мышцы ее бедер начали гореть, темп замедлился.

Он слегка шлепнул ее по заднице.

— Вставай, — сказал он ей, выходя, слегка приподнимая ее и открывая боковую дверь.

Корвина ахнула, когда холодный воздух пронесся по ее обнаженной, чувствительной киске, с недоверием наблюдая за ним, когда он стоял под очень легким моросящим дождем в темноте, обхватив кулаком свой член.

Она сглотнула, подняв глаза, встречаясь с его взглядом, когда он толкнул ее на спину на сиденье, сжимая ее за одно колено и раскрывая ее еще больше, а другой рукой держась за машину. Она находилась в ловушке, и у нее оставалось пространство, только, чтобы двигать руками.

Его губы опустились на ее, как только он снова вошел в нее с такой силой, что машина качнулась, толкая ее на сиденье, новый угол проникновения заставил слезы покатиться по ее лицу.

Звук, который она не узнала, покинул ее, проглоченный его ртом, их безумным поцелуем, их сексом еще больше. И это было чертовски похоже на животных, грубых, внутренних, на открытом месте с горой за спиной и утесом впереди, где вокруг них не было ничего, кроме природы во всей ее обильной красе.

Он был необуздан, каждый сантиметр его тела контролировал каждый ее сантиметр, когда он отпустил свой собственный поводок, его бедра толкались в ее, вжимаясь в ее клитор при каждом движении, каждый раз разрывая ее, разрезая ее на куски, прежде чем сшить снова, заново, живую и еще более возбужденную.

— Он очень важен, Виви, этот человек.

Голос Мо пришел ей в голову из ниоткуда, заставив ее на мгновение замереть. Ее глаза распахнулись, когда она откинула голову назад, дезориентированная.

— Мо?

Его брови опустились, волосы растрепались от ее пальцев.

— Кто, черт возьми, такой Мо? — спросил он.

Корвина не могла сказать ему, особенно в этот момент.

— Кто такой Мо? — его голос стал ниже, когда он раздвинул ее колено шире в движении, настолько доминирующем, что она сильнее сжалась вокруг него.

— Никто, — она покачала головой, снова притягивая его голову для поцелуя, двигая бедрами, когда он агрессивно вонзил в нее свой член, звук их шлепков и их громкое дыхание в воздухе.

Корвина сосредоточилась на звуках, не дыхании, на этом совершенно новом опыте и отложила голос на потом.

Вад провел рукой от ее колена к тому месту, где они соединялись, прижимаясь к ее обнаженному клитору, сильно потирая его большим пальцем, пока его член снова и снова входил в нее; ее соски царапали его грудь с каждым движением, снова и снова; его язык проникал в ее рот, касаясь, скользя, играя с ее, снова и снова, снова и снова. Нападение на ее чувства со всех сторон превратило пламя в ее плоти в ад, пылая во всех местах, где они были связаны, распространяясь, как лесной пожар, под ее кожей, поглощая ее.

Электрический ток пронзил ее позвоночник, выгнув спину, когда ее голова вжалась в сиденье, рот открылся в крике, заглушенном его, когда волны удовольствия опрокинули ее, увлекая под воду. Ее колени дернулись, когда он опустил их, стенки быстро сжимались и разжимались, так быстро, что он вонзил в них свой член в последний раз, прежде чем зарычать ей в губы, его освобождение затопило ее до предела.

Это было всем, удовольствие, такое чистое, незапятнанное, первобытное, что оно было бесконечным.

Корвина ошеломленно посмотрела на него, ее тело все еще гудело от небольших толчков.

Тяжело дыша, он отстранился, его грудь вздымалась. Он выпрямился снаружи машины, его руки держались за верх для поддержки, пока он приходил в себя.

Корвина осталась внутри, обмякшая, глядя на него, пока он приводил себя в порядок, окруженная темнотой, легкий моросящий дождь смачивал его, заставляя его кожу блестеть. Она чувствовала его запах на себе, его неповторимый аромат, и ей это нравилось.

Он повернулся к ней, его серебристый взгляд скользнул по ее распростертой фигуре, снова нагреваясь, несмотря на то, что они только что сделали. Ей стало интересно, как она выглядит для него, юбка задрана до талии, сапоги до бедер, разорванные трусики, распущенная коса.

Наклонившись, он сорвал с нее трусики, бросил их на заднее сиденье вместе со своим пальто и достал несколько салфеток с приборной панели. Она молчала, наблюдая, как он моет ее, ее сердце сжималось от этого акта, разум возбуждался от эротичности этого.

— Тебе будет больно, — сказал он ей, наконец, одернув юбку и указав на пассажирское сиденье, чтобы она двигалась.

Корвина перелезла на свою сторону, постанывая от того, как протестовали ее ноги и киска.

— Мне уже больно, — сказала она ему, устраиваясь на сидении, ощущая каждую пульсацию между ног.

Она почувствовала, как он забрался внутрь, прежде чем завести машину.

— Итак, вернемся к нормальной жизни, — размышляла она вслух.

Его ответом было легкое раздражение.

Все закончилось раньше, чем она ожидала. И она не знала, чего ожидала потом, но не этого.

С днем рождения ее.

Он медленно развернулся и начал подниматься к замку, где они снова станут чужими.

Глава 12

Вад

Кто, черт возьми, был Мо ?

Очевидно, кто-то достаточно важный для нее, чтобы позвать его по имени, пока он находился глубоко внутри нее. Ваду это не понравилось. Ему это совсем не нравилось. Он не ожидал этого, какое бы проклятое заклинание она ни наложила на него своими глазами. Он не ожидал, что будет ошеломлен этой неандертальской потребностью обладать ею. Сейчас не время для этого. Он должен сосредоточиться на более важных вещах. Он должен сосредоточиться на Веренмор, и ничто не могло превзойти это.

Но ему не нравилось, что она хранит свои секреты.

Он узнает ее тайны. Но не она его собственные, ни сейчас, никогда-либо.

Он взглянул на нее, когда они приблизились к воротам замка. С ее темными волосами, которые она в основном заплетала в одну из своих причудливых кос, юбками, от которых он всегда удивлялся, пирсингом в носу, от чего его губы покалывали для поцелуя, и этими проклятыми фиолетовыми глазами, оттенки которых он видел только один раз. Эта хрупкая, мягкая девушка была слишком опасна для него.

Он не должен больше вмешиваться. Трахнуть ее было ошибкой, хотя он ни капельки не сожалел об этом.