Марина Светлая - Воскресный роман

- Мой мотоцикл с тобой не согласен, - хмыкнул Кир.

- А ты?

- Красиво, - звучало милостью. – Но препятствует прогулкам. Ты так и не сказала, кем работаешь.

- Мне просто интересно: это важно? – Лера внимательно посмотрела на Вересова.

- Нет. Но, вроде как, положено таким интересоваться. Все всегда хотят знать, кто как устроился.

- Не обижайся, но… - она замолчала, пока официант расставлял перед ней высокий бокал с кофе и сахарницы, а после договорила: - У тебя это больше похоже на праздное любопытство.

- Это плохо?

- Это странно.

- Почему? Мы девять лет не виделись, а на говорении французском за одной партой сидели. И вообще, вроде как, дружили…

- Ну если вроде как, - улыбнулась Лера, - то я менеджер по персоналу.

- То есть тесто на макароны не месишь? – приподнял бровь Кирилл.

- Его вообще никто не месит.

- Да?

- Ты сейчас серьезно? – поинтересовалась Лера.

- Не очень. И как тебе работа? Нравится? – подумал мгновение и добавил: - Не скучно?

- Нет, не скучно. Просто работа, как у многих других.

- Ну… не самое худшее, что может случиться с человеком, - рассмеялся Кир. – Я вот адвокатом по бракоразводным процессам на хлеб зарабатываю. Но это я, кажется, уже говорил…

- Честно говоря, не представляю тебя адвокатом.

- По-моему, никто не представляет. Я сам не очень понимаю, как занесло. Хочется верить, что не зря.

- От тебя зависит, - Лера чуть пожала плечами и снова посмотрела в окно.

Разговор был каким-то дурацким. Или совсем не клеился. Каждое слово приходилось из нее чуть ли не щипцами вытаскивать, а Кирилл за свою не очень длинную, но довольно разнообразную жизнь, не привык так, чтобы… щипцами.

Он рассматривал ее профиль. Крупный выпуклый лоб. Тут ничего не изменилось – в детстве такой же был. Ресницы длинные, чуть подрагивающие, будто она точно знает, насколько пристален его взгляд. Нос чуть длиннее идеального, но ей, пожалуй, шел. Небольшие, но пухлые губы. Наверное, мягкие… В ее чертах все еще было что-то детское. И, скорее всего, так и останется. Такие лица, даже старея и увядая, хранят в себе отражение юности. Возможно, из-за взгляда? Впрочем, глаз ее Кирилл не видел сейчас.

Улыбнулся и неловко спросил:

- Может, все-таки пообедаем? Или высунемся в эту метель? На АртПРИСТАНИ какие-то Метаморфозы открылись… Типа один фотографировал, другой рисовал. Ассоциативная импровизация.

Митрофанушка умная. А Кирилл готовился. Должно было прокатить.

- Ты таким увлекаешься? – спросила Лера.

- Не то чтобы… - стушевался он. – Но гулять все равно самоубийство, а тут мы целый день не протянем. Можно заняться повышением культурного уровня. Ты же не против?

- Не против. Мне даже интересно посмотреть, что это такое.

Вот теперь он узнал прежнюю Митрофанушку! Чье любопытство просыпается сразу, как только появляется возможность запихнуть в голову еще больше мудреной дребедени. Даже если эта дребедень – невыносимо скучная.

- Тогда допиваем кофе и идем?

- Идем, - кивнула Лера и поднялась.

Кирилл улыбнулся и, вынув бумажник, оставил на столе несколько купюр. Потом подхватился сам. Умыкнул у Митрофанушки из-под носа ее куртку и легонько встряхнул, намереваясь помочь одеться.

Она быстро сунула руки в рукава и взвизгнула молнией.

- Ты ключи-то нашел от квартиры? – вдруг вспомнила Лера.

Вересов замер. Снова улыбнулся. И совершенно честно сообщил:

- Неа. Выгнали. Полное попадалово. Теперь временно у отца живу.

Она открыла рот, чтобы спросить подробности, но тут же захлопнула и пошла к выходу.

Метель, будто по взмаху волшебной палочки, почти угомонилась. И теперь в воздухе просто порхали жизнерадостные снежинки. Кирилл мысленно согласился с Митрофанушкой. Красиво! Посмотрел на девушку и подумал, что более странного свидания у него еще не было. Впрочем, свиданием это тоже фиг назовешь. Напоминало пробежку по льду в весенних туфлях на скользкой подошве. Все было как-то бестолково. И он жутко боялся ляпнуть что-то не то, но вместе с тем ляпал с завидной регулярностью. Да и неловкость все возрастала.

- У меня на Владимирской машина припаркована, - отцова чертова белая Секвойя, любезно им предложенная, когда Кир сообщил, что ему надо в город. И хотя Вересов-младший вышел из того возраста, когда воображение девушек потрясают папиными машинами, практичность в нем победила: выбираться из Зазимья автобусом в такую погоду – идиотом быть, а мотоцикл – совсем не вариант для свидания. Он посмотрел на Леру и застегнул распахнутую куртку. А потом спросил: - Можем подъехать, а можем пройтись.

- Давай пройдемся, - сказала Лера, - если ты не совсем против. Я люблю ходить пешком. Наверное, потому что постоянно приходится на маршрутках.

- Да я вообще не против, - усмехнулся Кирилл. – Хотя мотоцикл предпочтительнее маршрутки. Люблю железо.

Лера кивнула и промолчала. Говорить о том, что боится мотоциклов, не стала. Вряд ли Вересову есть дело до ее страхов. И кроме того, она верила, что после сегодняшнего времяпрепровождения они больше не увидятся. Дуростью было давать ему свой телефон, дуростью – соглашаться на встречу. И уж точно он больше не повторит дурость приглашать ее снова. А значит, какая разница, чего она боится.

К АртПРИСТАНИ топали со скидкой на гололед и снег с полчаса. Кирилл за это время успел исчерпать запасы своего красноречия на день. Если продолжать в том же духе, то на понедельник энергии в смысле говорения не останется. Лера же помалкивала, и это начинало очень сильно напрягать. Если и отвечала на прямые вопросы, то односложно. И Кирилл чувствовал, что постепенно достигает точки кипения.

Какой черт дернул его из всех баб в телефоне закинуть удочку именно к этой, он уже не понимал. С другой же стороны, не попробуешь – не узнаешь. Правда, где-то внутри него не вполне приятное ворочалось странное разочарование: если она любила его в школе, то у нее это давным-давно прошло. Детские чувства крепостью не отличаются.

Выставка тоже навевала какое-то тягостное ощущение, несмотря на буйство красок развешанных по стенам картин и фотографий. В голове вертелась Горелова, страдающая от изменщика-мужа, отец, откровенно забавлявшийся, глядя на его слабые потуги быть адвокатом, Машка с ее математикой… И бог знает, какая еще чухня, совершенно не имеющая отношения к делу. Дело же заключалось в том, чтобы все-таки разговорить Митрофанушку, но чем больше они бродили от композиции к композиции, тем явственнее было неловкое молчание между ними. В какой-то момент ему захотелось встряхнуть ее за плечи и спросить: «Ты какого лешего на свиданку соглашалась?»

Так, стоя возле «Непоследовательного восхождения», Кирилл в очередной раз покосился на ее лицо. Она сосредоточенно рассматривала, кажется, слона. И не выдержал. Поинтересовался: