Виктория Мальцева - Игры на раздевание

— Хлопья с йогуртом будешь?

— Буду.

А куда мне деваться, если ничего другого не предложили?

— Что ты обычно ешь на завтрак?

— Хлопья, как все, только с молоком. Фрукты ещё.

— Какие?

— Любые. Просто фрукты.

— Яблоки?

— Можно и яблоки.

Он кивает, откладывая часть клубничного йогурта в мою тарелку:

— У меня сегодня только клубничный, у тебя нет аллергии?

— Я люблю клубнику. Аллергии у меня совсем нет.

— Это отлично, — кивает.

Затем включает новостной канал, и мы синхронно проваливаемся в хронику мировых и местных Ванкуверских событий.

— Ты обычно чай пьёшь или кофе? — спрашивает, не глядя.

— Кофе.

— Хорошо. Хочешь попробовать чай с мятой? Я завариваю только свежие листья — утром пьётся приятно и полезно ещё.

— Попробую.

— Отлично.

Снова это отлично.

Вдруг обнаруживаю его в прихожей зашнуровывающим шнурки на кроссовках:

— Я на пять минут: мята закончилась, магазин недалеко.

Бегу вслед шнуровать свои:

— Я с тобой.

И прежде, чем он успевает возразить, объясняю:

— Не хочу оставаться в чужой квартире одна.

На лестнице его спина загораживает мне весь обзор, и я, подскакивая вслед за ним, как Пятачок вслед за Винни, усердно пытаюсь понять, достаю ли макушкой хотя бы до его лопаток.

По дороге мы больше молчим, изредка поглядывая друг на друга, и его взгляды сосредоточенные, серьёзные, но не злые. В Воллмарте находим мяту, по пути к кассам заходим в фруктовый отдел и набираем яблок и клубники.

— Я думаю, сегодня пообедаем где-нибудь в хорошем месте, а вообще, чем ты питаешься в течение дня?

— Чем получится.

— А точнее?

— Если есть выбор, покупаю овощные салаты, а если дома — готовлю их сама.

После этих откровений мы направляемся в соответствующий отдел:

— Бери, что нужно, — командует.

И к фруктам добавляются овощи, причём мой спутник внимательно изучает всё, что я кладу в корзинку.

— Ты — настоящее травоядное! — комментирует с улыбкой.

И я снова не знаю, как реагировать:

— Спасибо.

— За что спасибо?

Силюсь придумать адекватный ответ, перебираю в голове уроки о юморе и его уместности, в итоге пожимаю плечами:

— За слова?

Странное дело, но мой ответ его полностью удовлетворяет. Он довольно кивает, добавляет к покупкам коробку булочек с карамельной начинкой и примерно фунт желейных медведей. Надо сказать, в магазине я предположила, что медведи и булочки предназначались Марине и Дженне. Оказалось, этот парень размером с гору Гроус — сладкоежка. Пока коробка булок исчезала в его утробе, он десять раз поинтересовался, не желаю ли я попробовать эти «восхитительно нежные и в меру сладкие булки без красителей, консервантов и искусственных вкусовых добавок». Невзирая на все мои «нет» он всё же оставил две штуки с комментарием:

— Я всей душой за здоровое питание, но мне слишком сложно накормить себя одной только травой. Поэтому допускаю некоторые послабления, — подмигивает.

Мы, двое совершенно чужих людей, в этот со всех точек зрения неловкий и неуклюжий момент, ещё не знаем, что годы спустя приучим друг друга не только к овощам и сладкой выпечке, но и ко многим другим вещам. Что всё, что было до этого дня индивидуальным, станет «нашим». В тот момент, единственное, что мы оба ясно и чётко понимали, это то, что следующую ночь хотим провести вместе:‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты останешься? — спрашивает, словно невзначай, допивая свой мятный чай.

Чай мне понравился, и квартира с длинными узкими окнами и панорамным видом на залив теперь ассоциировалась не с унижением, а с согревающей мятой:

— Останусь.

— Работаешь сегодня?

— По субботам мало пациентов, Соната справляется сама.

— Отлично. Я тоже сегодня свободен. Тогда, может, сходим в кино?

Я слишком долго размышляю над тем, как правильнее отказаться от предложения, как вдруг он выручает сам:

— Если в кинотеатре тебе не комфортно, мы можем устроить свой собственный дома.

— Да, дома лучше, — киваю, и мои губы самовольно растягиваются в улыбке, и я получаю:

— Ты очень красивая, когда улыбаешься.

И добавляет:

— Сегодня — это в первый раз. Я впервые вижу твою улыбку с той ночи…

Он смотрит в глаза своей необыкновенно яркой в утреннем свете зеленью, и мы ненадолго оба замираем. Он отмирает первым:

— Отлично. Значит, кино посмотрим дома.

Первую половину субботы мы проводим в парке королевы Елизаветы, любуясь на розы и другую растительность. Прежде, чем вернуться домой, снова заезжаем в магазин за продуктами, и по пути к кассам Кай внезапно разворачивается в обратном направлении:

— Мне пришла в голову одна идея…

— Какая?

— Огоньки.

Я подумала о свечах, но нет: в рядах товаров для дома и уюта мы находим электрические гирлянды. Он долго изучает коробки и, наконец, находит то, что искал:

— Вот эти — то, что нужно, — сияет довольный.

В его руках коробка с надписью «Гирлянда «Серебряный дождь».

— Любишь дождь? — интересуется.

— Да, — отвечаю.

— Я тоже.

Мы расплачиваемся, прихватив на кассе жевательную резинку и даже не взглянув на стенд с коробками презервативов.

Lana Del Rey — Brooklyn Baby

Кай вооружается дрелью и клипсами, зажав парочку в зубах, забирается на стул и крепит горизонтальную часть гирлянды к потолку вдоль спинки дивана и прямо посередине комнаты.

— Тебе помочь? — спрашиваю.

— Придержи конец, — соглашается.

Мы впервые делаем что-то вместе, и, невзирая на онемевшие от слишком долгого торчания вверх руки, я нахожу в этом нечто… успокаивающее, что ли?

— Ну как тебе? — интересуется, как только мы заканчиваем.

— Клёво! — искренне восторгаюсь, любуясь длинными струями мелких белых огоньков, тянущихся от потолка до самого пола.

Кай долго гремит посудой в шкафах:

— Не понимаю, куда девчонки подевали миски для попкорна!

— Может, насыплем его в кастрюлю?

Моё предложение его не впечатляет и он, подумав, приносит из своей комнаты два гигантских чертёжных листа, сворачивает из них кульки:

— Высыпай сюда, — командует, — и представь, что это картонные вёдра!

Я улыбаюсь, потому что мне нравится всё, что происходит в последние два часа. Да и вообще весь этот день. И ночь.

Мои ноги не достают до журнального столика, на который Кай водрузил свои. Пару мгновений он размышляет, затем приволакивает из комнаты Дженны туалетный пуфик и ставит мне под ноги. Я даже не успеваю возмутиться:

— Мы ей не скажем! А если и скажем — не слиняет. Ты какой жанр предпочитаешь?