Дарья Максимова - Анамнез

Слегка вздрогнув, Джес бросила быстрый взгляд в открытое окно, из которого доносился уличный шум машин и случайных прохожих, вероятно, её внимание привлек внезапный крик ребенка. От резкого движения она слегка поцарапала свою шею острым ножом, рычаг давления обернулся против своего обладателя, из пореза незамедлительно стали просачиваться небольшие капли крови. Тем временем, Дэвид все острее осознавал, повестись на шантаж – значит собственноручно приговорить себя к этой неуравновешенной женщине, просчет здесь фатален.

– Постой, вот возьми, – он протянул ей салфетку, – заляпаешь кровью свитер, вытри шею.

Дрожащей рукой она схватила салфетку, чтобы приложить её к шее, в правой руке по-прежнему был нож.

– Ты влюблен в другую?

– Нет, я не…, – фразу отставил незаконченной внезапный стук в дверь, – Джес немного напряглась, но по-прежнему продолжала удерживать нож в своих руках, периодически наводя его лезвие в сторону обидчика.

– Извините, Дэвид, могу ли я зайти, кажется, оставила у вас перчатки – отчего-то не дожидаясь ответа в комнату начала входить Эмили.

– Нет! Не смейте! – впав в легкое бешенство из-за страха, прокричал Дэвид, спокойствие которого улетучилось вместе с последними репликами, брошенными им в адрес клиентки, – я сам вынесу их Вам.

Перейдя на шепот, жестами рук, он приказывал Джес, не шевелиться, а сам, схватив перчатки, бросился к двери.

– Джес, я просто отдам перчатки, хорошо?

– Не выходя из комнаты! – своевольно, повелела загнивающая роза ситуации.

– Вот, возьмите, – Дэвид протянул перчатки через дверь, и рука Эмили невольно скользнула по его запястью, взбудоражив влюбленное сердце, – вы извините, у меня сложный клиент, – торопливо прошептал он.

– Ох, черт, простите, уже ухожу, – схватив перчатки, Эмили торопливо растворилась в коридоре, пока тайный влюбленный с сожалением возвращался в реальность рабочего кабинета, где истерика с горечью манипуляций была блюдом дня.

– Джес, довольно, а, хочешь, чтобы я был с тобой? Ты действительно желаешь быть несчастной?

Затуманенный рассудок не позволял ей услышать его слова, даже такой простой вопрос про счастье был ею упущен.

– Гребанный ублюдок, ты все-таки влюблен, да?

Дэвид окинул её нечетким взглядом, пытаясь нащупать почву для внезапной смены слезливой стадии истерических манипуляций в сторону агрессивного начала шантажистки. Тем временем, охваченная отчаянием женщина, искренне считала, что единственная причина не быть с ней, это конкурентка, а не объективное отсутствие чувств. Прошла четверть часа. Взбалмошной Джесике и в голову не приходила мысль о том, что если человек выражает явное желание более не взаимодействовать, его стоит послушать. Её в принципе не устраивало «нет», если это не входило в сферу её интересов, все чего она желала, так это заполнить свою внутреннюю дыру, искренне полагая, что для этого ей нужен именно Дэвид и просто так, из-за одного отказа, она не намеревалась отступать. А стоило бы… Слышать других не менее полезно, чем слышать себя. Частичное же или полное подчинение разума человека мысли или желанию, фатально, одержимые люди в своем безумии никогда не получают желаемое, ибо их страсти неутолимы.

– А это, тебя никак не касается, слушай, – внезапно вспомнив про один трюк с суицидентами, эмоционально высохший за день Дэвид, решил идти va-bank. – Хочешь порезать себе глотку канцелярским ножом и подохнуть в моем рабочем кабинете? Валяй! Вот только пойми одно, ни твоя странная любовь, ни твоя жестокая манипуляция никогда не заставят меня быть с тобой, потому что я не люблю тебя, – выдохнул, – вот так просто, – он спокойно и медленно погрузил свое тело в свободное кресло, – и не потому что ты плохая, или я плохой, а потому что…бля, ну ты вот, например, что ты там терпеть не можешь? Груши? Нет, постой, яблоки! Ха, точно, ты не любишь яблоки, но почему?

Стоя в стороне, Джес внимательно наблюдала за Дэвидом, не решаясь вставить и слово.

– Вкус не нравится? А вот представь себя на моем месте, представь, что тебя заставляют есть яблоки, каждый дурацкий день твоей гребаной жизни, яблоки, которые ты, ну не знаю, не ненавидишь конечно, но страсти явно не испытываешь. Что ты будешь делать? Давиться? Что смотришь? Вот и я, милая роза, не планирую давиться, пожирая твою «любовь» своей безжалостной пустотой, в абсолютное никуда. Удовольствие от данного процесса не получит ни один из нас, поверь, вдвоем мы будем просто эмоциональными калеками.

Всего на минуту в кабинете повисла тишина. Отвержение, которое Джес всячески отрицала и боялась одновременно, случилось снова, и даже под страхом смерти ей не удалось удержать мужчину мечты рядом с собой. Дэвид же, прекрасно понимал, что гнев, пылающий всё это время внутри неё, скрывал самое важное, животный страх одиночества, подарок эволюции, который был развит в ней с гиперсилой.

– Иди ты к черту! Я ненавижу тебя! – отбросив нож на стол, она выбежала прочь из кабинета, отчаянно убегая от боли, забыв одно, от себя не убежишь.

Чистосердечное признание могло бы смирять боль отвержения, хотя бы только потому, что человек, дарующий его, искренне не желает зла, только вот возможность, редко представляется под лицом непреложной обязанности, именно по этой причине, у правды отнюдь не сладковатый, а безотрадно горький вкус. Больше Дэвид её не видел.

Глава 19.

Happy

birthday

[Скажи себе: я счастлив тем, что имею, и расслабься!]

Сегодня на редкость дерьмовый день, с самого утра все тает, от зимней кареты чудес осталась лишь гниющая тыква в виде грязных луж, а невероятно ясное небо поглотила туманная серость туч, ненавижу слякоть. Я бы с радостью остался дома, устроил бы панда день, самозабвенно читал бы художественную литературу, не вылезая из-под теплого одеяла, или смотрел бы фильмы, заедая абсолютное недовольство собой и этим миром, тонной шоколада и мороженного, я бы, с радостью! Но есть ряд этих НО, которые с успехом делают план такой временной деградации максимально убогим. Во-первых, я не женщина, да простит меня прекрасная половина человечества, но обычно, такой формат «веселья» в виде депрессивного времяпровождения розового цвета, больше характерен для вас. Да, да, не спешите закидывать меня, чем попало, сегодня я тоскую, так что разрешите мне нести эту утреннюю чушь, слегка приправленную определенной долей сексизма. К тому же, в духовном страдании женщин всегда есть некая элегантность. Согласитесь, картина, на которой взрослый мужик смотрит «Блондинку в законе» объедаясь шоколадными конфетами, как минимум странная, но как максимум, черт, я сейчас блевану даже от воображаемой картины. Так, давайте вместе попробуем развидеть это. Проматываем вперед, во- вторых, мне 46 лет, исполняется сегодня, но вот же черт, настроение какое-то гниющее, с затхлыми нотками оранжевых переливов, ненавижу этот цвет! Глядя на меня со стороны, вы наверняка скажите, что-то из разряда: