Ольга Распутняя - На грани света и тени. Книга 1

Пронзительный звон расколол хрустальную утреннюю тишину, прозвучав особенно громко в молчаливом полумраке комнаты.

Безжалостно вырванная из сладкого мира грез, Вероника не сразу сообразила, что настырные раздражающие звуки исходят откуда-то извне, а не слышатся в ее медленно ускользающих сновидениях. Не открывая глаз, она четко отработанным за много лет движением нащупала на тумбочке телефон и провела пальцем по экрану, отключая будильник. Вероника – в отличие, кажется, от всего остального мира – никогда не переводила будильник на несколько минут вперед, пытаясь отсрочить неизбежное и еще хоть немного понежиться в заботливых объятиях постели. Напротив, она, словно певчая птичка, всегда радовалась пробуждению и ласковым лучам солнца – ей не терпелось поскорее выскользнуть из кровати и открыться навстречу новому дню.

Вот и сейчас Вероника довольно живо для шести тридцати утра отбросила одеяло и соскочила на обжигающе холодный пол. Сунув ноги в потертые тапочки, она подошла к окну и распахнула тяжелые бархатные шторы. В комнату тут же несмело проникли бледные лучи сентябрьского солнца, рассеяв полумрак маленького душного помещения. Серое утреннее сияние осветило смятые лимонно-желтые простыни, старомодный шкаф с приоткрытой, слегка покосившейся дверцей, небольшой лакированный стол в углу, на котором лежал недоеденный бутерброд с сыром, вечно спутанные наушники и брошенный роман, который Вероника вчера читала до глубокой ночи. Девушка в очередной раз со вздохом подумала, что, увидев красные от недосыпа глаза и ужасающие синяки под ними, она наверняка пожалеет о том, что так поздно легла спать.

Позевывая и по пути закручивая упрямо торчащие в разные стороны золотисто-русые волосы в пучок, Вероника отправилась на кухню, едва не споткнувшись о небрежно брошенный отцом портфель. С трудом сдержав восклицание, Вероника тихо, чтобы не разбудить родителей, а особенно папу, который вернулся с работы всего несколько часов назад, убрала портфель на место. Бесшумно скользнув на кухню, она поставила на огонь чайник с черным ободком накипи. Пока он закипал, она насыпала себе полную пачку шоколадных шариков – с утра у Вероники всегда был отменный аппетит.

Глянув на часы и решив, что времени еще вполне хватает, она решила приготовить отцу завтрак. У мамы, которая тоже должна будет скоро встать, вряд ли найдется для этого время – мамина начальница была порядочной стервой и вполне могла уволить за малейшее опоздание. Мама же просто ненавидела ранние подъемы и предпочитала поспать подольше, из-за чего вечно не успевала и ужасно раздражалась.

Папе в последние месяцы пришлось взять ночные смены на работе, поэтому он жутко уставал, хоть и не подавал виду, неизменно сияя широкой улыбкой добродушного веселья. Вероника ужасно гордилась своим отцом – он всегда, вне зависимости от обстоятельств, держался молодцом. Но ее не так-то легко было обмануть. Она прекрасно понимала, что с деньгами у них в последние месяцы стало хуже обычного, раз ему пришлось еще больше загрузить себя неблагодарной работой. Весь этот тяжелый труд был совершенно несопоставим с теми жалкими грошами, которые ему небрежно бросали, чтобы у них было на что купить поесть.

Они никогда это не обсуждали, но Вероника-то знала, что всё из-за нее. У нее сжималось сердце от жалости и отчаяния, когда она думала о том, что родителям приходится идти на все возможное и невозможное, чтобы обеспечить ей более достойную жизнь, чем у них. Ей же оставалось только быть послушной девочкой и никогда их не разочаровывать. За ней с рождения и так по пятам следовало чувство вины.

Вдруг что-то мягкое и шелковистое потерлось о ногу Вероники.

– Доброе утро, Людовик, – улыбнулась девушка и, наклонившись, ласково погладила нежную шерстку своего рыжего кота с забавными кругами вокруг глаз, придающими ему ученый вид. Все подхихикивали над этим именем, которое Вероника придумала шесть лет назад для крошечного ласкового клубочка шерсти, а она тогда расценила его как нельзя более подходящее для самодовольного выражения его мордашки. Кажется, она тогда впервые прочитала французский роман о королевском дворе, и назвать своего любимца именем Короля-солнце показалось ей донельзя оригинальным.

Людовик выжидающе мяукнул и нетерпеливо посмотрел на Веронику, явно не удовольствовавшись ее улыбкой. Вздохнув, девушка насыпала ему полную мисочку лучшего кошачьего корма, который только нашелся в магазине. Мама Вероники всегда с жаром утверждала, что питомцы – это их святая ответственность, и они ни в коем случае не должны страдать от финансовых проблем семьи. По мнению Вероники, в свое время ее мама явно перечитала «Маленького принца».

– В следующий раз, когда ты решишь устроить погром в пять часов утра, будь добр, имей в виду, что ты питаешься лучше всех в этом доме, – наставительно сказала Вероника. Людовик только презрительно мяукнул и погрузил нос в миску.

Вероника приготовила папе несколько сандвичей с ветчиной и сыром и еще парочку завернула с собой в школу. Вообще-то, в ее частной школе очень даже неплохо кормили (ну еще бы, за такие-то деньги!), но у нее всегда был завидный аппетит, а сегодня ей предстояло высидеть целых восемь уроков – старшеклассникам на последнем году явно решили не давать спуску. Веронике гораздо больше нравилось бы учиться, если бы из-за этого не приходилось уделять меньше времени музыкальной школе, которую она посещала по вечерам. А с музыкой у нее были связаны все надежды на единственно возможное для нее успешное будущее.

Мама все равно не завтракала, так что Вероника ограничилась тем, что открыла для нее новую банку «Nescafé» – всю первую половину дня мама поглощала его в неумеренных количествах, изо всех сил пытаясь взбодриться и настроить себя на рабочий лад. Столько лет прошло, а она так и не привыкла к жесткому графику. Она все еще помнила то время, когда она просыпалась ближе к полудню и делала абсолютно все, что заблагорассудится. Это осталось в далеком прошлом, а она до сих пор не могла примириться с реальностью…

Вероника быстро расправилась с шариками, выпила чашку сладкого какао на молоке и поспешила в ванную. Ну разумеется, иначе и быть не могло – белки ее голубых глаз были покрыты красными прожилками, словно у вампира.