Кэти Эванс - Раунд 1. Любовный нокаут

– Реми!

Сильные руки оторвали меня от него и оттащили назад, я услышала рядом смутно знакомый хриплый голос:

– Позволь им позаботиться о нем, Би, – умоляющим тоном прошептал Райли, оттаскивая меня подальше от Реми, хотя я вырывалась изо всех сил.

Я развернулась, чтобы ударить его и освободиться, но заметила, что его глаза опухли и покраснели, и внезапно сломалась сама. Не в силах сдержать рыданий, сотрясающих мое тело, я ухватилась за его рубашку и вместо того чтобы ударить, просто вцепилась в него. Мне нужно было сейчас непременно за что-нибудь уцепиться, а мое большое, крепкое дерево сломано и лежит на носилках, избитое до полусмерти.

– Прости, – всхлипнула я.

Каждый дюйм моего тела сотрясала дрожь, и слезы, уже не сдерживаясь, хлынули из меня точно так же, как когда-то, шесть лет назад.

– О боже, прости, мне так жаль!

Он тоже шмыгнул носом, потом отстранился и вытер собственные щеки.

– Да, Би, я не знаю, какого хрена… это просто… я не знаю, что, черт возьми, здесь произошло. Господи!

К нам подошел Тренер, лицо его было мрачно, глаза тоже блестели от слез и разочарования.

– Они подозревают сотрясение мозга. Реакция зрачков говорит об этом.

Жгучая влага застилала мои глаза, и тиски сжимали горло, когда Райли оставил меня и пошел вслед за Тренером. Нора! Ох, черт возьми-и-и! Мне все еще нужно дождаться Нору! Я схватила Райли за рукав и, понимая, что не могу поехать сейчас с ними, с трудом проговорила сквозь едва сдерживаемые рыдания:

– Райли, моя сестра! Я попросила ее встретиться со мной здесь.

Он понимающе кивнул.

– Да, конечно. Я пришлю тебе название больницы.

Печально кивнув, я отпустила его рукав и, давясь слезами, смотрела им вслед, даже не зная, как справиться с вихрем пожирающих меня эмоций. Я отчаянно хотела поехать с Ремингтоном, но не могла попросить Райли поменяться со мной местами. Нора его не знает и может передумать, если увидит его вместо меня. Клянусь, ничего тяжелее я в своей жизни еще не переживала – смотреть, как его увозят, избитого, окровавленного, но не иметь возможности броситься за ним.

Я прислонилась к двери женского туалета и ждала, ждала, ждала, не находя себе места от беспокойства. Только что увиденная картина Реми на носилках преследовала меня.

Голова шла кругом, мне казалось, что вскоре я проснусь и пойму, что это был просто дурной сон и Реми не совершал только что самоубийства на ринге.

Но он сделал это.

Мой Реми.

Мужчина с голубыми глазами, который ставил для меня песню «Айрис»:

Человек, который смеялся вместе со мной, выходил со мной на пробежку, который называл меня маленькой бомбочкой.

Самый сильный мужчина, которого я когда-либо знала и который невероятно нежен со мной.

Парень, немного плохой, немного сумасшедший, немного слишком сложный для меня.

Спустя три часа ожидания у меня кончились слезы, и надежда тоже исчезла. Я поняла, что Нора не придет.

Райли прислал сообщение, что у Ремингтона констатировали сотрясение мозга, и адрес больницы, в которую его поместили.

Когда я села в такси, мне казалось, что у меня внутри сломалось что-то и никогда больше не заживет.

В больнице Реми лежал в отдельной палате.

Первую неделю я просидела рядом с ним в кресле, глядя на его красивое лицо с маской и трубкой, которая помогала ему дышать, и плакала от злости, разочарования и беспомощности. Иногда я надевала наушники на его красивую голову и проигрывала для него все те песни, которые мы еще совсем недавно давали прослушать друг другу, в тщетной надежде увидеть на его застывшем лице хоть какое-то движение, подергивание глаз хотя бы. Иногда я выходила в коридор только затем, чтобы размять затекшие руки и ноги. Я не видела Пита, и никто не говорил мне, где он. Сегодня к Реми пришел Райли, и я вышла в коридор, где сидела, бессмысленно таращась на пакетик с арахисом. Я просто не знала, что взять пожевать, не слишком вредное для здоровья, так как мои батончики с мюсли уже закончились. Наверное, я немного похудела, потому что джинсы на мне уже болтались, а живот постоянно сжимали спазмы, и хотя он несколько раз, кажется, расслаблялся достаточно для того, чтобы позволить мне съесть что-нибудь, бунтовало горло, не позволявшее мне проглотить ни кусочка.

– Он пришел в себя, – сказал мне Райли, выглянув из палаты.

Я вскочила, швырнула пакетик арахиса на пустой соседний стул и побежала по коридору, чтобы нерешительно замереть перед дверью в палату. Я боялась его увидеть. Боялась того, что собиралась ему сказать.

Я много думала в эти дни. Собственно, это все, что мне оставалось делать. Но от всех моих мыслей ничего не осталось в голове, едва только я переступила порог. Глубокая, черная тоска переполнила меня, когда я повернулась к кровати. Мне даже показалось, что у меня все онемело внутри и я не смогу сделать ни шагу, но потом поняла, что это не так. Я медленно направилась к Ремингтону, мой взгляд был прикован к месту, на котором, кажется, сосредоточился весь мой мир. Я подошла и увидела его. Глаза открыты. Мне в этот момент было все равно, какого они цвета. Он все еще Ремингтон Тейт, человек, которого я любила.

С ним все будет в порядке, а со мной – уже нет. И я не думала, что когда-нибудь что-то изменится в моей жизни к лучшему.

Из моих глаз хлынули слезы, внезапно в голове прояснилось: я вспомнила все, что хотела сказать. Мне нужно было выразить так много всего, что я просто стояла посреди комнаты, разрывая себе сердце. Мой голос звучал сердито, но слова сквозь рыдания едва ли можно было разобрать.

– Как ты мог заставлять меня смотреть на это… как ты мог стоять на ринге и заставлять меня смотреть на то, как он убивает тебя! Разбивает твои кости! Твое лицо! Ты… был… моим! Моим… Я бы все сделала, чтобы… чтобы… удержать тебя… Как ты посмел позволить сломать себя! Как ты посмел сломать меня!

Его глаза тоже покраснели, и я знала, что должна умолкнуть, потому что он еще не мог говорить. Но плотина прорвалась, и я уже не могла остановить этот поток, просто не могла.

– Все, чего я хотела, – это помочь моей сестре, а не втягивать тебя в неприятности. А еще я хотела защитить тебя, заботиться о тебе, быть рядом с тобой. Я хотела остаться с тобой, пока ты не устанешь от меня и не перестанешь во мне нуждаться. Я хотела, чтобы ты любил меня, потому что я… я… о боже! Но ты… я… больше так не могу. Мне было тяжело смотреть, как ты бьешься на ринге, но смотреть, как ты совершаешь самоубийство… Я не могу и не буду больше этого делать, Ремингтон!

Он страдальчески замычал, попытался пошевелить загипсованной рукой, а в его покрасневших глазах горел такой мучительный протест, что это разрывало меня на части.