Марина Светлая - Идти туда,где ты

Устроившись в кабинке, Сонька крутила головой по сторонам и просила: «Сфотографируешь меня на самом верху?»

А Алиса фотографировала, ловя себя на мысли, что здесь, на Диво Острове, на этом чертовом колесе обозрения сходство дочери с Ильей стало несоразмерным, словно на высоком лбу под светлой челкой, в серых глазах, изменяющих цвет от настроения хозяйки, отражалось родовое клеймо Макаровых.

- Как же красиво! – взвизгнула Сонька, когда они, и правда, оказались на вершине. – А давай и я тебя щелкну?

- Ты же знаешь, я не люблю фотографироваться, - улыбнулась Алиса, протягивая ей фотоаппарат.

- Но если не будет фотографий, то это как будто тебя здесь и не было!

- Тогда сделай так, как будто я здесь была.

Сонька взяла из ее рук камеру и принялась крутить зум.

- Улыбнись! – скомандовала она, а потом несколько раз щелкнула. Чуть сдвинулась, перемещаясь на другой ракурс, и добавила: - Давай будто ты вдаль смотришь!

Алиса послушно позировала, дважды зная о бесполезности споров. И чувствовала, как спираль ее собственной жизни становится кругом, сжимающимся вокруг нее, лишающим свободы действий.

- Скачи осторожно, - запоздало сказала она дочери, когда та в очередной раз кинула себя в противоположную сторону.

- Я не боюсь высоты! – отмахнулась Сонька, облизнув губы и продолжая возиться с камерой, пока колесо начало опускаться.

- Кто бы сомневался, - проворчала Алиса и посмотрела вниз.

- Еще мороженого хочу, - снимая с шеи фотоаппарат и упаковывая его в сумку, важно сообщил ребенок, съевший до этого две порции.

- А придется есть нормальную еду, - сказала Алиса.

- Тогда сначала шейкер, - запротестовала Сонька.

- Уверена, что ростом вышла?

- Вообще-то, это меня папа называет дылдой нашего двора! Я тебя скоро догоню!

- И перегонишь… Беги, - разрешила Алиса и кивнула на лавочку. – Я тебя здесь ждать буду.

- Я только разочек! – крикнула девочка, уже убегая. И до нее только донесся звонкий Сонин голосок с мягким польским произношением.

Алиса проводила ее взглядом и присела на скамейку. Рядом сидело семейство из бабушки, мамы и пацаненка лет шести. Обе его коленки были расцвечены густым слоем зеленки, а под левым глазом красовался свежий фингал. Сам же он внимательно рассматривал ссаженный совсем недавно локоть.

Судя по всему, процесс выдачи ЦУ длился уже давно, мальчишка вздыхал и беззвучно жевал губами. Бабушка издавала возмущенные звуки, сопровождающиеся отдельными словами: «сколько же…» и «когда же…».

Наконец она умудрилась выдать осмысленную фразу:

- Вот отдадим тебя, а себе возьмем послушного мальчика!

- Кому отдадите? – заинтересовался мальчишка.

- Ему! – сказала бабушка.

Алиса, увлеченная происходящим, проследила за ее пальцем и удивленно охнула. Прямо по указанному курсу наблюдался Илья Евгеньевич собственной персоной. И, судя по выражению его лица, было не удивительно, что им решили пугать ребенка. Его брови сомкнулись на переносице, а мрачный взгляд из-под очков был устремлен на нее. Плотно сжатые губы чуть скривились, когда он понял, что обнаружен. Их глаза встретились. Но в его – испуга не было. Досада была. Будто в том, за чем его застукали, он не видел ничего неправильного, но сознавал, что прекратить придется. И ему это совсем не нравилось.

Вместо того чтобы стушеваться или сделать вид, что ничего не произошло, кивнув Алисе, как старой знакомой, и направившись куда-нибудь в другую сторону, Макаров, сунув руки в карманы джинсов, двинулся прямиком к ней. И, дойдя до ее скамейки, своим глубоким и густым, как тягучий пьянящий ликер, голосом произнес:

- Вечером дождь обещали, а ты без зонта.

- Ты тоже! – равнодушно ответила Алиса.

- Я не простужаюсь.

- А у меня есть дождевик. Кстати, ты что здесь делаешь?

- Не видно, что ли?

- Навязываешься, - констатировала Алиса.

Семейство по соседству шустро ретировалось. Макаров сдержанно усмехнулся и уселся на скамейку. Вид его, впрочем, несмотря на усмешку, был далек от спокойного.

- Ну… В Эрмитаже с детства не был, а в Океанариуме – вообще впервые. Так что спасибо, было увлекательно.

- Мог бы и соврать.

- Мне же не двадцать лет, чтобы врать.

- Если уж ты научился не врать, то не мешало бы научиться и выполнять обещания, - ворчливо сказала Алиса.

- Я пытаюсь, - не менее ворчливо сообщил он. – Когда-то я обещал сводить тебя сюда весной. Прости, о том, что у меня, оказывается, есть такая возможность, я узнал в прошлом месяце. Немного не успел. И если бы не случайность, ты бы даже не знала, что я здесь. Шифровался же столько времени.

- Хреновый из тебя Джеймс Бонд!

- Какой есть, - пожал Макаров плечами. – Можешь добавить в копилку моих прегрешений.

- Это не мои заботы.

Илья поднял глаза в небо. То заволокло серой дымкой – почти беспросветно. Или это только он не видел просвета? Становилось душно, как в парилке. И он очень многое отдал бы за то, чтобы глотнуть прохладного воздуха и хоть ненадолго увидеть бескрайнюю синеву.

- Девчонка у тебя прикольная, - наконец, произнес он. – Акулят кормила, думал, не уйдет от них.

- Ей дай волю – она всех кормить станет.

Макаров улыбнулся, посмотрел на Алису и проговорил:

- Дети добрее взрослых.

Пока Алиса размышляла, стоит ли отвечать, заметила Соню, вприпрыжку несущуюся по дорожке, и помахала ей рукой. Макаров глянул в том же направлении. Он ни минуты не лгал – девочка ему правда нравилась. Длинная, как ивовая лоза, ладная, с замысловатой косой, пущенной по голове. Это за ней он наблюдал последние три дня едва ли не больше, чем за ее матерью. Маленький диковинный человечек. Справедливости ради, не такой уже маленький. И на третий день наблюдений – почти не диковинный. Забавный и трогательный. Но дети всегда казались ему существами инопланетными.

А это племянница. Племянница, которую произвела на свет женщина, которая могла быть его женой. Осознание этого пришло не первый раз, но резануло по нервам – как первый.

Соня подбежала к ним ближе и замерла, глядя на незнакомца возле матери. Макаров тоже невольно выровнялся на скамье и посмотрел прямо на нее.

- Obiecałeś powiedzieć[1]! – вдруг выпалила девочка.

- Говори, пожалуйста, по-русски. Это некрасиво, - сказала Алиса и повернулась к Илье. – Соня у нас крайне любознательна, а твоя персона вызывает у нее живейший интерес.

- Макаров, - улыбнулся он, толком не зная, как правильно представляться, - Илья Макаров.

- Соня, - сообщил ребенок, явно стушевавшись от слов матери, но тут же взял себя в руки и важно добавил: - Некрасиво, зато никого не обидит, чем если все поймут, что я спрашиваю.

- Резонно, - согласился Илья.

- Только еще одного ее защитника мне и не хватало! Как «Шейкер»? – спросила Алиса у Сони.