Кира Фарди - Ловушка для Боба

Прокручиваю ещё раз видео, и новая мысль прошибает голову. Звоню боссу.

– Ефим Иванович! Видели синяк на ноге Колесникова? Я тут подумала… А что, если его промах не случаен? Не зря же он так возмущался в баре, что напился.

– Хм, Морозова, а черепушка у тебя варит. Говоришь, команда проиграла не из-за ошибки нападающего?

– Да. Никто же его не услышал, судьи не просмотрели в записи тщательно момент, все казалось очевидным.

Иногда идеи лучше держать в голове, а язык за зубами. Но этому учатся всю жизнь, а я от радости совершаю самую большую в своей жизни ошибку.

– Морозова, – говорит босс и замолкает.

Я терпеливо жду похвалы, сердце поет от радости за выполненную работу. В мечтах я уже выбралась из мира насекомых и устраиваюсь за столом репортера.

– Да, Ефим Иванович…

– Ты думаешь, что Паскевич ударил не по мячу, а по ноге Колесникова намеренно?

– Да! Он и не бил по мячу. Хотел просто затормозить атаку. Последние же минуты матча шли…

– Хм… так-то оно так… но в большом спорте всякое бывает.

– Остановите кадр, где Боб показывает ногу, и увеличьте его, в центре синяка красная дырочка, словно прокол.

– Да-да, есть. Но это значит, что… Морозова! Да ты настоящая находка для канала! Мы можем вместо одной передачи сделать несколько, провести детективное расследование. Задержись-ка в Барселоне. Узнай подробности!

Мне кажется, что на голову вылили ушат ледяной воды.

– Как? – ору во всю глотку.

Таксист вздрагивает, дергает руль, машина виляет, выезжает на соседнюю полосу и чуть не сталкивается с несущимся навстречу мерседесом.

– Морозова, миссия выполнима.

– Ефим Иванович!

– И там… телефон держи включенным…

– Ефим Иванович! – уже чуть не плачу я.

– Твой обратный билет мы поменяем.

– Нет! Не надо!

– Дерзай, девочка! Вперёд!

Шеф отключается, оставив меня в таком шоке, что даже инстинкт самосохранения не срабатывает. Не замечаю манёвров водителя, валюсь к одному стеклу, потом бьюсь лбом о переднее кресло и наконец падаю на сиденье, телефон вываливается из рук.

Таксист с воплями выравнивает движение и подъезжает к тротуару.

– Fuera! Fuera! (Убирайся! – исп.).

Он перегибается через кресло и толкает меня к двери. Без лишних слов понятно: гонит вон.

– Простите! Я не хотела. Простите! – бормочу извинения и выползаю на тротуар.

Именно выползаю. Руки ноги дрожат от пережитого двойного стресса, в пустой голове звон. Кажется, мечты о жизни насекомых скоро воплотятся в жизнь.

И что теперь делать?

Такси мелькает огнями и скрывается за углом, оставив меня в одиночестве.

Высшая точка невезения и жизненного провала!

Я опять у разбитого корыта, как та жадная старуха. Вернее, жадный босс, которому все мало! Оглядываюсь. Передо мной ночная улица, вокруг ни души, только лампочка в соседнем фонаре мигает, создавая мистическую атмосферу.

А ещё откуда-то потянуло сквозняком. Обнимаю себя руками и подпрыгиваю на месте: джинсы и футболка не спасут мое бренное тело от ночной прохлады. Эх, и почему сейчас сентябрь?

Надо что-то делать. Обшариваю карманы. В правом пропуск Колесникова. Это плюс, можно извлечь максимальную пользу. В левом кармане пусто. А где телефон?

О Боже! Он же упал в машине!

– А-а-а! – вырывается невольно крик. – А-а-а! – вою уже тише.

Сажусь на поребрик и затихаю в порыве отчаяния. «Мамочка моя! Почему я такая невезучая? Боже, ты решил оставить меня в этой стране без денег, без связи, без вещей? Это наказание? Но за что?»

– Niña! ¿Qué pasó? ¿Quién te hizo daño? (Девочка! Что случилось? Кто тебя обидел? – исп.) – на мое плечо ложится тяжелая рука.

– Не трогайте меня! – с визгом вскакиваю и отпрыгиваю на трассу.

Не хватало, чтобы ещё за ночную бабочку приняли! Вот будет номер!

На тротуаре стоит мужчина средних лет в переднике. В руках у него длинная палка с захватом на конце и квадратное ведро.

Уборщик. Боже, какое облегчение!

– Rusa?

– Да, русская, – радуюсь диалогу, как ребёнок. – Не подскажите, как пройти к отелю «Виллануева»?

– А, «Willanueva?» – переспрашивает мужчина и показывает на соседнее здание. – Aquí.

– Это здание? – не верю, что меня правильно поняли.

– Si, si, – радостно кивает он.

Ничего не понимаю. Не вижу ни входа, ни названия на фронтоне, ни таблички. Да и улица незнакома, не сюда подвозил меня Громов. Но уборщик активно жестикулирует, показывая, что дом нужно обойти. Потом видя, что собеседница из меня никакая, бежит вперёд и сворачивает за угол. Я – за ним. И тут вижу ярко освещённый вход и узнаю колонну, за которой пряталась от капитана.

– Спасибо! Спасибо! – кричу мужчине.

Он отмахивается, но пальцами делает характерный жест, прося чаевые за услугу. Я вытаскиваю мелочь из кармана, подбегаю к нему и целую в щеку в качестве бонуса.

В холле ничего не изменилось за время моего отсутствия. Моя сумка скромно стоит за диваном. Я встречаю ее как давнего друга, правда, без поцелуя.

– Синьора, – подзывает меня девушка на ресепшн. – Вам записка.

Английский язык мне более близок, чем испанский, его я понимаю и на нем я могу говорить. Дежурная по моей просьбе звонит в таксопарк, узнает номер машины и предупреждает о моей потере.

– Ваш телефон привезут в отель, – радостно улыбаясь, сообщает она.

От облегчения, что патовая ситуация разрешается так легко, я забираю ключи от номера и записку, которую тут же сминаю и выбрасываю в урну, подавляя на корню желание прочитать ее.

Ничего не хочу знать! Наверняка, не дозвонившись до меня, босс таким образом прислал дополнительные инструкции.

Обойдется! Больше никаких приключений! Завтра лечу домой!

Увы, не зря существует поговорка: «Человек предполагает, а Бог располагает». И назавтра для меня начинается ад…

Как вернулся из испанской забегаловки, куда я сбежал, ненавидя себя, Паскевича и окружающих, не помню. Просто провал в памяти. Кажется, только что мчался по полю, а уже лежу на кровати, а кто-то трясет меня за плечо.

– Боб, вставай! Тревога!

– Где? Как? – распахиваю сонные глаза, но ни черта не вижу, сплошной мрак.

– Поднимайся, Иваныч всех собирает в холле.

– Черт! Погоди, – сажусь, растирая глаза, пытаюсь разглядеть время. – Блин! Какого хрена! Шесть утра! Рано же! Дай поспать!

Спросонья ничего не понимаю. Вроде бы нахожусь в своей комнате, на кровати, но почему одет? Снова падаю на подушку и ногой пинаю капитана, но Мишка не сдается.

– На том свете отоспишься! – тормошит меня он.

– Отстань! Пока не тороплюсь.

– А пора задуматься.

Громов рывком сажает меня и не дает лечь, как ни пытаюсь. Я трясу головой, но не могу прийти в себя. Во рту словно стадо слонов ночевало, тошнота поднимается волной из желудка.