Аннэ Фрейтаг - Мне не жаль [litres]

Есть много взглядов. Может быть, даже бесконечное количество. Но Линда запомнит именно этот. Потому что он только для нее. На мгновение он мелькает в ее голове. Как и общие мысли. Как будто они обе знали в тот момент, что таким люди тебя в жизни не увидят. Глаза Юлии говорят: « Спасибо. И мне очень жаль» .

Линда улыбается ей. Затем ее отец заводит машину, и Юлия вбегает в дом.

Анита Нольде больше двух часов смотрит в окно. Иногда из кухни, иногда из гостиной, потому что так она может следить за обеими частями дороги. Она нервничает и внутренне напрягается, словно ждет катастрофы, бури библейских масштабов, а не дочери.

Чтобы отвлечься, Анита наконец идет по магазинам. Обычно она делает это вечером, когда все уже раскуплено, или просит у Юлии какие-то вещи, но сегодня у нее было время. Больше времени, чем она привыкла, несколько часов, в которые ей следовало бы работать. Когда она зашла домой, было тихо. Неторопливая тишина, которой она могла бы насладиться, если бы ее мысли не вращались постоянно вокруг Юлии.

Анита разложила продукты и убралась в квартире. Помыла все. Ванну, умывальники, полы, да даже окна – то, к чему она никогда не притрагивалась. И при каждом звуке, каким бы слабым он ни был, она на мгновение останавливалась, потому что думала, что это Юлия пришла домой. Но это была не она – просто соседи. А потом в какой-то момент время перевалило за 17:30, и Аните пришлось забрать Нели и Мари из детского сада. Она сказала себе, что Юлия обязательно будет дома к ее приходу. Но это было не так. Дома никого не было, Юлия была где-то в другом месте. Одна или нет – Анита понятия не имела. Никто не говорил ей, как часто придется волноваться, когда у нее будут дети. Ее об этом никто не предупреждал. Об ответственности и сплошном ужасе.

Она стояла в коридоре с ключами в руке, пока Мари и Нели направились босиком в комнату Юлии, а затем разочарованно обнаружили, что ее там нет. Прежде чем они успели что-нибудь спросить, Анита погрузила их в ванну. Она сидела на закрытой крышке унитаза и смотрела, как они плещутся. Когда они посмотрели на нее, она заставила себя улыбнуться, в ней чередовались беспокойство и гнев, как в теннисном матче между равными по силам соперниками. Затем проснулись совесть и голос, который сказал ей, что это ее вина, потому что она слишком плохо заботится о своих детях. Потому что она плохая мать, очень плохая мать.

Она вытащила пробку из ванны и наблюдала, как фиолетово-серовато-лиловая масляная вода булькала и исчезла в канализации. Потом она снова позвонила Юлии. Снова и снова оставляла сообщения на голосовой почте, как волны на суше. Даже сейчас она слышала только записанный голос дочери, но не ее реальный.

Примерно в этот момент Анита начала плакать, а потом приготовила поесть. Только тогда она заметила, как долго она этого не делала – ничего не готовила. И как часто, пока Юлия делала это за нее, она курила у окна гостиной. Анита заплакала еще сильнее. И она с облегчением смогла обвинить в слезах едкий запах лука, когда Мари и Нели с мокрыми волосами в пижамах нашли ее на кухне. Их лица застыли при виде Аниты. На нее смотрели большие глаза и красные от теплой ванны щеки. И она сказала:

– Все хорошо, дорогие, все хорошо, просто лук. – Затем она положила спагетти «Болоньезе» на две тарелки, посыпала сверху тертым сыром и молча наблюдала, как ее дети атакуют еду.

Теперь они играют по соседству в своей комнате, еще полчаса до того, как им пора ложиться спать. Анита убирается. И, ополаскивая сковороду, она задается вопросом, как она могла подумать, что так хорошо знает свою дочь. Она вспоминает, как много раз гордо говорила другим, насколько они близки, она и Юлия, насколько хороши их отношения. Совершенно смешно. Что она о ней знает? За исключением того, что она живет в половине комнаты между ванной и гостиной и ходит в школу каждый день? И она даже этого точно не знает. Анита мало того что не знала о том, что ее дочь уже занимается сексом, и уж тем более не знала о том, насколько этот секс был плохим. Она не знала, что ее дочь была одной из популярных девочек или что Марлене много лет была лидером своего класса. И что они вместе издевались над девушкой – той самой девушкой, которая сегодня сопровождала Юлию к врачу. Для Аниты это было в новинку. И имя Эдгар для нее тоже ничего не значит. Как будто ее дочь была незнакомкой, о которой ей рассказывал другой человек.

Анита была в шоке, когда директор Ферхлендер показала ей сайт Юлии. После записи о Джессике она не знала, как на все реагировать. Потому что она просто не могла поверить, что ее дочь могла это написать. Ее Юли. И тогда она поняла, что знает только ее часть. Ту, с которой она разговаривает приблизительно по часу в день. Девушку, которая читает своим маленьким братьям и сестрам. Которая обнимается с ними перед ужином и готовит для них. Девушку, которая старается поддержать маму любыми способами.

Анита сидит на диване и думает, как эти два человека могут уживаться в одном теле. И в этот момент она слышит, как хлопает дверца машины, и, следуя интуиции, подходит к окну. И там она видит Юлию. Как она проходит мимо капота темного Passat, внезапно останавливается и смотрит на кого-то за лобовым стеклом. Анита не видит, кто сидит в машине. Она неподвижно стоит у окна, одной рукой придерживает белую занавеску в гостиной и смотрит на дочь, которая уже идет дальше. Водитель машины заводит двигатель, но ждет, пока она не исчезнет в доме, затем уезжает.

Анита решительно идет через кухню в коридор с колотящимся сердцем. Она слышит скрип старых ступеней, возвещающих о прибытии Юлии, и открывает дверь квартиры. Свет падает на деревянный пол, как прожектор.

Когда Юлия поднимает взгляд, их глаза встречаются, и в ту же секунду Анита закрывает рот руками – автоматическая реакция на то, что она видит. Юлия поднимается по оставшимся ступенькам, проходит последние несколько метров по коридору к двери квартиры, затем теряется в золотисто-желтом световом конусе. Миниатюрное маленькое создание, почти женщина. В белой футболке, которая ей не принадлежит, в черных джинсах, которые ей не принадлежат, и с лицом, которое почему-то ей тоже не принадлежит. Анита успевает прочитать надпись на футболке: Зачем быть расистом, сексистом, гомофобом или трансфобом, если можно просто молчать?

Они смотрят друг на друга и ничего не говорят. Анита ищет дочь под синяками. Как будто они были одеялом, которое она может снять, а милое лицо Юлии появится под ним, укрытое, как будто она просто спит. Анита никогда раньше не видела таких красных глаз. Так много полопавшихся капилляров. Веки Юлии опухли, а переносица, которая раньше всегда была такой узкой, широкая, как у боксера. «Теперь это уже не нос Патрика», – думает Анита, в то время как они с Юлией продолжают смотреть друг на друга в тишине, полной слов и упреков. Как будто коридор был полон ими – от ног до потолка.