Кэти Эванс - Раунд 1. Любовный нокаут

– Доброй ночи, – прошептала я, заставляя себя посмотреть в красивое лицо Реми.

Страсть и нежность в его глазах проникали в каждую клеточку моего тела. Неожиданно он сгреб меня в охапку и впился в губы коротким поцелуем, от которого желание вспыхнуло еще яростнее, как в тот первый раз в Сиэтле.

– Ты прекрасна, – прошептал Реми, проводя большим пальцем по моему подбородку, а потом приподнял мою голову и снова запечатлел на губах короткий, почти бесстрастный поцелуй. – Так прекрасна, что я весь вечер глаз от тебя оторвать не мог.

Затем он ушел, а я еще долго сидела на кровати, и в ушах все звенели его слова о том, как я прекрасна, и меня колотило так, словно я стояла обнаженная в самом центре урагана.

Потом я накрылась всеми одеялами, которые смогла найти в комнате, и свернулась на кровати, прижав кулак к губам, словно пытаясь запечатать на них поцелуй. Казалось, прошла целая вечность, а я все еще лежала без сна, по-прежнему дрожа всем телом.

Я не представляла, что мне теперь делать, но я хотела, чтобы Реми принадлежал только мне, хотела больше, чем чего-либо в жизни – даже победы на Олимпийских играх.

Сегодня мы летим в Майами.

В передней части самолета говорили только о Скорпионе и драке, которая едва не произошла прошлой ночью. Как обычно, я села вместе с Реми и достала наушники. Он тоже взял плеер и уже искал свои песни, а я – свои, так и не зная, кто будет слушать песню, которую выберем я или он.

В машине, когда мы еще ехали сюда, он протянул руку и прошептал:

– Полечи мне запястье.

У него было самое крепкое, самое жесткое запястье, которое я когда-либо видела, и как только я начала ощупывать его, то поняла, что его просьба – просто предлог, чтобы заставить меня прикоснуться к нему, потому что его-то тело точно в полном порядке. При одной только мысли об этом у меня сладко сжались внутренние мышцы. Но так ли сильно он хочет моих прикосновений, как я его?

– Поставь для меня песню, – шепнул он мне на ухо. Удивительно, как его голос и один-единственный взгляд могли заставить мое сердце так сильно колотиться.

Я кивнула, но колебалась с выбором. Он тоже перебирал записи, не зная, на чем остановиться.

Мы не улыбались. Мы вообще больше не улыбались со вчерашнего дня. Когда мы едва не совершили нечто безумное и… восхитительное.

Я все еще пыталась найти нужную песню, когда он протянул мне плеер, и я подключила к нему наушники. Начала звучать песня «Без ума от тебя» группы Survivor . И вслушиваясь в ее слова, я будто снова оказалась среди зрителей на трибунах во время первого боя Реми, ошеломленная и восхищенная. Зажигательная музыка и энергичный, радостный текст песни живо напомнили мне, как я тогда стояла и смотрела на бой, а потом толпа бушевала вокруг нас, и как его рука касалась моей, и как мы оба почувствовали себя потрясенными…

Настроение у меня было одновременно шаловливое и отчаянное, и мне захотелось посмотреть, что он станет делать, если я, чтобы подразнить его, сделаю что-нибудь сумасшедшее. Поэтому я выбрала по-настоящему забавную старую песенку – ее ремейк я недавно услышала в одном из эпизодов телесериала «Хор» – и передала плеер Реми. Песенка группы Journey называлась «По-любому, как ты захочешь».

Он начал слушать улыбаясь, и когда понял, что в песне в основном говорится о том, что он может получить «это» так, как ему нравится, он поднял на меня глаза. В этих глазах был вопрос, его взгляд беспокойно перебегал с моих глаз на губы и обратно, пока окончательно не прилип к губам. Я медленно провела по ним языком и отметила, что его взгляд тяжелеет, будто наливаясь свинцом.

– Рем, – окликнул его Пит с переднего сиденья.

– Он в наушниках, он тебя не слышит, – ответила я за него.

– Боже, Брук! Перестань заводить его. Особенно если не собираешься этого делать…

Я невольно хмыкнула, а Реми, не обращая внимания на Пита, кажется, полностью переключился на меня и музыку. Я не совсем понимала, что означал его хмурый, пристальный взгляд, когда он наклонился ко мне ближе и довольно резко приказал:

– Выбери-ка еще одну.

Я немного помедлила, но во мне все кипело от сексуального желания и озорства, поэтому я выбрала еще одну старую песню в исполнении группы Heart , которая показалась мне весьма подходящей, с довольно прозрачным названием «Все, чего я хочу, – это заняться с тобой любовью», и включила ее.

Когда начался припев, я заметила, как сильно расширились зрачки Ремингтона. У меня перехватило дыхание – до меня вдруг дошло, что, поставив эту песню, я фактически умоляю мужчину заняться со мной любовью, упрашиваю его сказать, что он тоже меня хочет…

Тревога, охватившая меня при виде появившегося на его лице хищного выражения, заставила меня откинуться на спинку сиденья. Он весь подался вперед, его пристальный горячий взгляд не отрывался от моего лица, когда он наклонил свою темную голову еще ниже, и это невероятно возбуждало меня.

Его рука обвилась вокруг моей талии, и он притянул меня к себе, а потом прижался губами к моему уху. Кажется, это был поцелуй. Все мои нервные окончания запели, когда он протянул мне свой плеер и включил песню. Это снова была «Айрис» группы Goo Goo Dolls.

Он наблюдал за мной, когда каждый аккорд снова и снова крал мое дыхание, и от пронзительных слов песни мне захотелось плакать.

Переполненная эмоциями, я смотрела ему в глаза, пока играла музыка, и видела, что его взгляд был таким же страстным и глубоким, как и слова, которые я слышала. Когда песня закончилась, он вынул из моих ушей наушники и снял свои, его дыхание было неровным и горячим, когда он снова, наклонившись ко мне, коснулся губами уха.

– Ты хочешь меня? – спросил он чуть охрипшим, низким голосом, от которого по всему моему телу побежали мурашки.

Я пылко кивнула ему в ответ и тут же почувствовала, как его теплые руки сжали мои бедра. Он прижался лицом к моей шее, с шумом втягивая мой запах. Дрожь пробежала по телу, и меня внезапно затопила ликующая уверенность, что сегодня вечером, после первого боя в Майами, Ремингтон непременно займется со мной любовью.

Все оставшееся время полета он обнимал меня за плечи и прижимал к своему мускулистому боку, продолжая сексуальную прелюдию с моим ухом – единственным местом, которое ему было доступно, чтобы другие не смогли увидеть, что он со мной делает. Он дергал меня за мочку уха зубами, облизывал языком раковину и совершенно забыл о том, что хотел выбрать для меня музыку. А я все это время безудержно дрожала и извивалась, вся влажная от томления и страсти, и почти не отрывала взгляда от его джинсов, едва не лопающихся от могучей эрекции. Выпуклость, натягивающая джинсовую ткань, настолько впечатляла, что я изнемогала от желания потрогать его там, попробовать на вкус, и меня то и дело пронизывали горячечные сладкие спазмы от сжимающихся мышц промежности.