Виктория Мальцева - Месть

— Я не умею молочный суп! — упирается Макс.

— Пусть Соня тогда сварит!

— Стыдно признаться, но я тоже не умею! — и мне правда стыдно…

— Ну так посмотрите в интернете! Ну что вы за взрослые!? Ничего сами не можете, да?

Смотрим с Максимом в ноутбуке 1000 и 1 способ приготовления молочного супа, возникает дилемма: напополам с водой или только с молоком? С рисом или с макаронными изделиями?

Решаем, что для ребёнка вкуснее и полезнее будет молоко, а метод случайного выбора определяет спагетти в качестве наполнителя.

Мини-Макс наблюдает, как его дядька собирается выкладывать длинную соломку в кипящее молоко и восклицает:

— Макс, их поломать сначала нужно! Вот я же говорю, ничего сами не можете!

— А он смышлёный у тебя! — замечаю с улыбкой.

— Ага, такой смышлёный, что у меня голова скоро взорвётся.

Внезапно на стеклянной столешнице начинает вибрировать смартфон Макса, на экране высвечивается Лиля, но я не подаю вида, что заметила.

Максим не берёт трубку.

— Видишь, опять девки его звонят, я же говорил! — торжествует Мини-Макс.

— Максим, Вам звонят, поднимите трубку, — прошу с мягкой иронией.

— Тогда ломайте спагетти!

Мы с Мини-Максом выполняем порученное, а хозяин квартиры удаляется в холл для беседы с Лилей, однако в кухне слышно каждое его слово:

— Да! Привет! Ничего, с малым сижу. Нет… Нет, не могу. Не выдумывай, мы всё уже решили, прошу тебя, не усложняй. Что? Это будет глупо, потому что я не один, у меня гостья… Я не понимаю тебя, мы расстались, и каждый из нас волен устраивать свою жизнь… Конечно, серьёзно, куда ж серьёзнее! Лиля, пожалуйста, успокойся. Нет, это не она. И не Наташа. Какая тебе разница, кто это! Лиль, мы расстались! Это глупость, потому что этой выходкой ты только унизишь себя и ничего, ровным счётом ничего не изменишь! Уходя, уходи! Знаешь такую поговорку? Всё пока, не могу и не хочу слушать этот бред. Пока!

— Мини, а бабушка у тебя есть?

— Да, она в Питере живёт, я к ней иногда езжу. Есть ещё другая бабушка, она живёт в Америке, она меня любит и присылает подарки. Она ещё очень сильно ругается на папу, за то, что он со мной мало общается. А мне больше с Максом нравится! Макс классный! Он меня на карусели водит часто, и в Москвариум!

— Супер, я бы тоже не отказалась туда сходить!

— Тогда в следующий раз я обязательно скажу Максу, чтобы он взял тебя с нами! Сейчас надо помешать, Соня, а то палочки эти слипнутся! Дай мне ложку, я сам, — и малыш, вывалив розовый язык на бок, принялся перемешивать содержимое кастрюли.

— Эй, повар-всезнайка, брысь отсюда, ещё обожжёшься, потом возись с тобой! — строго вмешивается мрачный Макс.

— Ты чего такой злой?

— Сам ты злой!

— Всё, всё, мальчики не ссорьтесь, давайте лучше чаю выпьем!

Ночью уже, лёжа в постели, Максим тихо говорит мне:

— Знаешь, о чём я подумал сегодня? Да, честно говоря, не только сегодня…

— О чём?

— Глупо ездить друг к другу…

— Почему это?

— Может быть… лучше жить вместе?

Я молчу, не зная, что ответить, не ожидала такого напора.

— Я подумаю. До этого момента я всегда жила одна и привыкла, так что для меня это будет нелёгким и тысячу раз обдуманным решением.

— Прямо тысячу?

— Прямо.

— Я буду ждать твоего решения, только помни, каждая ночь для меня — это пытка, если рядом нет тебя… А утро не утро, если на подушке не раскинуты твои волосы, и не дурманят меня своим запахом. Я… кажется, люблю тебя…

— Кажется? — пытаюсь обернуть неловкость в шутку.

— Да нет, не кажется, — ухмыляется, — просто люблю…

Молчание…

— Молчишь? — тихо спрашивает Макс.

— Молчу, не привыкла бросаться такими словами.

— Я тоже не привык… Этими словами не бросаются, они сами рвутся наружу, когда время приходит…

— Значит, моё ещё не пришло…

— Значит не пришло… Но придёт обязательно, вот увидишь, — прячет нос в мои волосы и шепчет что-то.

— Что ты там шепчешь?

— Ничего… — и продолжает издавать едва слышно одни и те же звуки.

Напрягаюсь, но разобрать не могу, да ещё и оставленная им музыка мешает, чуть двигаюсь ближе к его рту и слышу нечто похожее на «Прости, прости, прости»…

У меня сжимается сердце… Мне больно, я не уверена в том, что расслышала верно, вполне возможно, что услышанное — лишь результат моего больного воображения, очень больного, замечу.

Я не привыкла к сердечным содроганиям — их не было в моей жизни достаточно долго, настолько, что они пугают меня слишком сильно, слишком большой это стресс для меня…

Вскакиваю как ошпаренная, хватаю вещи, лихорадочно натягиваю джинсы на себя, Максим хватает меня за руки, прижимает к себе и повторяет:

— Успокойся, всё в порядке, успокойся, я ничего не требую от тебя, только успокойся!

— Нет Макс, я забыла, мне срочно нужно домой, я уезжаю, отпусти.

Он не отпускает:

— Прошу, остынь. Ничего не случилось, ну да, признался я в любви… С кем не бывает… Тебя ведь это ни к чему не обязывает! Моя любовь — мои проблемы! Пусть всё остаётся как есть, не хочешь переезжать не нужно, только останься сегодня, не бросай меня…

— Максим отпусти меня, я чётко дала понять, чего хочу, — мой голос металлически холоден и непреклонен, — убери свои руки сейчас же и не смей мне никогда и ничего навязывать! — я уже практически ору, моя сила и уверенность в правильности совершаемых поступков шатки и уязвимы, как никогда, я слишком приближена его словами и нежностью к грани, за которую не хочу переступать…

— Нет, не отпущу… Ты хоть понимаешь, как больно делаешь мне сейчас? Разве так принимают люди чужие признания?

— Мне плевать, как, кто и что принимает, отпусти, если хочешь, чтобы всё оставалось, как есть, или тебе придётся забыть о моём существовании навсегда!

— Хорошо… — медленно ослабевает хватку, я тут же вырываюсь и режу его чувственность:

— Кстати, где макет договора? Завтра чтоб был у меня, это ясно?

— Ясно…

Несусь домой на ненормальной скорости, долго разбираюсь с ГАИ по поводу превышения, умудряюсь договориться, несмотря на полнейший раздрай моего эмоционально-чувственного фона.

Всё не так. План перекосило… Слишком близко я подпустила его к себе, слишком глубоки мои реакции на его слова и поступки, на его голос, запах, на его стиль жизни, привычки, жесты, манеру совершать бытовые действия, на его, чёрт возьми, нежность…

Не могу сказать, что её у меня не было, она была и есть: многие влюблялись в меня и жестокие и нежные, и грубые и ласковые, бывало всякое. Да тот же Антоша нежен и в постели, и в обычной жизни… Но у Макса она другая, эта его нежность… Она обволакивает меня, будто исцеляя, или же научая чему-то, какой-то житейской мудрости, что ли… Она меняет меня. Она лепит меня по-другому, мягко, ненавязчиво переиначивает устоявшиеся взгляды, желания и цели… Главное, цели!