Марина Светлая - На берегу незамерзающего Понта

— Да трезвые они, — усмехнулась Полина. — А вы прям как моя мама…

— Ну, если трезвые, то под чем-то. Ничего, скоро уже дом. Встречают-то?

— Конечно! — кивнула Полина.

— Вот и хорошо… от укурков всего ждать…

После этого последовал пространный монолог на тему того, как знакомую какой-то ее знакомой то ли изнасиловали, то ли убили наркоманы. Под мерное подрагивание состава звучало бы несколько раздражающе, если бы не волшебство, поселившееся в вагоне номер один в тот момент, когда странный парень, назвавшийся Мирошем, решил устроить праздник. И теперь этот праздник ощущался во всем. В улыбках и болтовне людей, в развеселых шумных разговорах активной компании, в голосе проводника, зашедшего сообщить, что в вагоне восстановлено электричество и можно зарядить севшие приборы. В бегущей строке, возвещавшей о температуре за окном и новом времени прибытия. И в метелице, разрезвившейся не на шутку. Белые пепелинки в воздухе мелькали, касаясь стекол поезда, который следовал на юг.

— Ваш кофе, Снежная королева! — донеслось до Полины, уставившейся в окно. Возле ее кресла стоял Мирош с двумя стаканчиками и пирогами на картонной переноске.

— Ты — Кай? — очень серьезно спросила Полина, не обращая внимания на предостерегающие знаки соседки, и потянулась за кофе.

— Нет, я обморожению сердца не поддаюсь. Тут занято? — он ткнул в кресло возле нее.

— Было свободно.

— Можно?

— Я же не проводник, — улыбнулась Полина.

— Тогда можно, — хмыкнул Мирош и уселся рядом, невзирая на рассерженно приподнятые брови Полинкиной визави. Поставил на столик провиант, придвинул к ней упаковку с пирогом и усмехнулся: — Я был первый. Уходил — такая очередь собралась. Грейся.

И тут же оба вздрогнули от оклика со стороны кресел, где продолжали балагурить его приятели:

— Мирош, ты это куда уже лыжи навострил!

— Мирош, ты ж инструмент отморозил!

— Вот так всегда, как играть, то вместе, как девок клеить — Мирош сам!

— Ванёк, вернись, мы все простим!

Мирош в голос рассмеялся, сжал кулак, демонстративно помахав им в их сторону. Улюлюканья это не прекратило, но постепенно оно само стихло.

— Прости, они всегда такие буйные. Бывает стыдно на люди выводить.

— А я думала, это от экстремальных условий, — проговорила Полина и с удовольствием отхлебнула горячего кофе.

— Это от отсутствия мозга. Ты домой едешь? Или погулять?

— Домой. Погуляла.

— Мы тоже домой. Работали… Ну, выступали, — Мирош пригубил напиток, зажмурился от удовольствия и зашелестел упаковкой от пирога. — Теперь еще пару раз в Одессе отыграть и до весны тишина, если ничего не придумаем. Учишься?

— Я на анкету не подписывалась, — Полина грела руки о стаканчик, сохранявший остатки тепла, и взглянула на Мироша, когда в кармане ее дубленки раздался замысловатый звук. Парень пожал плечами и положил открытый, в конце концов, пирог прямо перед ней. У нее забрал упакованный, продолжив возню.

— Знала бы ты, как я мечтаю о борще, — пробормотал он себе под нос.

Проигнорировав и пирог, и его замечание, она достала телефон, изучила экран и шустро набрала текст. После чего снова уставилась в окно, отпотевающее и словно открывающее тайны мироздания в проплывающих лесопосадках и полустанках. Мирош, дожевав, откинул голову на спинку кресла и повернулся в сторону Полины, тоже вглядевшись вслед за ней в сумеречный пейзаж. И в ее профиль, четко обрисовывающийся на темнеющем фоне. Она не могла не чувствовать этот взгляд. Чувствовала.

— Лучше? Согрелась? — снова спросил он.

— Отопление же включилось, — она обернулась к нему. — Но уже хочется доехать.

— Нас чертов тепловоз еще час волочить будет. Подремишь? У меня подушка есть.

— Нет, спасибо, — вместе с ее голосом снова ожил телефон.

— Как хочешь, — усмехнулся Мирош и прикрыл глаза. — В дороге надо наслаждаться дорогой. Когда мы станем известными, только это нам и останется. Придешь к нам на концерт?

— Зачем? — поинтересовалась Полина. Пальцы ее снова порхали по корпусу трубки.

— Сегодня хулиганили. Послушаешь как когда всерьез. Мы на «Ливере» будем играть девятого.

— У меня другие планы.

— Прям по живому режешь. Не понравилось?

— У меня просто другие планы, — недоуменно повторила Полина.

Он перевел дыхание, выражая облегчение. И снова, нахрапом, не думая:

— Тогда приходи… потом как-нибудь. Группа «Мета» и я, Мирош. Если до весны не развалимся, летом будем тусить на Аркадии.

— Это такой самопиар?

— Не-а. Все гораздо серьезнее.

— А-а-а-а… — с понимающим видом протянула Полина.

— Слушай, отстал бы ты от нее уже и к своим шел, — вдруг подала голос молчавшая до этого момента тетка напротив. Делала вид, что не слушает, но, очевидно, вслушивалась в каждое слово. — А то прям навалился. Устали все, дай отдохнуть.

Его темная бровь дернулась, но вместо того, чтобы реагировать на соседку, он посмотрел на Полину:

— А я мешаю?

— Скорее, нет…Что ты там говорил про серьезность?

Тетка разочарованно фыркнула и уставилась в окно, словно бы всем своим видом сообщала Полине: «Дура!» Неунывающий же музыкант ей подмигнул.

— Ищу оператора, — легко бросил он. — А у тебя, вроде, получается.

— Придется поискать в другом месте, — так же легко отбила подачу Полина.

— А бесплатно ходить на концерты и быть с нами с самых истоков?

— Если концерт хороший — за него не жалко заплатить.

— Нелюбовь к халяве — это жизненное кредо?

— Типа того, — рассмеялась Полина.

— Слушай, а ты мне все больше и больше нравишься! Даже без анкетирования.

Тетка напротив снова демонстративно хмыкнула.

— И что мне делать с этой информацией? — так же хмыкнула и Полина, с той разницей, что у нее вышло весело.

— Это исключительно для справки. Ты же вряд ли что-то делаешь со знанием, что Эверест — самая высокая гора, например.

— Вряд ли…

— И если про Эверест можно хоть в кроссворде угадать, то с тем, что ты мне нравишься, ничего не поделаешь, — продолжал разглагольствовать Мирош. — Мой поиск музы на сегодняшний день увенчался успехом.

— Очень скоро тебе придется искать другую, — Полина кивнула за окно, — мы почти в Одессе.

Мирош наклонился к ее сиденью, чтобы выглянуть в образовавшийся отогретый участок стекла. И его подбородок враз оказался рядом с ее плечом. Так, что можно было услышать запах сигарет и парфюма, исходивший от его кожи и одежды. И ощутить щекой его дыхание.

— Ого! Недооценил я наших железнодорожников.

— Ну да… не устают удивлять.

— Наконец-то! — изрекла недовольная соседка и обратилась уже к Полине: — Хотя бы в эти сутки вернулись — и то хорошо. Если б еще гостей можно было отменить, но муж не захочет…