Тина Каверина - Клянусь любить, или Выбор за мной

– Ладно, – зачем-то повторила я. – Можно мне теперь идти? Мама волнуется.

– Можно, – смягчился Пашка, но не отпустил. – Маму расстраивать не стоит. Завтра в семь я за тобой заеду, не вздумай сбегать.

Я замотала головой:

– Не сбегу, только можно мне домой?

– Говорю же: можно.

– Ну так отпустите.

– А чего ты вдруг «завыкала»? – вновь нахмурился он. В ответ я испуганно пожала плечами, только ему было мало. Он прижался теснее, вынуждая меня сползти по стене, но свалиться не позволил. – Что ты шуганная какая? – А после его осенило, брови полезли на лоб: – У тебя мужика никогда не было? – спросил шёпотом, глядя прямо в глаза. От такого нахальства я потеряла дар речи. Это же надо додуматься, вот так спросить, был ли у меня мужик! – Чего глаза таращишь? Был мужик? Вопрос простой.

Кому как… Я опять замотала головой.

– Теперь ясно, – довольно прошептал он, а я смотрела в его янтарные глаза и на взлохмаченную шевелюру. – Девочка моя домашняя, чтоб никакие Димы рядом с тобой не ошивались. Уяснила?

– Нет, – ещё усерднее замотала я головой.

– Нет? – удивился он.

– Да, уяснила, – заплакала я. – И нет, не будут ошиваться. – А ноги подкосились от страха.

– Лапонька, не вздумай в обморок падать.

Тут я в первый раз назвала его по имени и не абы как:

– Пашенька…

Пашенька сам приготовился хлопнуться без чувств, а я продолжила:

– Отпусти меня, пожалуйста. Я поняла: завтра в семь. А куда мы поедем?

– В ресторан, – ответил он в полном обалдении.

– Значит платье, уяснила. – Объятия он ослабил, я смогла прошмыгнуть под рукой. Добежала до двери, схватилась за ручку и посмотрела на него, теперь он таращился на меня, как я совсем недавно. – Спокойной ночи, Пашенька, – добила его и скрылась в квартире.

Вот так он позвал меня на первое свидание. После каждый день заезжал, отвозил до университета, встречал с цветами… Хотя я не просила. Он просто ставил перед фактом: я приехал. Конечно, мне было приятно и симпатия к нему была, но я переживала, что для него это мимолётно. На третий поход в ресторан не стерпела, спросила напрямую, на что он легонько постучал мне по лбу:

– Ты меня три месяца морозила, четвертый мы с тобой гуляем под ручку, я тебя трахнуть ни разу не пытался, потому что ты то краснеешь, то бледнеешь от одного слова… Ты о чём вообще, Полина?

Он меня убедил, я даже с мамой поделилась. Она тоже закивала, сказала, что порядочный: заботится, отвозит-привозит, дожидается, не давит… В общем, уважение моей матери Пашка заполучил. А после и до отца дошёл, но это уже после пятого свидания.

До сих пор его помню… Мы сидим в ресторане, болтаем, шутим, я завороженно гляжу на него и смеюсь до боли в животе, а он не прекращает держать мою ладонь в своей. Затем галантно провожает до дома… точнее, отвозит (он не любитель пеших прогулок). У подъезда я немного хихикаю, потому что становится неловко при расставании, а он спокойно берёт меня за плечи, наклоняется и целует в щёку. Я уже не дурачусь и не собираюсь отталкивать, даже когда его рука перемещается с плеча мне на затылок. Я ведь ещё в ресторане поняла: он тот самый, мой, родной.

Но Пашка не догадывался о решении. Не спеша, короткими поцелуями, добрался до губ и поцеловал по-настоящему, французским поцелуем. Начинал робко, боясь меня спугнуть, а я чуть не рухнула он такого интимного момента, обняла его, вцепилась в пиджак. Хотелось, чтобы поцелуй продолжался вечно. Наверное, он тоже об этом думал. Отстранился от меня с неохотой, посмотрел затуманенным взглядом и прошептал:

– Беги домой… Сейчас же. Иначе не отпущу, со мной поедешь. – А сам, хитрец, держал меня за руку.

– Не побегу, – улыбнулась я. – Хочу с тобой. Возьмёшь?

И я не побежала, как вы уже поняли, а он взял. Теперь я – Бекетова Полина.

Так вот, с утра Паша присматривался ко мне, а я улыбалась. Но это не помогло, подозрительность во взгляде не уменьшилась.

– Ты чего? – решилась спросить я.

Он замотал головой, поцеловал меня, удалился от кровати на пару шагов и вновь принялся что-то выискивать в моих глазах. Хотя я знаю «что» и знаю этот приём: глаза – зеркало души, сама не раз пользовалась.

– Перестань уже таращиться, – разозлилась я. – Это наводит жуть.

– Жути вчера ты нагнала своим звяканьем.

Пашка стянул с себя пижамные штаны. И этот приём мне известен – в душ меня заманивает.

– Тёплой водички, иди уже. – Я улыбнулась и отвернулась, показывая, что ничего у него не выйдет.

В ванной полилась вода, а я всё-таки пожалела, что не согласилась. Могла бы избавить его от неугодных мне мыслей. Посидела, покусывая ногти, и чертыхнулась. Всё верно, нельзя сомневаться в каждом шаге. Совместным мытьём не перехитрить, вот хуже сделать – запросто.

От волнения меня потянуло к окну. А оттуда я увидела Юру и Антона, которых мне тоже предстояло обдурить. Они расхаживали во дворе. Скоро должен был подъехать Витя вместе с Клавдией Борисовной, нашей домоправительницей. Она работает на Пашу много лет, моему появлению в доме радовалась наравне с ним. Наверное, она меня жутко возненавидит, когда я его брошу, хоть и выглядит одуванчиком.

И как бросить этого дурака, когда у него только я, Клавдия Борисовна и мои родители? О господи…

Муж вышел из душа с полотенцем на бёдрах и сразу направился ко мне. Встал позади и обнял.

– Кого высматриваешь? – шепнул на ухо, я поёжилась.

– Ты что, под ледяным душем стоял?

– Есть немного.

– Зачем? Дурачок… – Вместо ответа он обхватил меня за плечи и сильнее прижал к себе, а я принялась растирать его руки, чтобы согреть.

– Так кого караулишь? – вернулся он к вопросу.

Я бы поспорила, кто кого караулит. Почесала лоб и кивнула на ребят.

– У них своя жизнь есть? Хоть отпуск бы взяли, что ли…

Пашка улыбнулся.

– Обязательно передам. Скажу, Полина Викторовна настояла: идите в отпуск. А не захотят, уволю.

– Не издевайся. Я серьёзно.

Он вздохнул, уткнулся в мои волосы. Наверное, устал от моих глупых мыслей. Я тоже устала.

– Парни тебя напрягают?

– Не очень, – тихо сказала я. Создалось ощущение будто стучу на них.

– Так… А к чему тогда вопрос? Прости, я просто не понял.

Я посмотрела на него, не торопясь отвечать, и снова уставилась в окно. Каждое утро хочется рыдать вместо кофе. От себя бы убежала.

– Есть шанс, что мы заживём обычной семьёй? – спросила наконец. – Ты и я. Без охраны на хвосте.

Он развлекался с бретельками на моей майке, теперь замер, вернул их мне на плечи.

– Есть. Но не сейчас.

Вопросов задавать больше не следовало, только я не сдержалась.

– И без Вити смогу выезжать?

Паша хмыкнул. Предчувствуя его недовольство, я облизнула губы.

– А чем Витя тебе не угодил? Он самый тихий.