Марина Светлая - Идти туда,где ты

А когда принесли десерт, Сонька радостно хлопнула в ладоши и буркнула матери:

- Я сейчас приду!

После чего вскочила и ломанулась, по всей видимости, в уборную.

И только тогда Макаров выдохнул. Поднял глаза от Тадеуша Ахатинского. И оказалось, что смотрит прямо в лицо Алисе. Губы ее были сердито сжаты, от чего на щеках отчетливо стали заметны ямочки, те же, которые появлялись и когда она улыбалась. Глаза не менее сердито изучали Илью.

- Не надоело? – спросила Алиса.

- Что именно?

- Твои показательные выступления.

- Я ничего не показываю.

- А как называется то, что ты делаешь? – с нескрываемой издевкой в голосе поинтересовалась Алиса.

- Прогулкой это называется, - ответил он, понимая, что растерянность сменяется раздраженностью.

- А тебя кто-то просил? – взвилась она злым шепотом. – Я с дочерью прекрасно могу гулять сама. Ты лишний в нашей семье. Неужели ты этого не понимаешь? Не лезь к нам!

- Ну прости, что я мешаю твоей жизни и твоей семье! Тебе куда проще приходилось, когда даже намека на мое существование не было! С предателями так и поступают, да? Уезжают из страны и молчат годами. Живи и мучайся, Макаров, если еще можешь мучиться! Так вот могу! Убедилась?

- Просто оставь нас в покое.

- Прямо сейчас?

- Прямо сейчас.

Макаров ухмыльнулся и, не отрывая от Алисы взгляда, сунул руку в карман джинсов, доставая бумажник. Бросил на стол банкноту, вскочил со стула и негромко сказал:

- Если так уж противно, то эскиз можешь отправить по электронной почте. И даже не мне, а Юре. Счастливо!

И с этими словами вылетел из пиццерии.

***

Уставившись в книгу, Алиса делала вид, что читает. В соседнем кресле сидела Сонька, негромко подпевая тому, что играло у нее в наушниках. Еще пара часов, и они наконец-то будут дома. С Алисиными растрепанными впечатлениями и контрабандой в Сонькином рюкзаке. Тадеуш Ахатинский, впрочем, старался не издавать лишних звуков, как и положено нелегалам.

Свой отчет с эскизом – результат недельного пребывания в России – она отправила и Юрию Павловичу, и Макарову. Пусть сами разбираются, кто с ним будет работать дальше. Алиса лишь надеялась, что в ближайшее время, пока будет готовить рабочий проект, личного общения ей удастся избежать, а после, когда дойдет до строительства, уговорит Лешека, чтобы проект принял какой-нибудь инженер.

Два дня, которые Макаров провел с ней и с Соней, стали настоящей пыткой. Она не понимала, что с ней происходит. Илья раздражал своим присутствием, заинтересованностью Сони, тем, что она сама бесконечно зависала над проектом и потом сидела с ним до самого рассвета, чтобы успеть сделать все в срок и не задерживаться в Петербурге ни одного лишнего дня.

И в то же время приходило осознание, что она словно видела свою давнюю мечту наяву. Параллельная реальность, в которой Илья не притаскивал домой девицу в норке, и Сонька носила фамилию своего отца.

Это она чувствовала как-то странно, непривычно. Названия этому чувству Алиса не знала. Хотелось кричать. Самой себе она напоминала сейчас бокал на тонкой ножке, стоящий на самом-самом краю стола. Чуть сдвинь – упадет и рассыплется в осколки.

Объявление о прибытии в аэропорт Николая Коперника стало подарком, которому она радовалась, как Сонька радовалась своем Тадеушу. Ребенок, между тем, к концу перелета разморенный и счастливый, вынул из уха наушник и сказал:

- Дома!

- Соскучилась? – спросила Алиса.

- Нееее… Понравилось. Мы с тобой вдвоем никогда никуда не ездили.

- Теперь сама в Испанию поедешь.

- Потому что я взрослая и самостоятельная, - рассмеялась Соня.

- Да уж, - вслед за ней смеялась Алиса. – Твой Тадеуш – явное тому доказательство.

- Он классный! – пожала плечами девочка и притянула рюкзак, поднимаясь с кресла. – Сегодня будет знакомство с семьей!

- Представляю себе!

Они были уже в здании аэропорта, когда Алиса принялась оглядываться по сторонам в поисках Ника – он обещал их встретить. В эту неделю Логинов звонил им, как ни в чем не бывало. Интересовался, как дела, как здоровье, куда сходили, даже работой – сколько сделала, успеет ли закончить вовремя. Говорил, что ждет обратно. Будто бы все оставалось по-прежнему, а отвратительная сцена после презентации галереи существовала только в ее воображении. И Алиса понимала, почему он так ведет себя – так проще. Продолжать цепляться за нормальность проще, чем отпустить.

Логинов в костюме – явно с работы – стоял возле кадки с деревцем и тоже вглядывался в толпу. Когда увидел жену и дочь, поднял руку, махнул им и тут же ломанулся вперед. Выхватил у Алисы чемодан и быстро осмотрел обеих.

- Привет! – сказал он с американской улыбкой, застывшей на лице.

- Привет, - дежурно чмокнула его в щеку Алиса.

- Привет, мелочь, - глянул он на Соньку, но тут же вернулся к жене. – Как долетели?

- Хорошо. Люблю летать.

- Я помню. Впечатления как?

Это он спрашивал уже у дочери. Для того, чтобы не спросить главного – как она была там с Макаровым?

- Круто! – важно сообщила девочка. – Город большой, Тадеуша купили, Эрмитаж тоже… стоит.

- Тадеуш у нас кто?

- Ахатинский.

- Ясно. Ладно, пошли?

- Дома все нормально? – спросила Алиса, шагая рядом с мужем к выходу.

- Разумеется. Скучал, - ответил он и подмигнул Соне: – А вы?

- А мы налаживали связи с твоими родственниками! – объявила она.

Логинов удивленно глянул на дочь. А та в подтверждение своих слов кивнула. Алиса молчала, оттягивая рассказ о встречах с Макаровым. И взгляд ее мужа снова метнулся к Соне.

- Это с какими-такими родственниками? – спросил он, как ни в чем не бывало. – У меня в Питере никого не осталось.

- Ну вот с тем, который не остался, - сверкнула ямочками Соня, и ее светло-серые глаза засмеялись.

- Ааа… с этим, - усмехнулся Ник. – Ну ясно. Наладили?

Кажется, вопрос был адресован Алисе. Логинов, между тем, принялся запихивать в багажник чемодан и Сонькин рюкзак.

- Просто встретились, - сказала Алиса. – Соня познакомилась с дядей, что такого?

- С дядей! – хохотнул Логинов. – Не, ничего, все нормально.

- Рада, что ты понимаешь.

- Тадеуш в рюкзаке! – взвизгнула Сонька и ломанулась к багажнику.

- Ничего с ним не случится! – рявкнул Ник. – Сядь в машину!

Алиса достала из багажника рюкзак и сунула его дочери. Сама устроилась в кресле, пристегнулась и приготовилась к обороне. Она видела, что Никита едва сдерживается, чтобы не закатить ей скандал. Но стоило отдать ему должное. Он действительно держался, хотя едва ли не скрежетал зубами. Соня притихла на заднем сидении. До нее, кажется, начало, наконец, доходить, что папа далеко не в восторге от «дяди Ильи». Обнадеживающей была та мысль, что ей уже завтра улетать в Испанию. Но ее внимательный серебристый взгляд наблюдал за родителями – пристально и безотрывно. В свои одиннадцать лет Соня успела уразуметь элементарную вещь, которая ей совсем не нравилась. Отец ее не любит. Отец ее терпит.